— Ты имеешь в виду ту странную смс-ку, которую ты прислала мне?

Она тяжело вздыхает. — Жаль, что я сообщила тебе новости таким образом. Это сидело у меня в груди некоторое время, и я просто не могла придумать, как об этом сказать. Я запаниковала. — Она опускает голову. — Я ужасная мать, не так ли?

Я качаю головой и обнимаю ее, чувствуя, что она нуждается в этом. — Быть той, кто приносит страшные вести, не делает тебя ужасной матерью. У меня всегда была крыша над головой и еда.

Она обнимает меня в ответ. — Да, но иногда мне кажется, что я должна была проводить больше времени с тобой. Я имею в виду, каждая мать в мире делает это гораздо лучше, чем я.

Я перевожу взгляд с ее головы к окну. Дом Эллы прямо там. Он выглядит разрушенным и сломленным. — Не каждая мать. На самом деле, некоторые даже не могут ничего сделать с этим.

Она делает шаг назад, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Ты собираешься ему позвонить?

Я нахожу глазами номер мобильного отца, прикрепленный к стене рядом с телефоном. — Я еще не решил.

Она проводит пальцами под глазами, фиксируя свой макияж. — Просто убедись, что ты объективно об этом подумал. Я знаю, что он вычеркнут из твоей жизни навсегда, но по телефону он звучал довольно искренне. Думаю, он действительно хочет увидеться с тобой.

Я заставил себя улыбнуться. — Хорошо, я подумаю над этим.

Мой отец ушел, когда мне было шесть лет, и с того времени мы о нем не слышали. Моя мама поехала искать его сразу же после того, как он ушел, но вернулась, сказав, что не смогла найти его. Я всегда задавался вопросом, а что если она нашла его, но не хотела говорить мне правду?

Моя мама уходит из дома, и я разваливаюсь на диване, закидывая ноги на стол, и жду, когда появится Итан. Я переключаю каналы, когда звонит домашний телефон.

— Слушаю.

— Эммм...это Миша? — ответил голос.

— Да...а что? Кто это?

Повисает долгая пауза, и я думаю, что соединение прервалось.

— Ты еще тут? — раздраженно спрашиваю я.

— Да. — На другом конце провода человек прочистил горло. — Это твой отец.

Я чуть не уронил проклятый телефон.

— Миша, это ты, правда? — Его голос звучит, как и раньше немного формально, и это выводит меня из себя.

— Да, это я, — отвечаю я сквозь зубы.

— Знаю, что твоя мать собиралась заставить тебя позвонить мне, но есть кое-что, о чем я должен поговорить с тобой, — говорит он. — И это не требует отлагательств.

Я обдумываю его слова. — Я ждал почти четырнадцать лет, чтобы поговорить с тобой. Думаю, ты сможешь подождать немного дольше. — После чего я бросаю трубку и ударяю кулаком по стене.

Гипсокартон ссыплется на столешницу и крючок для ключей падает на пол.

— Черт! — я оседаю на пол, надеясь, что никто не войдет и не увидит, как я разваливаюсь на части.

Особенно Элла.


ГЛАВА 10

Элла


Я помню первый раз, когда хотела поцеловать Мишу так же четко, как и день, когда нашла свою маму мертвой. Оба раза были одинаково ужасными, но каждый из них был ужасен по-своему.

Мы с Мишей сидели на капоте его машины в нашем секретном месте среди деревьев, глядя на озеро. Было очень трудно вернуться на это место, но вид и умиротворенность стоили того.

На некоторое время между нами повисла тишина, и все казалось нормальным, не считая ревности, которая бурлила внутри меня из-за последней девушки, попавшейся на Мишин крючок, по имени Кассандра. Я никогда не чувствовал себя так прежде, и это меня озадачило. Это не был тот случай, когда девушка была чем-то особенным для Миши, но он сказал Итану, что у нее есть потенциал, чтобы стать его девушкой, и это не давало мне покоя.

Миша закинул руки за голову, его глаза были закрыты, так как солнечный свет падал прямо на него. Рубашка его задралась вверх, и я могла видеть его татуировку. Как только я посмотрела на нее, желание провести пальцами вдоль нее начало сводить меня с ума.

— Мне не нравится Кассандра,— вырвалось у меня, и я села прямо.

Мишины брови поднялись, и он не спеша открыл глаза, щурясь от солнца. — А?

— Кассандра - та девушка, о которой ты говорил пару дней назад, — сказала я, наблюдая за рябью на воде от легкого дуновения ветра. — Я не думаю, что тебе стоит с ней встречаться.

Он приподняться на локтях. — Потому что она тебе не нравится?

— Нет...— я заправила за ухо пряди моих каштановых волос, которые лезли в глаза. — Я просто не хочу, чтобы ты с ней встречался.

Ветер заполнил тишину. Миша сел и приобнял меня за плечо.

— Хорошо, не буду, — сказал он, словно это было так же легко, как и дышать.

Я невольно улыбнулась, не вполне понимая, какого черта я была так счастлива. Миша снова лег и привлек меня к себе. Я положила голову ему на грудь и стала слушать биение его сердца, твердого словно скала, в отличие от моего, которое танцевало у меня в груди.

