Дэн выглядел основательно помятым и осунувшимся, как и положено человеку, которого подняли по тревоге среди ночи, зато Лиза имела вполне цветущий вид, словно и не ложилась ещё.

 — Да ну тебя, — фыркнула Лиза. — Должна же я узнать, как Лин себя чувствует. Я же волнуюсь за подругу.

 — А вы где всё это время были? — поинтересовалась Лин.

 — У Глеба в палатке. Лиза Эмме тоже спать не давала своей болтовнёй, — хмыкнул Дэн.

 — Можно подумать, Эм смогла бы спокойно спать при таких обстоятельствах, — фыркнула Лиза.

 — Ужас, я всех переполошила, — виновато пробубнила Лин.

 — Ну, не всех, не переживай, — беспечным тоном заверила её Лиза. — Женька с Ильёй и Петька с Асей не в курсе.

 — Он… они все спят, да? — неожиданно для себя самой пробормотала Лин. — Ну… в смысле, хорошо, что я хоть их не разбудила своими воплями, — поспешно прибавила она, заливаясь краской.

 — Слушайте, давайте уже завязывать с разговорами, — нетерпеливо перебил её Дэн, не подозревая, что оказывает ей услугу. — Раз все живы, я имею право на то, чтоб спокойно поспать. Всё, всем спокойной ночи.

 Дэн бухнулся на своё место и потянул за футболку Лизу.

 — Лиз, иди уже сюда, поцелуй меня скорее на сон грядущий. Сказочку рассказывать не обязательно, я и так распрекрасно усну, — заявил он.

 Лиза, хихикая, устроилась с ним рядом и звонко чмокнула его в щёку.

 — Тушите свет, — скомандовал Дэн.

 Никита выключил фонарик и улёгся рядом с Лин, обняв её со спины. Дэн с Лизой ещё какое-то время возились, шушукаясь и хихикая, потом угомонились и затихли. Лин тоже довольно быстро уснула (вероятно, зелье, которое дал ей Глеб, сделало своё дело), а Никита всё лежал без сна, прислушиваясь к её мерному дыханию и время от времени прикасаясь губами к её виску, чтоб убедиться, что она больше не температурит. Всё было в порядке, но ему почему-то было неспокойно и до жути тоскливо. Он обнимал любимую девушку, ощущал тепло её тела, вдыхал её запах, слышал стук её сердца, знал, что может считать её своей, но совсем не чувствовал себя от этого счастливым. Она казалась ему такой маленькой, хрупкой, уязвимой, несмотря на свои невероятные способности, а он не ощущал себя рядом с ней настоящим сильным мужчиной, способным её защитить. Ему было больно от этого. На него и раньше накатывали иногда сомнения в том, что он имеет право на её любовь, но он не позволял им травить ему душу, упрямо отмахивался от них, не допускал даже мысли о том, что может от этой любви отказаться. Но сейчас его сомнения почему-то вылезли на поверхность, целиком заполнили собой сознание и казались такими обоснованными. Он, как никогда, вдруг ощутил свою никчемность, внезапно почувствовал себя лицемером и обманщиком, не по праву занимающим чужое место. Ему нечего было противопоставить этим сомнениям, кроме собственного страстного желания быть с ней рядом, которое, по большому счёту, сложно было не счесть эгоистичным. 

 И всё же, он не мог смириться с мыслью о том, что ей не нужна его любовь. Его душа металась в каком-то отчаянном порыве разом отдать ей всё, всего себя без остатка, как-то доказать, что его чувства к ней чего-то стоят. Хотя бы поделиться с ней теплом своего тела, если большего ему не дано. Он прижал Лин к себе покрепче и вдруг ощутил в руках пугающую пустоту. Сердце зашлось в тревожном предчувствии. Он поднялся с места и тронулся к выходу. Выбрался из палатки наружу и замер на мгновение. Палаточный городок куда-то исчез. Всё вокруг заволокло плотным белым туманом, наполненным странными звуками, мелодично звенящими, завораживающими слух, настойчиво зовущими куда-то. Он пошёл на зов, вытянув перед собой руки и осторожно делая шаг за шагом.

