— Скажите, Ольга, как это вам удалось выйти сухой из воды? — спокойным и доброжелательным тоном поинтересовался он, когда их пути пересеклись.

 — В каком смысле? — ответила вопросом на вопрос Ольга, не выказывая ни удивления, ни недовольства тем, что он завёл с ней разговор.

 — Да в самом прямом, — добродушно улыбнулся он. — Вы же только что из рощи вышли. Как вам удалось остаться сухой под таким ливнем? Неужто, в этой роще есть избушка лесника, в которой вы пересидели непогоду?

 Действительно, не было похоже на то, что Ольга побывала под дождём, хотя, по идее, она не могла под него не попасть, находясь всё это время в роще. Её волосы и одежда были совершенно сухими, если не считать тех нескольких мокрых пятнышек, которыми растеклись по её футболке упавшие с сосновых веток дождевые капли.

 — Вы знаете, нет, избушка мне, к сожалению, не встретилась. Пришлось белочку в дупле потеснить, — заявила Ольга тоном, в котором не было ни малейшего намёка на шутку.

 Роман на секунду опешил, а потом вдруг от души расхохотался. Ольга стояла рядом, спокойно за ним наблюдая и дожидаясь, пока он успокоится. Ждать ей пришлось недолго, Роман поспешно взял себя в руки и сказал, всё ещё улыбаясь:

 — Извините меня за несдержанность. Но это, правда, вышло у вас очень смешно.

 — У меня даже в мыслях не было вас рассмешить, — сказала Ольга. — Вам, по-видимому, не так уж много нужно, чтоб развеселиться, — ироничным тоном прибавила она.

 — Пожалуй, да, — согласно кивнул Роман, продолжая улыбаться. — А вам не скучно быть всегда такой серьёзной?

 — Нисколько, — спокойно ответила Ольга, но Роман успел заметить внезапно промелькнувшую в её взгляде искорку веселья. Она развернулась и направилась к себе.

 Городок постепенно оживал. Какой-то мальчишка лет девяти вылез из своей палатки и восторженно завопил, указывая пальцем в небо:

 — Митька, иди скорее сюда! Тут радуга!

 — И чего ты орёшь? — солидным взрослым тоном отвечал ему другой мальчик, на вид его ровесник, неспешно выбираясь наружу и вставая с ним рядом. — Ну да, радуга. Ну и что в этом особенного? Ливень же был. После ливня всегда бывает радуга. Обычное атмосферное явление. Оптический обман. Любишь ты, Вовка, шум из-за всякой ерунды поднимать.

 — Никакая это не ерунда! Это же радуга, её не каждый день увидишь! Ты ещё скажи, что падучая звезда и первый снег зимой — это тоже, самое обычное дело, и ничего особенного в этом нет, — гнул свою антинаучную и какую-то нерациональную линию Вовка.

 — А чего особенного-то? Всем известно, что звёзды никогда не падают, что это просто метеоры так выглядят, когда они залетают в атмосферу Земли. А снег каждую зиму выпадает. Что тут может быть необычного? — пожал плечами рассудительный Митька. — Ты, как маленький, прямо. Небось, и в Деда Мороза до сих пор веришь, — окинул он Вовку снисходительным взглядом.

 Но Вовка его не слушал. Он смотрел на радугу, задрав кверху подбородок и, тыча пальцем в небо, пересчитывал её разноцветные полоски, тихо и торжественно выговаривая слова, будто произносил волшебное заклинание:

 — Каждый… охотник… желает… знать… где… сидит… фазан…

 

Глава 9. О снах и желаниях

 Асе снился совершенно бестолковый сон, просто какой-то сумбур из абстрактных образов и обрывков неправдоподобных событий. Это был один из тех многочисленных снов, которые ничего не значат и обычно не оставляют после себя никаких воспоминаний. Внезапно в этом сне появилась осмысленность, и он вдруг приобрёл выраженный оттенок чувственности. Горячие губы обжигали её шею пылкими поцелуями, от которых истома разливалась по всему телу. Короткого мгновения между сном и полным пробуждением оказалось вполне достаточно для того, чтоб осознать, что её ощущения вызваны отнюдь не разгулявшимся во сне воображением. Поцелуи и прикосновения были совершенно реальными. В них определённо угадывалось что-то очень знакомое, но при этом они были неожиданно смелыми, будоражащими чувства своей настойчивостью, и одновременно озадачивающими. Невольно поддавшись желанию, она сделала движение, прижимаясь к парню плотнее. Вслед за судорожным вздохом с его губ слетело слово, произнесённое так тихо и неразборчиво, что она скорее угадала, чем расслышала: «любимая». Его рука беззастенчиво полезла к ней под футболку. Её это чрезвычайно впечатлило. Будь они в палатке только вдвоём, она уж точно не стала бы его останавливать, но слева от неё спокойно посапывали Женька с Ильёй. Странно было, что они до сих пор не разбудили этих двоих своей вознёй. Но ещё более странным было то, что присутствие соседей, похоже, нисколько не смущало её всегда такого стеснительного и ужасно нерешительного парня, который ещё ни разу не позволял себе ничего подобного, даже находясь с ней наедине. Ася не знала, что и подумать.

 — Петь, ты с ума сошёл? Мы же ребят разбудим, — шепнула она ему на ухо, поспешно справляясь с собственными эмоциями и пытаясь охладить его пыл.

