Между тем Тони продолжил свою работу. Закончив обрабатывать раны, он начал массировать ее спину.

– Ты так напряжена, Линда, – сказал он. – Ты меня боишься? Боишься оставаться здесь со мной?

Почему он спрашивает? Что это – проверка? Может быть, она сделала или сказала что-то, что вызвало у него подозрения? Лучше не думать об этом. Лучше действительно расслабиться. У него такие замечательные руки. Сейчас эти руки разминают ей поясницу, где, казалось, сконцентрировалось все напряжение ее тела. Он надавил костяшками пальцев на какие-то точки, и напряжение ушло.

Боится ли она его? Отчаянно.

Ну, а как повела бы себя та девушка, чью роль она играет? Она бы испугалась? Наверное, да. В конце концов, они – два незнакомых человека в незнакомом для нее месте.

– Я… – Линда затаила дыхание, так как его руки скользнули выше, к середине спины. – Я чувствую себя здесь в большей безопасности, чем там, в городе. Эти ковбои знают, где ты живешь?

– Вряд ли кто-нибудь в городе это знает. Ты проспала большую часть нашей поездки, но это скорее тропинка, чем нормальная дорога. За все время, что я здесь живу, у меня не было гостей, хотя не исключено, что в мое отсутствие кто-то появлялся.

– Почему ты живешь здесь, вдали от людей?

– Мне нравится уединение, – небрежно ответил он, скользнув руками еще выше, к ее плечам, затем к шее. – А почему ты не хочешь ехать в Таунсенд, Линда? – Не дожидаясь ответа, он одним движением перевернул ее как тряпичную куклу на спину.

Ее расслабленное тело не сопротивлялось. Но, когда он отодвинул рубашку вверх, так что она сбилась в комок прямо под грудью, Линда замерла, приказав себе не паниковать и не реагировать слишком быстро, потому что тогда он сразу поймет, насколько хорошо она обучена самозащите. Проблема в том, что если он захочет убить ее, то может сделать это очень быстро и тогда ничто ее не спасет.

Но Тони, по-видимому, пока не собирался причинять ей вред, даже не стал раздевать ее. Вместо этого он уставился на ее правый бок, легонько коснулся ее ребер, и Линда сжалась. Теперь она поняла, что он увидел. Поскольку юбка и майка не прикрывали это место, она намазала его тональным кремом, но, видимо, под душем краска смылась. Впрочем, это не страшно. На этот случай у нее была заготовлена правдоподобная история.

– Это синяк? – спросил Тони жестким от скрытого гнева голосом. – Ты из-за этого приехала сюда одна и предпочитаешь остаться со мной, а не ехать в Таунсенд? Тот, кто избил тебя, поджидает тебя там? – Его голос звучал так, как будто он готов ради нее броситься в драку, немедленно встать на ее защиту.

Это изумило Линду. Она не относится к числу тех женщин, которые производят впечатление беззащитных. В своей профессиональной деятельности, несмотря на недостаток роста и силы, она брала быстротой, сообразительностью, ловкостью и решительностью. Мужчины, с которыми она работала, видели в ней равного партнера, а не того, кто нуждается в защите.

– Скажи мне, кто тебя избил? – спросил Тони.

– Один человек. – Это было сущей правдой.

– Что еще он сделал?

– Ничего. Просто поставил несколько синяков.

Тони взял ее руку и осторожно закинул наверх, за голову. На внутренней стороне руки, выше локтя, тоже были слабые следы синяков.

– Он схватил тебя за руку? С такой силой, что остались синяки? Он не хотел отпускать тебя?

Линда кивнула.

– Что еще? – настаивал Тони.

Его сочувствие выглядело очень правдоподобно. В его голосе пробивался скрытый гнев.

Этого Линда совсем не могла понять. Это всего лишь синяки. С ней случались вещи и похуже.

– Что еще? – требовательно повторил свой вопрос Тони. Его голос звучал так, как будто он готов разорвать обидчика Линды на части.

– Ну какое тебе дело? Ты ведь совсем меня не знаешь. – Линда почувствовала, что еще немного – и она забудет все вымышленные объяснения. А это уже опасно.

– Какая разница, знаю я тебя или нет? Я не выношу, когда мужчина бьет женщину.

Линда нахмурилась и сделала глубокий вдох. Этот человек сводит ее с ума. Ну почему он ведет себя не так, как она ожидала? Почему не вписывается в тот образ, который она заранее нарисовала, – образ изменника, убийцы, просто плохого парня? Почему его волнует то, что неделю назад ее избили? Почему это так раздражает его?

– Я совсем тебя не понимаю, – вздохнула она.

– В таком случае мы в одинаковом положении. Черт меня подери, если я хоть чуть-чуть тебя понимаю.

Она молча смотрела на Тони пристальным взглядом. Ее дыхание стало неровным, и все попытки вернуть нормальный ритм не помогали. Она была слишком смущена тем фактом, что лежит на его кровати, почти голая, а он касается ее руками. Нежными руками, мягкими прикосновениями, осторожно и заботливо. И при этом он выходит из себя, заметив на ней пару синяков.

– Так чем еще он тебя обидел? – снова спросил Тони.

