— Не хуже тебя, Мельбурн. — холодно отозвалась Луиза, разглядывая кривые буквы, написанные неуверенно дрожащей рукой подруги, и представляя боль и страх, который испытывала Элизабет эти долгие месяцы ожидания наказания, которое придумает для нее граф за убийство своего поверенного. Луиза, как никто другой, помнила и понимала, что значат страх и боль, заставляющие молчать. Ведь иногда, в самых крайних моментах, только молчание и сможет спасти. Луиза думала, что Элизабет никогда не узнает этого, не поймет. Ее воля, сила, ярость во всех проявлениях в сто крат превышали подобные чувства у мужчин.

— Иногда мне казалось, что она хочет убить себя. — Луиза подняла на брата полные слез глаза. — Она никогда по-настоящему не пыталась спасти свою жизнь. Ее организм неоднократно боролся и выживал, но душа снова и снова требовала новой порции боли. Я не понимала Ричард, не могла понять, зачем она это делает. Я просила ее смириться, чтобы уменьшить свои страдания. Но Элизабет права. Откуда в ней столько мудрости в восемнадцать лет? Покорившись, не ослабишь боль. Только в сопротивлении она нашла спасение от абсолютной потери себя, своего достоинства и чести. Что значит физическая боль, если душа продолжает бороться? Я когда-то смирилась и подчинилась своей судьбе. Я считала себя жертвой, великомученицей, я не была виновна в том, что сделал Флетчер.

— Это действительно так. Ты ни в чем не виновата. И ты выжила. — мягко сказал Ричард. Приблизившись к сестре он положил руки на ее хрупкие плечи.

— Да, я жива. Но какой ценой. Тебе будет больно это услышать. Я никогда не говорила тебе о событиях той страшной ночи. Наша сестра и твоя жена пали жертвами жестокости и насилия мужчин. Стадо свирепых шакалов набросилось на них, и учуяв запах крови и страха, они уже не могли остановиться. Ни одна из нас не пыталась сражаться, сопротивляться своей страшной участи.

— Вы ничего не могли изменить. — лицо Мельбурна дрогнуло в гримасе глубокого душевного страдания.

— Откуда нам знать, Ричард? — Луиза видела отражение в расширившихся зрачках брата, обрамленных обломками синего льда. — Откуда нам знать, если мы не пытались? — прошептала девушка, нежно коснувшись пальцами напряженной щеки брата. — Элизабет бы умерла иначе. Как воин, с разбитым сердцем и телом, но свободной душой. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, Лу. Я понимаю. — кивнул Мельбурн.

— Я так много потеряла, Ричард. В моей жизни было слишком мало света. Кусочек счастья, капля любви, безоблачное детство, крепкая семья, равнодушная мать, но любящий отец и брат. Ни осталось ничего, кроме тебя. Если бы я не любила тебя так сильно, то давно бы спасла Элизабет. Причиняя боль ей, ты каждый раз ранишь меня. Помни об этом, возвращаясь домой. Помни об этом, когда ярость лишит тебя доводов разума. Помни об этом, даже если она сама будет просить о смерти. Элизабет мне, как сестра, но не по крови и рождению, а по перенесенной боли. Я ненавижу себя за то, что слишком слаба и труслива, чтобы помочь ей. Боюсь, что попытавшись, потеряю вас обоих.

— Луиза. Ее судьба уже даже не в моих руках. Саффолк, Камберленд и Уэстморленд знают, где находится дочь Томаса Перси, и почему она там находится. Я сказал им еще в Карлайле.

— Что? — изумленные глаза Луиза Скроуп распахнулись еще шире. — Как же так может быть?

— Пока правосудие над Флетчером не свершиться, она останется у меня. Так было решено. На его поиски уже отправлено несколько отрядов.

— А Беатрис?

— Беатрис со мной. — Ричард отпустил сестру, и отвернувшись, прошел к окну. — Я проводил ее в покои для гостей, а сам пришел сюда.

— Ты похитил ее? Как ты мог? Сколько еще жертв нужно твоей неуемной мести.

— Мне никогда не будет достаточно. — ожесточенно бросил Ричард. — но я не похищал ее. Она здесь по своей воле.

— Но как?

— Ее брата ждет суд и эшафот или смерть от моего меча. А я обещал ей покровительство и защиту.

— Но…

Ричард повернулся. Глаза его были холоднее стали. Луиза в страхе попятилась, узнав демонов, владевших им так много месяцев. Они снова вернулись. Но уже в другом обличии. И имя им было не ярость и злоба, а коварство.

— Наша с тобой боль, Луиза, хоть имеет один источник, все-таки различна. Ты можешь с ней жить, а я — нет. Разве не твои слова — освобождение от боли в сопротивлении и борьбе?

— И с кем ты борешься, граф Мельбурн? — горько усмехнулась Луиза. — С двумя слабыми женщинами?

— А с кем боролся Алекс Флетчер, когда вошел в мой замок? — глаза Ричарда яростно полыхнули.

— Я буду молиться, чтобы его поскорее поймали и казнили. — хриплым усталым от бессмысленного спора голосом произнесла графиня Скроуп. — Но не потому что жажду мести. Нет. Пока Флетчер жив, ты не успокоишься, а, значит, и другим покоя не видать.

