– Я так и поняла. Кстати, ты слышал, что жену Тима Соренсена арестовали за то, что она сбила Девлина?

– Да, Сильвейра уже сказал мне, когда я позвонил ему этим утром. По его словам, нет ничего, что могло бы связать Тима Соренсена с убийством Эбби, но что-то подсказывает мне, что такая связь еще всплывет.

– Никогда не поверю, что у Эбби мог быть роман с учителем. По крайней мере, без неопровержимых доказательств. Страшно представить, как на это отреагирует отец. В его представлении Эбби – святая.

– Ей было только пятнадцать. В этом возрасте мы все делали ошибки, – напомнил ей Шейн.

– Так, может, расскажешь мне про свои? – спросила Лорен. – Что это за секрет, которым ты никогда ни с кем не делился?

– Хорошо, – сказал он и набрал полную грудь воздуха. – Это из-за него в тот вечер, когда умерла Эбби, я и пришел в адвокатскую контору.

– Понятно. Но если я услышу от тебя нечто такое, что способно изменить расследование ее убийства, предупреждаю: я сообщу об этом в полицию.

– Эбби здесь ни при чем. Решай сама, что тебе делать с тем, что ты сейчас услышишь, – сказал Шейн и сложил на груди руки. – Итак. Почти тридцать два года назад у моей матери был роман на стороне. И я его результат.

Лорен оторопела. Родители Шейна всегда жили дружно. В ее глазах Мюрреи были идеальным семейством.

– Как и когда ты это узнал?

– В выпускном классе. Однажды я пришел домой раньше обычного и услышал, как мать разговаривает по телефону с моим биологическим отцом. В те дни наша семья переживала серьезные финансовые трудности, и она просила помощи. Ей казалось, что она имеет на это право.

– И что сделал ты?

– Вызвал ее на откровенный разговор. Она просила меня ничего не говорить отцу. Он не знал про ее измену, был уверен, что я его сын. Мать сказала, что с ее стороны это было минутное увлечение, о котором она потом всегда сожалела.

– Но она не сожалела, что родила тебя, – быстро заметила Лорен. По глазам ее собеседника было видно, что лично он в этом не уверен. – Шейн, поверь, она не жалела.

– Когда я узнал о ее неверности, этот роман уже давно был в прошлом, – продолжал он. – Родители снова зажили дружно, и после меня родилось еще трое детей. Когда я узнал правду о себе, Патрик был в колледже, Кара пошла в среднюю школу, а Ди и Майкл были детьми. Моя мать была уверена, что отец разведется с ней, если вдруг узнает про ее измену. Я же не мог разбить нашу семью и пообещал ей хранить секрет.

– Зато сам как будто съехал с катушек, – прошептала Лорен. Внезапно ей все стало понятно. – Раньше я не понимала, откуда в твоих глазах эта боль. Мне говорили, что раньше ты был другим – веселым, общительным, имел друзей.

– Я был в ярости и не знал, что делать. Я не мог никому ничего сказать. Я лишь гонял на мотоцикле и считал дни, когда наконец смогу уехать из дома. Всякий раз, когда отец называл меня сыном, когда говорил, что его бизнес перейдет мне, я ощущал себя самозванцем. Я просто больше не мог находиться рядом с ним, – продолжал Шейн. – Не мог видеть рядом с ним мать. Я ненавидел ее, ибо из-за нее я был вынужден лгать. Ведь это она предала человека, которого якобы любила. Как после этого я мог поверить ей, что она любит меня. Как же мне тогда было тошно!

Лорен поняла, откуда в нем эта неспособность признаться в любви, это нежелание долго сидеть на одном месте, нежелание связывать себя серьезными отношениями, перепады настроения.

Мойра Мюррей ей всегда нравилась. Лорен никогда бы не заподозрила, что когда-то та изменила мужу, жила с этой ложью тридцать лет, а потом попросила сына не выдавать ее секрет.

– Шейн! – Она передвинулась к нему и положила руку ему на плечо. Он тотчас напрягся. – Я понимаю тебя. Твоя мать не должна была брать с тебя это обещание. Это было жестоко с ее стороны.

– Нет, она была права. Ведь она сделала это ради нас всех. Мои братья и сестры выросли в полной семье, с отцом и матерью, в родительском доме, а то, чего они не знали, никак не могло им повредить. Скажи я правду, отец мог нас бросить. Я не мог допустить, чтобы это произошло.

Лорен было страшно представить, как груз ответственности взвалил на свои плечи Шейн.

– Боже, как же она могла! Кстати, а кто твой биологический отец? Ты это знаешь?

– Нет. Именно поэтому я в ту ночь и пришел в адвокатскую контору. Я был уверен, что это кто-то из этих двоих. Или Рик Харриган, или Джефф Миллер. В счете за телефон значился номер их конторы, но я не знал, с кем именно разговаривала моя мать. Она же наотрез отказалась мне это сказать. Боялась, что я пойду к нему. Оба адвоката были женаты, у обоих дети. Я понимал, что кому-то будет больно. Вскоре это стало навязчивой идеей, я не мог выбросить ее из головы. Я хотел знать, кто же мой настоящий отец.

– Отлично тебя понимаю.

Лорен ждала, что Шейн посмотрит ей в глаза. Увы, он упорно смотрел в сторону, и было непонятно, что он чувствует в эти минуты. Похоже, потому он и пригласил ее сюда, в этот спасительный полумрак, что не привык выставлять напоказ свои чувства. В некотором смысле он давно отгородился от мира, возведя вокруг себя непробиваемую стену. Впрочем, нет, трещинки в ней имелись, и Лорен задалась целью проникнуть в них.

– А что было дальше?

– Дальше? Почти ничего. У меня была безумная мысль, что я найду какие-то доказательства в их конторе – записку, написанную рукой матери, выписанный на ее имя чек, что угодно. Ведь они явно общались все эти годы, наверняка он давал ей деньги, и я решил, что улики хранятся не дома, а в конторе. Я даже подумал, а не прихватить ли мне стакан или расческу, чтобы потом попробовать сделать анализ ДНК. У меня была куча самых разных идей.

– И что же ты нашел?

– Ничего. И это самое ужасное. Я перерыл всю контору и вышел из нее с пустыми руками. Я был зол, как черт. Эбби сказала, что у меня такой вид, будто я готов придушить первого встречного. Я ответил, что так оно и есть, только я не знаю, кого именно.

– Но больше ты ей ничего не сказал?

– Нет. Если бы я решился сказать, то только тебе. – Шейн взял руку Лорен в свою и заглянул ей в глаза. – Затем я высадил Эбби на стоянке возле школы. Она обняла меня и сказала, что я должен найти тебя, потому что ты наверняка поднимешь мне настроение.

Его слова задели Лорен за живое. Она тотчас представила себе Эбби, мысленно услышала ее голос. Боже, то были последние мгновения в жизни ее сестры, когда той было хорошо.

– Похоже, Эбби не догадывалась о том, что ей что-то угрожает.

– Она была слегка вздернутой, но в остальном все как обычно. По крайней мере, мне так показалось. Потом я задавался вопросом, может, я что-то упустил – что-то такое, что мне полагалось заметить. Я корил себя за то, что оставил ее одну на автостоянке и ничего не сказал тебе. Теперь я тащил на себе не только груз лжи, который взвалила на меня мать, но и свой собственный. Мне хотелось поддержать тебя, но ты была зла на меня. А потом поползли слухи про меня и Эбби. В общем, я не знал, что мне делать. Я пытался говорить как можно меньше, но от этого было еще хуже. А потом ты уехала.

Лорен шумно выдохнула. И тотчас поймала себя на том, что слушала его затаив дыхание.

– Никогда не думала, что у твоей лжи такие глубокие корни. Мне же требовалось возложить на кого-то ответственность за тот ужас, в который превратилась моя жизнь. И я возложила. На тебя. Ты не разговаривал со мной, и это сводило меня с ума. В последний день я едва не набросилась на тебя с кулаками.

– Кто знает, может, так было бы даже лучше.

– Я ненавидела тебя, даже уехав в Сан-Франциско. Я долго цеплялась за эту ненависть, потому что, ненавидя тебя, я сходила с ума от тоски по тебе. Я внушала себе, что я просто дура, что ты пытался приударить за моей сестрой, что ты лжец и обманщик, но вторая половина моего «я» отказывалась в это верить. Я искала оправдания своему бегству, я ходила кругами.

– Удивительно, что ты так много обо мне думала. Мне казалось, с глаз долой – из сердца вон.

– Как видишь, ты ошибся. Наши отношения не были однодневкой. По крайней мере, для меня.

– И для меня, – перебил он ее. – Я не мог забыть тебя, Лорен, не мог выбросить из головы. Днем я пытался забыться в делах, но ночами думал о тебе и горько сожалел о том, как все получилось.

Ей хотелось верить, что он не менее сильно переживал их разрыв, но верилось в это с трудом. Она никогда не скрывала своих чувств, в то время как Шейн предпочитал прятать свои. С другой стороны, чего можно требовать от подростков, впервые изведавших горькую сторону любви. Ведь их разрыв пришелся на время трагедии. Тогда смерть Эбби обострила все ее чувства, все переживания – любовь, ненависть, чувство вины. Она несколько месяцев изводила себя, прежде чем боль притупилась и она смогла жить дальше. С Шейном было то же самое.

– Значит, ты так и не выяснил, кто твой отец? – спросила она.

Шейн покачал головой:

– Нет, после смерти Эбби я попал под подозрение. Я не мог даже вздохнуть, чтобы кто-то не взял это на заметку. За мной следили. Ты не поверишь, но в какой-то момент я подумал о том, а не нанять ли мне адвоката, может, даже Харригана или Миллера, но отец замолвил за меня словечко перед кем-то еще. Уезжая из города, я думал, что больше никогда сюда не вернусь.

– Я тоже, – призналась Лорен. – Но вот мы здесь.

– Да, вот мы здесь.

Они посмотрели друг на друга, и между ними как будто пробежал электрический разряд. Лорен чувствовала, что ее как магнитом тянет к нему, и пыталась сопротивляться. Увы, это было бесполезно.

Она протянула руки и взяла его лицо в свои ладони. Что ни говори, а Шейн действительно был этакой паршивой овцой, чужаком, изгоем. Неудивительно, что он стал вести себя под стать своей репутации. Она нежно поцеловала его в губы, пытаясь вложить в этот поцелуй все, что не могла выразить словами.

– Спасибо, что рассказал мне, – сказала Лорен, отрываясь от его губ. Наконец она получила от него то, чего ей всегда не хватало – доверие. – Ты не боишься, что я могу что-то сказать и тем самым разрушу твою семью?