 Он вдруг замер, словно разом оцепенев. Пару секунд вообще не двигался, застыв в напряжении, потом немного от неё отстранился, осторожно убирая руку, находившуюся в неположенном месте, и как-то подозрительно притих. В темноте палатки Ася могла разглядеть только блеск его глаз, но почему-то нисколько не сомневалась в том, что его лицо в этот момент стало пунцовым. Она просто физически ощущала его замешательство. Какое-то время Ася пребывала в недоумении, а потом до неё внезапно дошло, в чём тут дело. Она вдруг поняла, что всё, что он до сих пор вытворял, он делал бесконтрольно, во сне. Она, по-видимому, только что разбудила его, и он, сообразив, что произошло, до крайности смутился и теперь наверняка сгорает от стыда из-за того, что случайно дал волю своим совершенно естественным желаниям, о которых почему-то никак не решается ей сказать. Это открытие здорово её развеселило, но она не стала смеяться над ним вслух. Она пододвинулась к нему поближе и обняла его, положив голову ему на плечо. Он осторожно обнял её в ответ. Она чувствовала, как неровно бьётся его сердце. Ей ужасно захотелось сказать ему что-нибудь ласковое и ободряющее, но на соседской половине палатки внезапно возникло оживление. Илья, позёвывая и почёсываясь, поднялся со своего места и двинулся к выходу.

 — Илюш, что, уже утро? — сонно пробормотала ему вслед Женька.

 — Да нет ещё. Спи, я сейчас вернусь, — тихо отозвался Илья и отправился по своим делам.

 Женька повозилась на месте, поворачиваясь к Асе спиной. Через какое-то время Илья вернулся в палатку, устроился рядом с Женькой и полез к ней с поцелуями.

 — Илюш, перестань. С ума сошёл? Мы же ребят разбудим, — шёпотом попыталась осадить его Женька.

 — Не разбудим, мы тихонько, — не желал униматься Илья.

 Асю уже просто распирало от смеха.

 — А мы не спим и всё слы-ышим, — весело и громко заявила она.

 Женька прыснула Илье в плечо.

 — А чего это вы не спите? — многозначительно поинтересовался Илья, сдерживая смешок.

 — А вы чего? — в тон ему ответила Ася.

 Все четверо дружно рассмеялись.

 — Слушайте, а который сейчас час? — спросила Женька, когда все успокоились.

 Илья нашарил под подушкой фонарик и посветил на свои наручные часы.

 — Почти четыре часа, — доложил он.

 — Так, всё, давайте спать, а то уже у-утро скоро, — распорядилась Женька, подавляя зевок.

 Никто не стал с ней спорить. Все ещё немного поёрзали, устраиваясь поудобнее на своих местах, и затихли. Ася довольно долго лежала с закрытыми глазами рядом с Петром, прижимаясь к его боку и положив руку ему на грудь, и всё никак не могла заснуть. Она прислушивалась к его дыханию и была уверена в том, что он тоже почему-то не спит, хоть и изображает из себя спящего. Она из какого-то непонятного упрямства не хотела уснуть раньше, чем заснёт он, поэтому всё ждала, когда же он отключится. В конце концов, сон её всё-таки сморил, и она так и не узнала, удалось ли ей переупрямить своего парня.

***

 — Смотри-ка, Ась, это теттигония виридиссима, зелёный кузнечик, — понизив голос и осторожно указывая пальцем на тихонько раскачивающегося на травинке кузнечика, сказал Пётр. — Этот вид кузнечиков самый распространённый в наших краях. Не спугни его, кузнечики чувствительны к малейшим шорохам. У них превосходный слух.

 Петру с Асей каким-то чудом удалось отыскать в глубине рощи тихую укромную полянку, которая имела такой первозданный вид, словно тут ещё ни разу не ступала нога человека. Они с комфортом разлеглись в высокой траве, вдыхая её сладко-пряный аромат, наблюдая за тем, как в глубоком небе тонут облака, прислушиваясь к тихим звенящим звукам распалённого лета, которыми до краёв был наполнен жаркий воздух, и испытывая полное умиротворение от единения с природой. 

 — А ты знаешь, что кузнечики бывают довольно крупными? Южноамериканский кузнечик, например, достигает в длину пятнадцати сантиметров, — развивал тему Пётр.

 — Какая гадость, — лениво отозвалась Ася.

 — Ну почему, гадость? — хохотнул Пётр. — Это же очень интересные создания, у них своя жизнь, свои способы общения и свои взаимоотношения. У некоторых видов есть довольно необычные способы защиты. Например, полевой кузнечик, который обитает в Судане, умеет маскироваться под муравья. Можешь себе такое представить?

 — С трудом, — хихикнула Ася.

 — Но, тем не менее, это так. Просто там, где живёт этот кузнечик, муравьи частенько бывают довольно агрессивными, вот этот вид кузнечиков и приспособился, как мог, к неблагоприятному соседству, чтоб иметь больше шансов на выживание, — увлечённо рассказывал Пётр, пользуясь случаем поделиться с Асей своими обширными познаниями в области энтомологии. — Вообще-то, сами кузнечики тоже, в большинстве своём, хищники. И ещё они жутко драчливые. Самцы довольно жестоко дерутся друг с другом, причём, в драке стараются откусить друг другу усы. Представляешь, у них своего рода социальная иерархия, и положение в обществе определяется по длине усов — чем усы длиннее, тем статус самца выше. Они даже вечерние песни поют, соблюдая эту иерархию. Если три кузнечика-самца обитают в близком соседстве, первым запевает тот, у которого самые длинные усы, потом к нему присоединяется певец с усами покороче, и только потом тот, которому усы откусили в драке, и этот порядок всегда соблюдается неукоснительно.