 Совсем рядом из тумана вдруг вынырнул знакомый силуэт, золотисто-рыжие волосы промелькнули в густой молочной дымке короткой огненной вспышкой.

 — Лин!!

 Он бросился к ней, но видение мгновенно исчезло, растворилось без следа. Он лихорадочно заметался, пытаясь отыскать её. Он отчётливо ощущал её присутствие. Ему чудилось, что он чувствует на себе её взгляд, слышит звук её осторожных шагов где-то поблизости, даже улавливает запах её волос. То тут, то там ему мерещилась неясная, ускользающая от него фигурка, он бросался за ней из стороны в сторону, но всякий раз натыкался на пустоту.

 — Лин! Где ты, Лин! Отзовись, прошу тебя! — кричал он, срывая голос, но его крик звучал в тумане так глухо, словно воздух был ватным.

 — Не ищи её. Она не твоя. Ты ей не нужен, — неожиданно прозвучал прямо в его голове чей-то ровный бесстрастный голос, сильно напоминающий по тембру его собственный.

 — Не ну-ужен… не ну-ужен… не ну-ужен…, — мелодичным эхом отозвался туман.

 — Это неправда, неправда!! Лин, где ты?! — продолжал метаться Никита.

 — Оставь её. Ты ей не нужен. Ей нужен равный, а ты ей не пара, — с холодным бесстрастием продолжал настаивать голос.

 — Не па-ара… не па-ара…, не па-ара, — звонко вторил ему туман.

 — Нет! Я люблю её! Я нужен ей! Я всё отдам ради неё! — с болью в сердце выкрикивал Никита.

 — Ты всё отдашь? Кто ты такой? Что ты можешь отдать? — уничижительно прозвучало в ответ.

 — Я могу… могу отдать свою жизнь. Я умру за неё, если понадобится, — с отчаянной решимостью заявил Никита.

 — Это только слова, — спокойно отозвался голос.

 — Только слова-а…, только слова-а…, — насмешливо прозвенело эхо, — только слова-а-а-а…

 Звон нарастал, становился всё тоньше, буравил мозг, испытывал на прочность нервы и барабанные перепонки. Никита зажал руками уши, присел на месте, пытаясь защититься от этого звука, и внезапно стремительно полетел куда-то в пустоту. У него перехватило дыхание. Сердце подпрыгнуло вверх, а потом резко ухнуло вниз. Он тут же плашмя бухнулся спиной на что-то упругое, широко распахнул глаза.

 Вокруг полумрак палатки. Сердце бешено колотится, дышать тяжело и во рту пересохло. Повернул голову. Лин спокойно спит рядом, подложив под щёку ладошку. Он облегчённо выдохнул. Полежал немного, приходя в себя и выравнивая дыхание, потом потянулся к Лин, коснулся её лица ладонью, убедился, что всё в порядке.

 Какая сумасшедшая ночь! Приснится же такое. Он утёр со лба испарину и лежал какое-то время с открытыми глазами, вглядываясь в темноту. Ему совсем не хотелось вспоминать свой ночной кошмар, но в сознание назойливо лезли слова, произнесённые холодным голосом, разъедая душу, как кислота:

 — Ты ей не нужен. Ей нужен равный, а ты ей не пара.

 Он не хотел слышать этого, не желал с этим соглашаться, и в то же время, в глубине души невольно сомневался в разумности своего сопротивления. С каждой минутой эти слова, упорно вылезающие из его подсознания, казались ему всё более вескими, обоснованными и справедливыми. Душа всё сильнее ныла. Было так тоскливо, что в глазах щипало, и из груди рвался стон. Он зажмурил глаза и плотно сжал зубы, не позволяя себе быть слабым, но ничего не мог поделать с нарастающей ноющей болью в груди и охватившим его отчаяньем.

