Дмитрию было невероятно, невыразимо легко. С него точно скинули пудовый груз. Ему было так счастливо, так «на ять», что он даже боялся, как бы это быстро не кончилось. «Но почему мне так хорошо? – вздыхал он. – Потому что со мной сейчас идет вот эта невысокая женщина, которую я помню пятнадцатилетней девочкой?» Он смотрел на Сашу и видел ее светлые прямые волосы, освещенные огнями витрин. На них падали снежинки и тихо таяли.

Уже на подходе к памятнику героям Плевны они опять зашли в какой-то ресторанчик. Дмитрий заказал роскошный ужин.

На сцене ребята пели старую песенку «Бед рашен бой, а я все такой», страшно кривляясь. Саша хохотала. Ей было сумасшедше весело, как, наверное, не было никогда в жизни.

А Дмитрий украдкой смотрел на Сашу, и ему становилось жаль ее. Она казалась такой хрупкой, беззащитной. Саша была вполне сложившейся женщиной, но при этом многое в ней осталось еще от той девочки в простеньком пальтишке со скрипичным футляром. И вся эта ресторанная обстановка с глупыми выходками совсем не вязалась с ней. И то, что она так счастливо хохотала над всем этим, только подчеркивало ее инородность. Ему делалось больно, хотелось защитить ее, уберечь от грубой, жестокой и насмешливой жизни.

Саша заметила взгляд Дмитрия и, кажется, поняла его, потому что вдруг оборвала смех и нежно, проникновенно посмотрела ему в глаза:

– Хочешь, пойдем?!

– Можно еще посидеть…

– Ты о чем сейчас думал?

– Я думал: что было бы, если бы я не прогулял тогда школу? И не забрел бы в наш сквер. И мы не увиделись бы…

– Мы встретились бы потом, – улыбнулась Саша. – Но все равно встретились бы. И узнали бы друг друга.

– И что стали бы делать? Если честно, мне все сейчас кажется очень хрупким, даже эти ребята. Буквально все кругом, так что страшно пошевелиться – а вдруг все разрушится? И исчезнет? И я опять потеряю тебя… Теперь я все понимаю. Я жил всегда с какой-то тяжелой грустью. Но уже не замечал ее, привык к ней…

Ему хотелось многое сказать о том, что мир сухой и жесткий, а они в нем точно мальчик с девочкой, убежавшие с уроков, с жестких и сухих уроков. Но он промолчал.

– Идем?.. – Она дотронулась до его руки.

Они вышли на весело освещенную улицу. Пестрая толпа подхватила их и понесла к «Детскому миру».

– Можно на метро доехать до Олимпийского проспекта. А оттуда ходит автобус прямо до гостиницы. А хочешь, до Олимпийского пойдем пешком?

– В двух кварталах отсюда я бросил машину.

– А ты можешь сейчас ехать на машине?

– Как раз когда дойдем до нее – смогу.

Они счастливо, как дети, засмеялись.

По узкому тротуару идти рядом было трудно. Встречный поток людей толкал Дмитрия, оттесняя его назад. Дмитрий шел за Сашей и опять видел, как редкие снежинки блестели на ее волосах и потом незаметно исчезали. И он опять не понимал, почему так хорошо ему сейчас? Он наивно пытался объяснить, выделить главное. И не мог. Ему нравилось в Саше все. В ней все казалось особенным, значимым, все было полно таинственного смысла. И то, как трогательно она брала его под руку, и как уютно надевала варежки, и как наивно-тревожно оглядывалась, боясь потерять его в толпе.

Торговый дом «Детский мир» светился всеми окнами и казался громадным океанским лайнером, вдруг оказавшимся посреди Москвы.

– А давай посмотрим, как теперь там стало? – Саша кивнула на «Детский мир». – Мы когда-то с бабушкой ходили сюда. О, это был целый ритуал! Бабушка приезжала к нам утром, чтобы сделать мне неожиданный подарок. А я уже все, конечно, знала с вечера. Просыпалась рано-рано. И ждала ее с нетерпением. – Саша неожиданно засмеялась совсем как маленькая. Потом продолжила: – Мне уже начинало казаться, что она не придет. И тогда жизнь теряла всякий смысл. Но вдруг, как гром с ясного неба, – звонок в дверь… Мама бежала открывать. А я прислушивалась к голосам в прихожей. И мне казалось, что это пришел кто-то другой. Водопроводчик!.. И тут в комнату входила бабушка…

Они вошли в «Детский мир». Здесь было много света, пестро и шумно. Дмитрий ходил, не понимая ничего вокруг, счастливо слушая Сашу. Ее незамысловатые воспоминания были очень важны, они приоткрывали какую-то тайную сущность не только самой Саши, но и того воздуха, которым они сейчас дышали.

– И ты сразу шла с бабушкой в «Детский мир»?..

– Нет, конечно. Ты что?! – радостно вспоминала Саша. – Потом бабушка долго-предолго пила чай. На улице уже давно рассвело. А на кухне еще зимние сумерки. Бабушка все сидела и рассказывала. Оказывается, что по дороге к нам она успела зайти в церковь, взять святой воды и даже подать записки. Мне тогда эти записки представлялись совсем невероятными, фантастическими и страшными. Кому же записки? Неужели самому Богу?! И что она в них пишет? Для меня бабушка была воплощением сказочной тайны… Вот она сидит над пустой кружкой, смотрит на меня невидящими глазами и вспоминает каких-то неведомых мне родственников, которые живут где-то далеко-далеко, в невиданных, удивительных, как мне казалось, городах. Кругом – одна тайна… Бабушка и всплакнет, бывало. А я думала: чего же плакать? Все так чудесно?! И мама вместе с ней тоже плакала. Но и плакала бабушка совсем не так, как все, как я, когда больно или обидно. А особенно, сокровенно, будто тихую песню пела.