Линда открыла рот, чтобы ответить, чтобы рассказать вымышленную историю, и не смогла вымолвить ни слова. Почему ей так не хочется лгать ему? Ей приходилось обманывать почти каждый день, она умеет делать это профессионально. Это так же просто, как дышать, это помогает выжить. Так почему ей так трудно обмануть его, человека, которого она совсем не знает? Человека, которого она должна ненавидеть?

– Зачем тебе это знать, Тони? – устало проговорила она. – Какой в этом смысл?

– Что значит, какой смысл? – Он выругался, заставив ее сжаться. – А ты подумала, что будет в следующий раз? Когда он снова схватит тебя? Снова ударит? А что, если в следующий раз тебе не удастся убежать?

Линда задумалась о своей собственной жизни, реальной, а не вымышленной. Почему-то рядом с Тони ей очень трудно придерживаться роли. Все, что он говорит и делает, задевает ее. Ту женщину, которой она является на самом деле.

Так что же будет в следующий раз? Если она не сможет вовремя скрыться? Тогда она погибнет. Она может погибнуть во время выполнения этого задания или следующего. Или того, что будет за ним. Смерть подстерегает ее каждый день. Линда знала, что это неизбежный риск ее работы, и считала, что давно примирилась с этим. Но возможно, она ошиблась. Возможно, ранение, которое она получила в ту ночь, зародило в ней сомнения. Или вид Генри в инвалидной коляске. Возможно, она начала понимать, какую цену она платит. И все из-за доктора Энтони Каллахэна. И этот человек сейчас перед ней? Неужели это он озабочен такой мелочью, как несколько пожелтевших синяков на ее теле?

Как может человек, который изобрел такую разрушительную вещь, как новый вид взрывчатки, сходить с ума по поводу обыкновенных синяков?

– Линда? – окликнул он ее.

– Я не хочу говорить об этом, – сказала она. – В этом нет смысла.

В конце концов, все это ложь. Все, что она могла бы рассказать ему, будет ложью.

– Ты собираешься вернуться к нему? – спросил Тони, игнорируя ее слова.

– Нет, если только он сам меня не отыщет, – ответила она.

Если он хотел услышать именно это, пусть услышит. Лишь бы он сейчас оставил ее в покое. Лишь бы куда-нибудь ушел.

Но он не ушел. Вместо этого он протянул руку и накрыл ладонью синяк на ее боку. Большой палец его руки медленно, почти благоговейно, заскользил взад и вперед по ее ребрам, словно от этих движений синяки могли исчезнуть.

Линда затаила дыхание, изумленная тем, как тепло его руки проникает через кожу в глубь ее тела. Какое ему дело до ее синяков? Линда могла поклясться, что за всю ее жизнь никто еще не дотрагивался до нее с такой искренней заботой.

– Это ведь не в первый раз? – спросил он таким тоном, как будто одна мысль о том, что она подвергалась насилию, причиняет ему боль.

Она кивнула, чувствуя себя еще хуже из-за того, что снова пришлось солгать.

– Как ты можешь позволять кому-то так обращаться с тобой? Обижать тебя снова и снова?

– Не надо об этом, Тони.

Проклятье! Он ничего не понимает. Она столько раз получала синяки и царапины, что для нее это просто не имело значения. Так складывались обстоятельства. Она относилась к этому как к неизбежному. Так почему же он видит в этом нечто ненормальное? Почему никак не может оставить ее в покое?

Какая-то тугая пружина внутри нее вдруг ослабла и распрямилась. Страшная усталость, скопившаяся в ее теле, теперь рвалась наружу. Разочарование. Неуверенность. Страх. Гнев. Захлестывающая волна эмоций, которая всколыхнулась от его непрошеного внимания. Линда была зла на этого парня за то, что он оказался не таким, как она ожидала, за то, что заставил ее сомневаться в том, что глаза ее не обманывают и он действительно Энтони Каллахэн.

Она попыталась представить, каков последует приказ после того, как секретная формула будет найдена. Арестуют Энтони Каллахэна? Но он уже совершил столько преступлений. Наверняка в штаб-квартире решат, что его надо уничтожить. Сможет ли она сделать это? Она три месяца мечтала о мести, о возмездии. Еще несколько часов назад она была готова уничтожить его не раздумывая. А теперь ее терзают сомнения. Сможет ли она убить его, даже если получит приказ? Ей потом всю жизнь будет сниться его участливое лицо, мерещиться нежные прикосновения его рук.

Никто так не заботился о ней. Никто и никогда.

– Ну что ты, не надо, малыш, – прошептал он. Выражение его лица стало еще более мягким, и теперь он смотрел на нее так же, как на свою племянницу на фотографии – нежно, ласково, почти с любовью. Он протянул руку и провел большим пальцем вдоль ее щеки. Только сейчас Линда почувствовала влагу и поняла, что плачет.

Проклятье! Она не имеет права плакать. Тем более в его присутствии. Тем более из-за него.

– Ненавижу, – сказала она. – Ненавижу плакать.

Но, несмотря на ее решимость остановить слезы, они потекли еще быстрее. Откуда-то из глубины поднялись эмоции, которые она долгие годы держала под контролем. Рыдания сотрясали ее, захлестывая и пугая.

– Ну не надо, не плачь, – пробормотал Тони, ласково обнимая ее.