 Вдруг почувствовал лёгкое скользящее прикосновение к лицу, словно какая-то птица ненароком задела его своим шелковистым крылом. Он не успел ни о чём подумать. По телу разлилось уютное тепло, сознание заволокло мягким туманом, мгновенно вытеснившим из головы все тревожные мысли. Он моментально провалился в сон, а наутро не помнил ни о своём ночном кошмаре, ни о своих переживаниях и сомнениях.

 Глава 8. «Каждый охотник желает знать…»

 Утром Лиза выбралась из палатки и напустилась на своих друзей, которые были не в курсе ночных событий. Те, по обыкновению, слишком расшумелись, начиная новый день.

 — Тише вы, — сердито зашикала Лиза, — дайте людям поспать. У нас тут ночью такой переполох был.

 — А что случилось? — встревожилась Женька.

 Илья, Пётр и Ася тоже озадаченно уставились на Лизу, ожидая разъяснений.

 — Ой, у нас тут такое было, — шипящей скороговоркой выдала Лиза. — У Лин ночью температура резко подскочила. У неё такой сильный жар был, что она даже бредила. Всех нас на уши поставила. Пришлось Глеба будить. Лин днём на солнце сильно обгорела. Ну, Глеб её в норму привёл. Мы все не выспались страшно, так что, вы тут не орите, дайте людям поспать. Я тоже, наверное, пойду, ещё поваляюсь, — сказала она, подавляя зевок. — Вы тогда без нас завтракайте и идите на море, а мы попозже к вам подгребём. Эм, наверное, тоже ещё спит, но вы на всякий случай загляните к ней в палатку, может она уже встала и с вами захочет пойти.

 Ася бросила на Петра пытливый взгляд. Тот побледнел, как полотно, и слушал Лизу, не отрывая от неё напряжённого взгляда. У Аси в груди болезненно заныло.

 — Вот тебе и раз, — расстроено пробормотала Женька. — Как же это Лин так угораздило? С ней точно уже всё в порядке?

 — Вроде, да, — пожала Лиза плечами. — Глеб рано утром к ней заглядывал, сказал, что всё нормально. Велел ей просто днём не высовываться из тени. А так, по идее, всё уже хорошо.

 — Ну ладно, тогда вы спите, а потом подходите к нам, мы на обычном месте будем, — сказала Женька.

 Лиза удалилась к себе в палатку досматривать сны, остальные без особого энтузиазма занялись своим завтраком. Все четверо сразу как-то скисли, оставшись в меньшинстве. Но, если Женька с Ильёй просто немного расстроились, оставшись на время без привычного дружеского общества, то у Аси, по её мнению, были куда более серьёзные причины для огорчения. Она внимательно наблюдала за поведением своего парня и делала для себя выводы, от которых впору было впасть в уныние. Пётр всё утро был неразговорчивым до крайности и ещё более рассеянным и неловким, чем обычно. На обращённые к нему реплики он реагировал с опозданием, отвечал на них невпопад, за завтраком смахнул чашку с чаем со стола, а когда бросился её подбирать, чуть не опрокинул раскладной столик, вместе со всем, что на нём было. На пляже он несколько минут стоял на месте с отсутствующим видом, держа в руках подстилку, которую изначально собирался расстелить на песке, пока Ася раздражённо его не одёрнула. Пётр спохватился, по обыкновению разрумянился, как красна девица, и поспешно исправил свою оплошность. После этого он, по-видимому, взял себя в руки, потому что его поведение стало более адекватным. Похоже, даже обратил, наконец, внимание на то, что Ася явно не в духе, потому что, когда Женька с Ильёй ушли купаться, вдруг заглянул ей в глаза и поинтересовался озабоченным тоном: