Перебирая одежду Эбби, Лорен прошлась по всем карманам, в надежде обнаружить нечто такое, что пролило бы свет на жизнь сестры, но ничего не нашла. Она так и не узнала, кто ей нравился и с кем у нее был секс.

Они всегда обещали друг другу, что расскажут, когда у них будет первый секс. Впрочем, если быть честной, Лорен и сама не спешила делиться сестрой этой новостью. Возможно, ей следовало поговорить с Эбби на эту тему, но в ту пору для нее самой этот опыт был слишком нов. Да и вообще, в последние недели до смерти сестры она ее почти не видела. Каждая из них жила собственной жизнью, и, похоже, жизнь разводила их в разных направлениях. Будь она тогда чуть внимательнее, то наверняка удержала бы сестру и в ту трагическую ночь та не отправилась бы в дом Рамзеев. И сейчас Эбби была бы жива.

Лорен со вздохом завязала горловину мешка и приставила его к стене. Рука потянулась к выключателю, но тотчас застыла на месте. Движимая каким-то импульсом, Лорен ощупала доски пола: вдруг какая из них лежит неплотно и под ней, возможно, спрятан тайник. Но нет, пол ровный. Стены оштукатурены, настенная полка пуста. В шкафу дневника так и не обнаружилось.

Лорен выключила свет. Выходя из комнаты, она обратила внимание на царившую в доме тишину. Помнится, в детстве вокруг всегда были люди: родители, брат, сестра, соседи, друзья. И вот теперь дом пуст. Наверно, именно поэтому отец старается как можно чаще куда-нибудь уходить. Он не мог заставить себя уехать, но и оставаться здесь тоже не мог.

Войдя в кухню, она услышала какой-то грохот, а затем в соседнем доме залаяла собака. Лорен выглянула в окно, но ничего не увидела, тем более что уже начало смеркаться. Ветер шелестел листьями деревьев, играл ветками кустарника вдоль забора. Наверно, что-то упало в соседнем дворе.

Она отошла от окна, и в следующий миг в дверь позвонили. От неожиданности Лорен вздрогнула. Боже, отчего она такая пугливая? Не потому ли, что провела половину ночи, думая про убийство? Ей не давал покоя вопрос: что, если убийца до сих пор живет в их городе?

Она посмотрела в глазок, и у нее отлегло от сердца. На крыльце стояла Шарлотта. Облегченно вздохнув, Лорен открыла дверь.

– Я пришла тебя похитить, – заявила гостья. – Бери сумочку и куртку.

– Не поняла?

– Не притворяйся. Ты меня слышала. Отрицательный ответ не принимается. Я знаю, что твой отец в баре. Морт заверил меня, что доведет его до дома. Шейна за твоей спиной тоже нет, из чего напрашивается вывод, что дома ты одна.

– Но я одета не для выхода, – возразила Лорен. – Я занималась уборкой.

– Джинсы вполне подойдут. – Шарлотта постучала пальцем по часам. – Я жду.

– Гляжу, ты раскомандовалась.

Шарлотта расплылась в довольной улыбке.

– Должна же я была хотя бы чему-то научиться у матери.

Схватив пальто и сумочку, Лорен вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. Если честно, она была благодарна Шарлотте за то, что та вытащила ее из дома. Его гнетущая тишина не лучшим образом сказывалась на ее нервах.

– Может, все-таки скажешь, куда мы идем? – спросила Лорен, когда они зашагали по улице.

– Не скажу, потому что ты начала бы упираться. Но я обещаю, будет весело, – с лукавой улыбкой ответила Шарлотта. – Ну вот, мы снова вместе, совсем как в старые добрые времена. Я рада, что ты решила приехать к нам на несколько деньков. Как там у тебя дела с отцом?

– По-разному. То лучше, то хуже. Иногда он вообще никакой.

– Поговори с его лечащим врачом. Он до сих пор наблюдается у Гарри Мейерса?

– Да, я ему уже звонила. Но он сказал мне, что пока отец не даст письменного согласия, он не имеет права разглашать врачебную тайну.

– А что, отец не разрешает тебе разговаривать с его врачом?

– Пока нет. Он боится, что если я узнаю, насколько все серьезно, то найму адвокатов и отправлю его в дом престарелых. Он же наотрез отказывается отсюда уезжать. Хочет умереть в своем доме. Даже не знаю, что мне делать.

– Болезнь Альцгеймера порой доставляет больше страданий не больному, а его близким. В какой-то момент отец перестанет замечать, что он болен, перестанет узнавать людей и вещи вокруг себя. Вот тогда тебе придется действительно несладко.

– Знаю. Но пока выхода из этой ситуации не вижу. Если поместить его в дом престарелых, он меня возненавидит. Он и сейчас обижен на меня за то, что я пытаюсь увезти его из родного дома. Но есть ли этому альтернатива? Только не говори, что я могла бы вернуться сюда насовсем, – быстро добавила Лорен. – Ты ведь вполне можешь такое сказать, ведь ты сделала то же самое ради матери. Возможно, с моей стороны эгоистично в первую очередь думать о себе, а лишь во вторую – о нем.

– Моя ситуация совершенно иная. И не обязательно постоянная. К тому же у меня другое отношение к городу, чем у тебя. Я не прошла через тот кошмар, через который прошла ты, я не теряла сестры, моего друга не обвиняли в убийстве, моя семья не распалась у меня на глазах. Тебе здесь гораздо тяжелее, чем мне. И я никогда бы не стала судить тебя, Лорен, какое бы решение ты ни приняла.

– Спасибо тебе на добром слове.

Они молча прошли несколько кварталов.

– Кстати, а как там Шейн? – спросила Шарлотта, как только впереди показался причал.

– Разве наш разговор о нем?

– Пока нет, – усмехнулась Шарлотта, – но вечер длинный.

Вскоре они свернули за угол, и стало понятно, куда Шарлотта ее ведет. Лорен негромко простонала.

– Только не в магазин лоскутных одеял! С меня хватило вчерашней вечеринки!

– Сегодня вечером мы шьем одеяла. Ты ведь когда-то обожала их шить, или ты забыла? Но не переживай, мы уже почти закончили. Сегодня у нас в гостях лектор из Лос-Анджелеса, специалистка по аппликациям.

– Поверить не могу, что ты ведешь меня шить лоскутные одеяла! Разве не ты когда-то спрашивала, сколько лоскутных одеял требуется одному человеку? – поддразнила ее Лорен.

– Я рада, что прошла курс обучения. Навыки шитья пригодились мне в медицинском колледже. Мне ведь приходится накладывать швы, – рассмеялась Шарлотта. – Обожаю это занятие.

– Фу, как омерзительно. – Лорен даже передернуло. – Неужели тебе не противно прокалывать людям кожу?

– Поверь, мне приходится делать куда более омерзительные вещи, – рассмеялась Шарлотта. – Но это лучшее, что я умею. Ведь на то я и врач.

– Ты всегда заботилась о людях и животных, когда им было плохо. В этом смысле ты пошла в мать.

– Прошу тебя, не говори так.

– Твоя мать тоже будет сегодня здесь? – с улыбкой поинтересовалась Лорен.

– Нет, у нее простуда, и она осталась дома.

– А эта беременная девушка, которая сейчас живет с вами? – спросила Лорен. – Миссис Дженкинс заходила сегодня, принесла отцу еды, и потом еще долго грузила меня сплетнями на тему, кто может быть отцом ее ребенка. Насколько я поняла, на сегодняшний день кандидат номер один – это наш мэр.

– Кто его знает, – отозвалась Шарлотта.

Лорен уловила в ее голосе странную нотку и резко остановилась.

– Тебе что-то известно? Это действительно мэр?

– Понятия не имею, – ответила Шарлотта. – Энни ничего не говорит. Не знаю почему, но она явно оберегает отца ребенка от скандала. Она или его боится, или считает, что тем самым испортит ему репутацию. Мне кажется, он должен как-то заботиться о ней или хотя бы интересоваться, как ее дела. Но я не могу силой вырвать у нее признание.

У Лорен почему-то сложилось впечатление, что Шарлотте известно гораздо больше, чем она говорит. Впрочем, хотя Шарлотта и любительница посплетничать по мелочам, большие секреты она умеет хранить.

– И вообще, сколько можно про нее говорить, – продолжала тем временем Шарлотта. – Очередной подросток, по глупости попавший в беду. Что не удивительно, учитывая, в какой обстановке прошло ее детство. Отец – полоумный ветеран войны, который до сих пор сражается в горах с воображаемым врагом. Других родственников у нее нет. Кто-то же должен был проявить участие и вмешаться. Что я и сделала.

В этом вся Шарлотта, подумала Лорен. Ей всегда нужно проявлять участие. Вот и сейчас она вытащила ее из дома, задавшись целью вновь сделать ее частью городского сообщества.

Спустя минуту они вошли в магазин лоскутных одеял. В классе на первом этаже группа девочек-подростков осваивала тонкости швейного мастерства. Но основное мероприятие проходило на втором этаже. Сегодня мастерская скорее напоминала классную комнату: здесь были расставлены столы с швейными машинками, перед аудиторией выступала лектор. Войдя, Шарлотта и Лорен остановились у порога, чтобы послушать.

Нина Стамиш, брюнетка средних лет в ярко-зеленом платье и не менее ярко расшитой жилетке, рассказывала об использовании компьютерных программ для улучшения качества декоративной вышивки.

– Как вы видите на экране, – сказала она, указав на изображение у себя за спиной, – эта программа помогает разработать рисунок еще до того, как вы взяли в руки ткань. Вы видите вашу будущую вышивку, какой она будет на ткани. При необходимости вы можете внести нужные изменения. Компьютер облегчает вашу задачу. Как только все готово, сохраните рисунок на флешке или присоедините компьютер к вашей швейной машинке. Программа подскажет вашей машинке, что она должна вышить.

– Боже, как все изменилось! В свое время мы все делали вручную, – шепнула Лорен Шарлотте.

Лоскутное одеяло, создаваемое Ниной при помощи компьютера, было настоящим произведением искусства.

Как только Нина Стамиш закончила свою презентацию, вперед вышла Фиона Мюррей, восьмидесятипятилетняя владелица мастерской, она же бабушка Шейна. Несмотря на преклонный возраст, она сохранила огненно-рыжие волосы и считалась гранд-дамой шитья лоскутных одеял в их городке.

– Нина сейчас ответит на ваши вопросы, – сказала она. – Те из вас, кто пришли поработать над одеялом с символикой нашего города, могут собраться за столом в дальней части комнаты. Остальные свободны, увидимся через неделю.