Потом она лукаво посмотрела на Сэйдж и добавила:

— Все, что ему сейчас надо, так это найти хорошенькую, приличную женщину себе в жены.

Сэйдж сделала вид, что не услышала более чем прозрачного намека в словах молодой женщины, и, обращаясь к племяннику, сказала:

— Дэнни, пойдем ко мне в комнату. Ты мне все про себя расскажешь. Я так по тебе скучала!

И обняв мальчика, она пошла к двери.

Тилли увидела улыбку, мелькнувшую на губах у Джонти, и когда тетя с племянником удалились, сказала, словно жалуясь на обиду, нанесенную лично ей:

— Да, да! Я тоже надеялась — вот, наконец, достойная женщина! Но ты же знаешь своего папочку. Он по-прежнему думает, что любит только твою мать.

— Знаю, но это просто глупо! После стольких лет… Бьюсь об заклад, он уже и сам не помнит, как выглядела мама.

Джонти встала и, поймав сынишку за рукав, оттащила его от плиты, где он проводил ревизию кастрюль.

— Знаешь, Тилли, что я собираюсь сделать? Когда мы с ним встретимся, я попрошу его рассказать мне о маме, описать ее.

Хитрая улыбка заиграла на лице кухарки.

— Я бы дорого дала, чтобы послушать, что он скажет!

— Я тоже, потому что бабушка мне очень часто рассказывала про маму, про то, какой она была. И лучше бы ему дать мне такое же описание!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Джим пытался опередить надвигающуюся бурю и отчаянно погонял жеребца. Первые признаки приближавшейся грозы появились, когда он был на половине пути от ранчо, и вот, когда до места оставалось не больше полумили, небеса разверзлись, и на землю обрушились потоки воды. Как только непрерывные холодные струи дождя окатили его голову и плечи, Латур пустил коня широким аллюром. Сверкнула молния, ударил гром, а дождь стал еще сильнее. Вода, слепя, заливала лицо. Казалось, что он едет по дну какой-то жуткой ревущей реки. Вдруг жеребец испуганно захрипел и шарахнулся в сторону, чуть не вышвырнув Джима из седла.

— Какого черта с тобой стряслось, Майор? — рявкнул, удержавшись в седле, Латур, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в мокрой пелене, которая уже в десяти сантиметрах от глаз становилась совершенно непроницаемой. И вдруг при очередной вспышке молнии, в сверкании льющейся воды он увидел то, что заставило его замысловато выругаться: выпученные глаза, сотни задранных кверху мычащих морд, рога и множество мокрых, блестящих спин животных. Лицо Джима расплылось в довольной улыбке — прибыло его стадо, и они с Майором чуть не оказались в его центре.

За ревом коров на мгновение не стало слышно шума дождя, а в следующее мгновение Джим увидел смутный силуэт всадника на лошади. Лицо всадника было укрыто полями промокшей насквозь шляпы, но он, тем не менее, очень умело, невзирая на дождь, продолжал направлять стадо, не давая животным повернуть назад или разбежаться. При следующей вспышке молнии Латуру удалось различить еще несколько всадников.

Джим нахмурился. Он готов был поспорить, что стадо не разбежится в такую погоду, а вот парням, действительно, может прийтись туго. Их могло убить молнией или они могли заработать воспаление, или просто в такой непроглядной мокрой тьме они вместе с конем могли запросто попасть под копыта животных.

Когда Джим подъехал к ближайшему ковбою так, что его можно было услышать за шумом ливня, он крикнул:

— Эй, вы, на ранчо Латура! Можете сбивать животных в круг, если сможете!

— А черт его знает, сможем или нет! — закричал в ответ пастух, — они точно взбесились!

— Поверните их направо, там поблизости река, оттуда они никуда не денутся.

Медленно, с большим трудом, отчаянно ругаясь, ковбоям удалось завернуть головных животных, и тогда за ними слепо последовало все остальное стадо. И спустя минуту-другую, — как будто мать-природа сжалилась над людьми, — дождь стал слабеть, затем перешел в мелкую темную морось, и Джим, наконец, получил возможность внимательно рассмотреть погонщиков. Он остался доволен тем, что увидел.

Погонщиков было восемь человек, большинство — по виду техасцы, быстрые, энергичные, с чистыми глазами и кристально честные. Как и все выходцы из Техаса, парни, наверняка, прямодушные и честно работают на того, кто их наймет. Они пойдут за своим вожаком, если понадобится, даже в ад и пригонят оттуда столько буйволов, сколько надо, если, конечно, они там водятся.

Животных остановили, сбили в одну группу, и в это время показался крытый брезентом фургон, за которым следовал еще один ковбой и небольшой, голов в двадцать, табун лошадей. Погонщикам приходилось менять лошадей два или три раза в день.

Джим направился к фургону. Остановив жеребца рядом с вихляющейся на неровностях почвы повозкой, он посмотрел на опаленное солнцем, обветренное лицо человека лет пятидесяти пяти, сидевшего внутри и правившего четверкой лошадей. По всей вероятности, возница сам был ковбоем, пока с ним не случилось какое-то несчастье. Возможно, его сбросила взбесившаяся лошадь, а может быть, он попал в середину стада, охваченного паникой, был затоптан и теперь не мог перегонять скот.

— Мое имя Джесси, Джесси Браун, — произнес мужчина, дождавшись пока Латур подъехал к нему и выплевывая прямо под копыта его лошади разжеванный табак.

— Привет, Джесси, — хозяин ранчо подъехал поближе и подал руку худому, высокому вознице. — Я Джим Латур.

Затем Джим махнул рукой в направлении маленького строения, видневшегося в нескольких ярдах впереди и сказал:

— Вон за тем холмом есть сарай. Там ваши люди могут обсушиться и выспаться, а ты пока обустроишься и сможешь приготовить им чего-нибудь горяченького.

Джим правильно определил, что в этой команде отставной ковбой выполняет роль повара.

Джесси кивнул и подстегнул лошадей. Латур посмотрел вослед фургону, отмечая про себя, как все ладно и аккуратно прилажено. С одной стороны повозки был привязан бочонок с водой, на другой — погромыхивал ящик с инструментами и походными снастями. Под фургоном колыхалась огромная веревочная сеть, доверху наполненная дровами, а на самом верху виднелся ящик, в котором, как знал по опыту Джим, находились разные необходимые в дороге вещи, вроде запаса кофе, сахара, а также бекон, фасоль, мука и соль.

В глазах Джима засветилось удовлетворение. Похоже, его агенту в Шайенне, Генри Кристалу, удалось найти повара и снарядить хороший фургон. Теперь, если повар умеет готовить, а пастухи пасти стада, то он, Джим Латур, метис и владелец салуна, явно находится на пути к выполнению своей мечты.

Он направил своего коня вперед и, обогнав фургон, поехал к группе из пяти всадников, ожидавших его в отдалении. Все ковбои были мокрыми до нитки, вода продолжала капать с полей их широких шляп и черных, непромокаемых накидок. Самый высокий из всей группы поехал навстречу хозяину ранчо.

— Я Клем Троубридж, главный погонщик этого загона.

Джим кивнул, пожал протянутую ему руку, назвал себя еще раз, а потом спросил:

— Тяжело пришлось во время перегона?

— Да нет, не особенно. Пару голов угнали какие то коровьи воры; одного нашего человека ранили в руку. Какая-то индейская банда смогла отбить десяток бычков, и около двадцати мы сами потеряли на переправе через реку.

— Неплохо, — кивнул Джим снова. — Я ожидал, что убыток больше. Парень, которого ранили — с ним все в порядке?

— Да, Куки подлечил его, рука поболела пару дней и все. Они подъехали к остальным четверым погонщикам, которые, вольно расслабившись, ожидали старшего и хозяина ранчо. Клем представил своих людей, но Джим даже не старался запомнить их имен. Если кто-то из них останется у него, то, со временем, он и так разберется, а пока, после знакомства, просто сказал, переходя сразу к делу.

— Я плачу тридцать монет в месяц каждому пастуху, старшему больше. Кто-нибудь из вас, парни, хочет остаться поработать со мной?

Все пятеро ответили, что работа нужна и им, и их троим товарищам, которые в эту минуту охраняли стадо.

— Отлично, улыбнулся Латур. — Мне нужна полная команда. Клем, старшим будешь ты!

— Черт! Почему нет? — тут же согласился верзила-техасец. — Мне в этой стороне нравится.

— Ну, вот и порешили, — довольно подвел итог Джим и поспешно добавил:

— Вы, парни, будете жить в амбаре, пока я закончу строить вам жилье. Я тоже буду там спать, пока не построят мой дом. Примерно год назад прежний сгорел у меня дотла.

— Ну, если для тебя, хозяин, этот сарай хорош, так для нас он тоже сгодится, — за всех ответил ковбой, самый младший по виду.

— Спасибо, дружище, — Джим улыбнулся юноше и затем, обращаясь ко всем, предложил им следовать за собой.

— Сейчас, если хотите, поехали со мной. Я еду как раз к амбару, чтобы переодеться в сухое. Более чем вероятно, что Джесси уже приготовил нам кофе.

В сыром, теплом воздухе, действительно, разносился запах свежезаваренного кофе, и всадник направился к видневшемуся строению.

Когда они, разбрызгивая копытами своих лошадей грязь и воду, приблизились к бывшему сеновалу, там уже кипела работа. Джесси подогнал фургон вплотную ко входу в сарай и откинул задний борт. Очаг он устроил внутри так, что огонь и припасы оказались защищенными от огня и ветра, а сам, сварив кофе, теперь как раз помешивал в котле похлебку. Джим и другие мужчины, как только оказались под крышей, схватили расставленные на складном столике железные кружки и торопливо подставили под густо-коричневую, ароматную струю. И после первого же глотка обжигающего, бодрящего напитка, на их лицах расцвели блаженные улыбки.

Латур, захватив свою чашку, пошел в глубину сарая, к задней стенке, где у него хранился запас чистой одежды, развешанной на гвоздях. Переодеваясь, он слышал, как ковбои, сидя у огня, скинули свои промокшие накидки и теперь поддразнивали повара, а Джесси, деловито снуя от фургона к костру и обратно, отшучивался, не желая оставаться в долгу.

Оказавшись снова во всем сухом и чистом, Джим, наконец, почувствовал себя человеком и вернулся к костру. Присаживаясь в круг техасцев, он налил себе еще кружку кофе и улыбнулся.