Больше брат и сестра к этой теме не возвращались. Ричард Мельбурн и его свиты пробыли в имении Скроупов три дня, и за все время Луиза едва ли сказала брату больше двух десятков слов. Беатрис Флетчер юная графиня так же игнорировала, опасаясь привязаться еще к одной невинной жертве своего брата. И когда граф покидал ее новые владения, луиза сказалась больной, и не вышла, чтобы попрощаться с ним.

Глава 7

Начало сентября 1536 г. Замок Мельбурн.

Роберт Холл только что закончил свой доклад о проделанных восстановительных работах в замке, состоянии дел в имениях, и вынужденных тратах переданных в его распоряжение денежных средств. Он был доволен результатом своей деятельности. Как управляющий и друг он сделал все, чтобы не только восстановить замок и деревни и удержать доход от пастбищ, угольных месторождений и других угодий, но и получить значительный доход. Граф не высказал особых восторгов и благодарности, выслушав управляющего с холодным беспристрастным лицом. Возможно, его сдержанность объяснялась усталостью. Мельбурн вернулся поздно ночью, без предупреждения, не выслав вперед гонцов. Пока комнаты готовили к приему хозяина, граф решил не терять время зря, и выслушать отчет Роберта. Свою юную спутницу вместе с другими дамами, сопровождающими ее, он оставил в малом зале, чтобы они могли спокойно поесть после долгой дороги. Растянув темно-фиолетовый колет, подчеркивающий синеву его глаз, Ричард Мельбурн ослабил воротник шелковой белой рубашки, пока слуги стаскивали с него грязные высокие сапоги. Забросив длинные мускулистые ноги на подставку перед высоким массивным креслом, он погрузился в мрачные думы, почти не слушая своего управляющего. Черные волосы спутанными кольцами ложились на белоснежный ворот рубашки, придавая своему владельцу мистический темный облик. Холл с некоторой тревогой наблюдал за своим хозяином и другом. Настроение графа не предвещало ничего хорошего. Задумчивый и расслабленный он казался ему опаснее, чем изрыгающий гром и молнии. Роберт был старше Ричарда на восемь лет, и помнил его еще совсем мальчишкой. Очаровательным смазливым юнцом, веселым и искренним. Граф всегда обладал скрытой силой, и даже в открытой улыбке таилась властность и обостренное чувство справедливости. Он рос, его тело менялось, становясь крепче и сильнее с каждым днем. Превратившись в мужчину, Мельбурн не потерял ни юношеского задора, который иногда проскальзывал в озорном мягком смехе, ни широты души, ни обаяния юности. И он не был жесток. Не был злобен и мнителен. Мельбурн воевал, убивал, защищая свой дом и поданных, но был честен в этой войне и чаще всего прав. Жизнь несправедливо обошлась с этим храбрым и мудрым воином. И он решил закрыть свою душу и сердце, чтобы никто и никогда вновь не смог бы ранить его. Роберт Холл совсем недавно понял, что все старания напрасны. Какие бы маски мы не надевали на свое лицо. Есть другие силы, обстоятельства и события, и против них не устоит ни одна защита. Роберт умолк, понимая, что граф его больше не слушает. Он смотрел на его отстранённое все еще молодое лицо, и думал о том, что они все потеряли в этой жизни. Пережить смерть любимых — ужасно, но разве не страшнее — потерять себя? А Ричард Мельбурн потерял. Одна ночь изменила его мир, и как бы он не пытался, ему больше не вернуться, не стать прежним. Горечь и сожаление охватили горло Роберта Холла, мешая дышать. Мужчина тяжело сглотнул и опустился на скамью рядом с креслом графа. Он любил Мельбурна, как брата. Но, видит Бог, помочь ему могло только чудо.

— Я смотрю, тебе удалось добыть Беатрис Флетчер. — сухо констатировал Роберт, желая разрядить гнетущую тишину, прерываемую лишь потрескиваньем дров в камине.

— Она сама приплыла в мои руки. — равнодушно отозвался граф, разглядывая дорогие украшения на своем колете. — Хорошо, что я снова дома. Я доволен твоей работой, Холл. Замок не узнать. Словно и не было никаких шотландцев.

— В нашем распоряжении оказалось не так много времени, но мы старались. Очень помогли те деньги, что ты выслал из Лондона.

— Муж Луизы очень богат. — пояснил Мельбурн. — Надеюсь, он сделает ее счастливой.

— я тоже. Луиза — славная девушка.

— Она не разговаривает со мной.

— Почему? Ты принудил ее к браку?

— Нет. Она сама согласилась. — покачал головой Ричард и провел рукой по темным волосам.

— Тогда дело?

— Беатрис. — Тяжело вздохнув, пояснил граф. — Она не одобряет мои поступки.

Взгляды мужчин встретились. Ричард вопросительно смотрел на друга.

— Ты тоже, Холл? Думаешь, что я — негодяй?

— А как ты думаешь?

— Я уже не знаю. — тряхнул головой граф. Темная прядь легла на его высокий лоб. Чувственные губы сложились в напряженную линию, скулы втянулись. Сейчас он как никогда был похож на безжалостного ангела мести.

— Ричард. — мягко сказал Роберт. — Ты знаешь. Я уверен. В глубине души ты знаешь, кто ты. Нужно просто заглянуть.