Дмитрий ее слушал, пихаясь у прилавков с одеждой и игрушками, и неожиданно вспомнил, что и у него была такая бабушка. Она точно так же приходила к ним и над чашкой чая тоже говорила о далеких неведомых дядях Андрюшах, Мишах, тетях Клавах… И почему-то ему она тоже вспоминалась в зимних сумерках.

– И мы тоже с бабушкой ездили в «Детский мир», – засмеялся Дмитрий.

– Тут-то мы с тобой и встречались, – улыбнулась Саша. – Наши бабушки беседовали между собой…

– …а мы стояли и молча глазели друг на друга.

– Кажется, такое правда было, – согласилась Саша и внимательно, точно припоминая, посмотрела на Дмитрия.

Только сейчас они заметили, как тут с тех пор все изменилось.

Они вышли на улицу, к машине, которая среди сугробов, вся в снегу, казалась давно брошенной. Но было слышно, как в ней гудел телефон.

И пока Дмитрий стряхивал с автомобиля снег, телефон настойчиво гудел.

Они сели в машину, включили двигатель и печку на полную мощь.

– А вон, видишь, светится вывеска «Мебель фараонов»? – Дмитрий под едкий трезвон кивнул на другую сторону улицы. – Это мой магазин.

Они сидели в темном холодном салоне, слушая резкие гудки, которые, казалось, никогда не кончатся.

– А какая мебель? Импортная?

– Отечественная… – вымученно улыбнулся Дмитрий. – Из ДСП…

Он наконец поднял трубку.

– Димка?! Куда ты делся?! – кричала разволновавшаяся Елена. Ее было так хорошо слышно, что казалось, она находится совсем рядом с машиной. Им обоим стало неловко. – Тебя все с утра ищут! Мне Екатерина обзвонилась. Говорит, ты позвонил ей и сказал: я рядом, сейчас буду!.. И все. У тебя опять с машиной что-то? Дим?!

Дмитрий, как опоенный, слушал энергичные тирады жены, ничего даже не пытаясь придумать в ответ.

– …Ты где?

– Рядом с магазином.

– С тобой все нормально, Дима? А с машиной что? Ты хоть бы позвонил. Мы же волнуемся! Может, в аварию попал?! Да мало ли что?!

– Я и сам волнуюсь, – признался Дмитрий.

Только сейчас он осознал, насколько все непросто. Ему трудно обманывать Елену, а не обманывать – невозможно.

– Ну ладно, ничего, – успокоилась жена. – Чини скорее и приезжай. Мы тебя очень ждем.

Дмитрий положил трубку. Саша сидела, глядя перед собой. Она слышала весь разговор.

Он обнял ее. В машине уже стало тепло. По улице вокруг текли вереницы веселых людей, горели рекламы и витрины.

– Сань…

– Ты знаешь… – перебила его Саша, привалившись к нему и положив голову ему на плечо. – У меня командировка только до завтрашнего вечеpa. Так грустно… А я тоже ведь сегодня ничего не сделала.

Дмитрий вдруг решительно посмотрел на нее:

– А ты можешь продлить командировку? Хоть бы на один день?!

– Нет, не могу. А что это изменит?

– Ты забыла? Мы же покупаем квартиру. На бульварах! В твоем же доме! И ты перебираешься в Москву.

Саша печально улыбнулась и вдруг хитро глянула на него:

– И что?

– Будем… – Дмитрий вырулил на улицу и поехал к гостинице «Заря». – Будем жить вместе.

– Значит, ты… ради своих детских воспоминаний… готов так легко бросить реальную женщину, семью?

– Детских воспоминаний? – Он серьезно задумался. – А ты не реальная?

Какое-то время ехали молча. Дмитрий пытался сопоставить Сашу и Елену и никак не мог этого сделать.

Елена… С ней было спокойно, определенно. Слишком определенно и поэтому пусто. Именно сейчас он осознал это. Пусто и плоско!.. И самое страшное было то, что до сего дня Дмитрий считал, что любит ее. «С Еленой как в гробу!» – разошелся он про себя. Жизнь точно прошла. Осталось лишь унылое и однообразное существование… И эту-то тоску называть жизнью и любовью?! «Но Елена любит меня!» – неожиданно подумалось ему. Дмитрий представил, каким убитым станет ее лицо, как безвольно опустятся руки, когда она узнает обо всем… «Нет, Елена привязана ко мне. На любовь она не способна», – тут же парировал он.

Сам того не сознавая, Дмитрий пытался оправдать себя наперед, чтобы потом не мучиться угрызениями совести. Но у него ничего не выходило. Он и уважал, и жалел Елену и вовсе не имел права огорчать ее.

А Саша ему была просто родным человеком. Давным-давно – желанным и родным. Никто и никогда так не трогал его, как трогала Саша.

Сейчас она сидела рядом, молчала, и Дмитрию казалось, что больше ему не нужно ничего. Так бы ехать и ехать куда-то по вечерней Москве вдвоем.

Они слишком долго, полжизни, шли навстречу. Теряли и снова находили друг друга. И вот теперь наконец-то вместе, вдвоем, одни. Как странно и как хорошо…

Он вспомнил, как познакомился и сошелся с Еленой. Это случилось на вечеринке у знакомых. Елена сразу показалась ему ничего, симпатичной. Стали встречаться, она у него оставалась, да так и осталась навсегда.