— Вам повезло, что у вас есть кто-то, кто может вам помочь.

Он встал и протянул ей руку:

— Было очень приятно провести с вами время, Арден.

Она пожала протянутую руку:

— Мне тоже.

Он, казалось, не хотел отпускать ее руку. Когда же все-таки сделал это, его пальцы легко скользнули по ее ладони. Он хотел погладить ее щеку, руки, плечи. Хотел повторить движения ветра: прикоснуться к ее шее и плечам с обольстительной нежностью.

— Надеюсь, вы получите удовольствие, продолжив свое путешествие.

Она чувствовала, как быстро бьется сердце, в горле запершило.

— Надеюсь, так и будет.

— Ну что ж, до свидания.

— До свидания, Эндрю.

Он спустился на три ступеньки и внезапно остановился. Ему нужно было принять решение: постояв на ступеньках несколько секунд, он вернулся к ее столику. Сейчас он сделает то, что не делал с тех пор, как встретил Элли Дэвидсон. Он собирался пригласить ее на свидание.

— Э-э, послушайте. Вы собираетесь прийти сюда завтра?

— Не знаю, — вежливо и с некоторым холодком ответила Арден. На самом деле она едва сдерживала дыхание, вознося в душе молитву. — А что?

— Дело в том, что Гэри и я будем завтра утром играть. — Он переминался с ноги на ногу. — Я подумал, если вы все равно собираетесь сюда, сможете посмотреть игру, а потом мы перекусили бы где-нибудь здесь.

Она опустила глаза, почти закрыла их, празднуя победу.

— Но если вы не хотите… — начал было он.

— Нет, — быстро ответила она, поднимая голову. — Я бы с удовольствием.

— Великолепно, — сказал он, вновь обретая уверенность.

Почему, черт побери, он придавал ее согласию такое значение? Он с легкостью мог иметь женщину, когда ему захотелось бы. И не просто посидеть с ней в кафе. Но для Арден было очень важно ответить согласием.

— Тогда увидимся здесь завтра около полудня, идет? — предложил он, пытаясь увидеть ее ноги, но они были скрыты под столом. А вдруг у нее толстые лодыжки?

— Хорошо. Я буду здесь.

Лодыжки у нее были великолепные.

— Пока. — Его губы растянулись в потрясающей улыбке.

— Пока. — Она надеялась, что он не заметит, как дрожат ее губы, когда она улыбнулась ему в ответ.

Он быстро прошел по веранде, подтянутый, атлетически сложенный. Она смотрела, как он уходит, восхищаясь легкостью, с которой он передвигался, и формами его спортивного тела.

Он ей очень понравился. И она была рада этому. Необыкновенный мужчина, конечно, но мужчина. Больше не безликий, безымянный вопросительный знак в ее памяти. Мужчина, которому пришлось испытать и любовь, и боль и который сумел вынести и то и другое.

Она завоевала его доверие, и это заставляло ее почувствовать себя виноватой. Пригласил бы он ее на ланч, если бы она сказала ему, кем на самом деле была? Захотел бы он снова увидеть ее, если бы знал, что именно она и была той самой женщиной, которую оплодотворили его семенем искусственно? Был бы он таким откровенным с ней, если бы она просто подошла к нему и заявила:

— Я — суррогатная мать, которую вы и Элли наняли. Я родила вашего сына.

Глава 2

В ее отсутствие горничная убралась в комнате и оставила кондиционер работать на полную мощность. Кинув сумочку и блокнот на стол, Арден сначала отрегулировала термостат, расположенный на стене, а затем отодвинула широкую стеклянную дверь, ведущую на ее личную террасу с видом на океан. Номер был баснословно дорогим, но вид, который открывался из окна, стоил того.

Она глубоко вздохнула и, успокаиваясь, выдохнула имя:

— Эндрю Маккэслин.

Намеченная ею жертва. По крайней мере, она с ним встретилась, разговаривала, слышала имя ее сына. Мэт.

Она быстро сбросила летнее платье и завернулась в трикотажный халат. Потом вышла на террасу и попала в объятия обволакивающей гавайской жары. Арден села на один из двух стоящих там стульев. Опираясь пятками на сиденье, она уткнулась подбородком в колени и устремила взгляд на расстилающийся перед ней океан.

Эндрю посчитал, что Джентри — ее имя в замужестве. Но он не знал, что она полностью избавилась от него, как животное, сбрасывающее старую кожу, когда подала на развод. Она не хотела иметь ничего общего с Рональдом Лоуэри, даже носить это ненавистное ей имя.

Когда она думала, что гнев наконец-то отпустил ее, ярость снова и снова подкрадывалась и охватывала, как сейчас. Это чувство было бессловесным и недосягаемым, словно туман; оно просто обволакивало ее, лишая способности видеть, затягивало петлю на горле.

Неужели она никогда не сможет забыть унижение того вечера, когда он впервые заговорил о разводе? Она была в кухне их дома в Беверли-Хиллз, готовила обед. Это был один из тех редких вечеров, когда Рон пришел домой сразу после работы. Днем он позвонил и сказал, что никто не собирается рожать в ближайшее время, он сделал обход немного раньше и сможет прийти домой, чтобы поужинать вместе с ней. В семейной жизни Арден, в которой она очень быстро разочаровалась, даже совместный ужин был значимым событием. Если Рон хочет наладить отношения, она, конечно, пойдет ему навстречу.

— По какому случаю? — спросила она, когда он вошел с бутылкой марочного вина в руках.

Он небрежно поцеловал ее в щеку.

— По определенному случаю, — ответил он.

По опыту она уже знала, что он любит секретничать, но не для того, чтобы приятно удивить кого-нибудь, а просто потому, что это давало ему чувство превосходства. Арден давным-давно привыкла не настаивать, его сюрпризы редко доставляли ей удовольствие.

— Тушеное мясо будет готово через минуту. Ты не хочешь пока пойти к Джоу? Он в своей комнате, смотрит «Улицу Сезам».

— Ради бога, Арден. Я только что пришел домой. И последнее, что мне хотелось бы сейчас слышать, так это болтовню Джоу. Приготовь мне выпить.

Она тупо повиновалась. Это стало у нее привычкой.

— Джоу — твой сын, Рон, — сказала она ему, подавая виски с водой. — Он обожает тебя, и ты мог бы сделать что-нибудь вместе с ним.

— Он не может делать то, что делают нормальные дети.

Ей было омерзительно видеть, как он одним глотком осушил стакан и, не говоря ни слова, отшвырнул его ей, чтобы она наполнила его снова.

— Именно поэтому и важно, чтобы ты находил…

— Господи, помилуй! Мне следовало бы знать, что, если я прихожу домой с хорошими новостями, ты все испортишь своим нытьем. Я буду в гостиной. Позовешь, когда обед будет готов. Наш обед. Я хочу обсудить с тобой кое-что важное, поэтому покорми Джоу пораньше и уложи спать.

С этими словами Рон, важно вышагивая, вышел из комнаты, а Арден с огромным удовольствием заметила, что его брюки сзади висят мешком. Когда она встретила Рона, он был студентом-медиком и очень гордился своей физической формой. Но слишком большое количество коктейлей, выпитых впоследствии на вечеринках, сделало свое дело: его живот больше не был подтянутым и плоским. Его ягодицы теряли форму и обвисали, а бедра становились шире. Теперь в нем не осталось ничего от того учтивого и внимательного мужчины, каким он когда-то был. И он знал об этом. Все, на что он мог теперь рассчитывать, — работа гинекологом, ради чего он пожертвовал всем. Даже ее любовью.

Тогда вечером она приложила все усилия, чтобы быть привлекательной, когда позвала его в столовую к обеду. Джоу к тому времени уже уложили, а отец наградил мальчика поспешным и неискренним поцелуем. Обед, который она накрыла, был роскошным. В те далекие дни она с удовольствием занималась готовкой.

— Теперь, — сказала она, улыбаясь через стол мужу, который доел второй кусок яблочного пирога, — ты мне расскажешь, что же мы сегодня празднуем?

— Окончание всех наших проблем, — заявил он, не скрывая торжества.

В ее понимании концом всех их проблем было бы выздоровление Джоу настолько, чтобы он мог вести нормальный для трехлетнего ребенка образ жизни. Но тем не менее она вежливо уточнила:

— Каких проблем? В клинике все в порядке, не так ли?

— Да, но… — Он тяжело вздохнул. — Знаешь, Арден, в последнее время мне необходимо было… расслабиться, немного развлечься. Я ведь каждый день слышу крики и стоны женщин, у которых схватки или которые рожают.

Арден молча проглотила горький упрек. Ее отец так не думал о своей работе, а он всю жизнь положил на то, чтобы стать одним из лучших врачей Лос-Анджелеса. Он не был нетерпим к боли своих пациентов, была ли она реальной или воображаемой, но Рон был другим.

— Я тут немного поиграл, и понимаешь… — Он пожал плечами и ухмыльнулся, как ему казалось, с мальчишеским задором. — Я — банкрот. По уши в долгах.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать то, что он сейчас сказал. Потом еще несколько минут, чтобы подавить нараставшую в душе панику. Ее первая мысль была о Джоу. Его очень дорогом лечении.

— Сколько… сколько ты должен?

— Достаточно много, так много, что, возможно, мне придется продать клинику или заложить, но в этом случае я вряд ли смогу ее когда-нибудь выкупить, независимо от того, сколько младенцев мне придется принять.

Обед, который она съела, подступил к горлу.

— Боже мой! Клиника моего отца!

— Да, черт бы ее побрал! — прорычал Рон, ударяя кулаком по столу так, что зазвенела посуда. — Это не его клиника, а моя. Моя, слышишь меня? Он был сельский врач, лечивший по старинке до тех пор, пока я не превратил эту больницу для женщин в современный…

— Завод. Таков твой способ руководства. Без сочувствия или сожаления к женщинам, которых ты лечишь.

— Я помогаю им.

— И само собой разумеется, что ты — превосходный врач. Один из лучших. Но у тебя полностью отсутствуют эмоции. Ты не считаешь женщину, которую лечишь, человеком. Тебя беспокоит только состояние ее счета.