Чем дольше я находилась в его руках, тем более наполненной я себя ощущала. Мне было комфортно, как будто ничто не могло навредить мне, но я наотрез отказывалась признавать, что начинаю влюбляться в своего лучшего друга.


* * *


Прошла уже неделя с того инцидента в автомобиле после гонок, и все это время я пряталась у себя в спальне, выживая благодаря «Mac-n-Cheese» 20и диетической «Dr. Pepper». Дин все еще не удосужился покинуть дом, ну а Лила зашла ко мне утром после гонки. Она очень хотела остаться, но я была против. Да и не думаю, что ее отец был в восторге от этой идеи.

Хотя, теперь я чувствовала себя чуточку одиноко.

Я до сих пор не прослушала голосовое сообщение от Миши. Постоянное мигание извещения о нем на телефоне не давало мне покоя. Сегодня я решила отдохнуть от дома и сделать то, что хотела сделать уже довольно давно. Я хотела нарисовать могилу матери, потому что не всегда смогу быть достаточно близко, чтобы посетить ее. Мысли об этом беспокоили меня все эти восемь месяцев, которые я отсутствовала. Я чувствовала себя виноватой, ведь именно я была той, кто оставила ее там.

Взяв свой альбом с эскизами и карандаши из ящика, я проскальзываю ногами в свою обувь, надеваю солнцезащитные очки и высовываю голову из парадной двери, где у меня меньше всего шансов нарваться на Мишу. Сегодня на улице тепло, и на голубом небе вовсю сияет солнце. Я иду по тротуару к Вишневому холму, решая сделать небольшую остановку у Грейди.

Я стучусь в дверь трейлера, и Эмми – сиделка – открывает мне. Ее лицо покрыто синим скрабом. — О, привет Элла. Прости, милая, но я не думаю, что Грейди настроен сегодня на прием посетителей.

— Но он сказал мне зайти сегодня к нему, — говорю я глупо. — Знаю, что немного опоздала, и мне очень жаль.

— Он не злится на тебя, Элла, — говорит она ласково. — Просто я только что подключила его к кислороду. У него усилился кашель.

Я прикрываю глаза от солнца и смотрю на нее. — Он в порядке?

Она вздыхает, прислоняясь к дверному косяку. — У него просто сегодня тяжелый день, но попробуй зайти через пару дней, ладно, дорогая?

Я киваю и иду обратно вниз по лестнице, пока она закрывает дверь. Я беспомощно смотрю на заднее стекло, которое ведет в комнату Грейди. Он болен, и нет ничего, что я могла бы сделать. Мне это не подконтрольно. Миша был прав. Я не могу контролировать все.

Как только ужасные образы смерти моей мамы вспыхивают в моей голове, я бросаюсь в поле, стараясь поскорее избавиться от них.


* * *


Городское кладбище расположено на Вишневом холму, пешую дорогу до которого можно назвать целым походом. Но вопреки всему, я наслаждалась подобным отдыхом от реальности жизни. Сейчас там нет никого. Там почти никогда никого не бывает. Пройдя через ворота, я располагаюсь у дерева прямо напротив надгробия своей мамы. Это небольшое кладбище граничит с лесом, и трава покрыта сухими листьями.

Я прорисовываю линию забора и виноградные лозы, которые оплетают его, после чего веду карандашом вниз, вырисовывая изгиб ее надгробия. Полностью погрузившись в движения, я добавляю крылья, ведь она всегда была очарована полетом.


За несколько недель до своей смерти, моя мать умоляла меня пойти на прогулку с ней. Я согласилась, несмотря на то, что у меня были планы в тот день. Было солнечно, и в воздухе витал аромат скошенной травы. Мне казалось, ничто не предвещало беды.

Она хотела пойти к мосту, поэтому мы шли через весь город к озеру. Когда мы, наконец, прибыли туда, она залезла на перила и развела руки в стороны, чтобы сбалансировать, а ее длинные каштановые волосы развевались на ветру.

— Мама, что ты делаешь? — спросила я, протягивая руку к задней части ее рубашки, чтобы спустить ее вниз.

Она отступила в сторону, чтобы быть вне зоны моей досягаемости и уставилась на воду. — Элла Мэй, думаю, я умею летать.

— Мам, прекрати это и спускайся, давай вниз, — сказала я, для начала не слишком серьезно.

Но когда она повернула голову и взглянула на меня, я увидела в ее глазах, что она не шутила. Она, правда, верила в то, что может летать.

Я старалась оставаться спокойной, насколько это было возможно. — Мама, пожалуйста, спускайся. Ты пугаешь меня.

Она покачала головой, и ее ноги немного задрожали. — Все хорошо, дорогая. Я буду в порядке. Я всем своим телом чувствую, что могу летать.

Я сделала осторожный шаг по направлению к ней, и моя нога наткнулась на бордюр моста. Сырой цемент оцарапал большой палец ноги, и я почувствовала, как из него сочится кровь, но даже не взглянула на него. Я слишком боялась оторвать от нее глаз. — Мама, ты не умеешь летать. Люди не могут летать.