— Дядя Сеня, ты зачем мою Маечку любимую обижаешь? — с упреком говорит Настя, дрожа нижней губешкой и едва не плача от жалости к невинному агнцу, прячущемуся за широкой спиной малышки от кровожадных супостатов.

— Да я ее… да она… — кипящий от злости Арсений явно не может подобрать слова, которые можно произносить при ребенке, и поэтому переходит на язык жестов, демонстрируя жажду убийства.

— Мы просто хотели отправить ее на место, — выступаю я вперед, перекрывая его пантомиму и давая ему время вернуться в разумное состояние. — Но у нас никак не получается.

Девочка смотрит на нас, как на двух великовозрастных беспомощных идиотов, и, гордо вскинув голову, очень зычно для такой малышки принимается подзывать рогатых демонов:

— Цып-цып-цып! — и двигается в сторону хоздвора, даже не оглядываясь.

Презрительно сверкнув на нас наглыми глазами, пресловутая Майка послушно трусит за ребенком, а за ней привычно подтягиваются и остальные козы.

Мы с Арсением стоим и молча провожаем это чинное несуетливое шествие взглядами и, когда Настена закрывает за козами дверь сарая, смотрим друг на друга, мягко говоря, офигевая. Девочка возвращается обратно и сверкает глазами на нас с таким упреком, что я ощущаю себя добровольным волонтером с бойни. Арсений, видимо, еще не в силах совершенно успокоиться, выглядит уже не столько злым, сколько растерянным.

— Это как же… но она же… — он обращается к Федоровым, а потом ко мне за поддержкой. — Нет, ну ты же все видела, Вась! Да вам экзерсиста вызвать надо, а не в сарай эту бесноватую закрывать! Вы только посмотрите, что она тут натворила!

— Седенький, да не переживай ты так! Все, в принципе, не так уж… — Леся обводит глазами двор еще раз, и ее оптимистичный порыв гаснет. — Мда-а-а… Короче, все равно не переживай, тебе это вредно сейчас.

Но Арсений, вместо того чтобы успокоиться, мрачнеет. Он всегда болезненно воспринимал любые свои поражения и явно сейчас переживает гораздо больше, чем следовало бы. Конечно, я понимаю, что ущерб нанесен колоссальный, и представляю, как расстроится Зинаида Ивановна, но мы постараемся все объяснить и компенсировать, так что не вижу причины по-прежнему еще стоять и закипать тут, как чайник. А именно это и происходит.

Шон тоже выглядит не слишком радостным.

— Да уж, Седой, теперь у вас два варианта: или сбежать и сделать вид, что вас тут не было, или можете смело считать себя рабами на плантации, пока гнев моей любимой тещи не утихнет, — усмехается он. — А жить вас определят к тем же самым козам, причем с тестем в придачу. Считай это проживанием на своей шкуре эпичного «изгнания из Эдема».

— Послушайте, ребята, это я виновата, — влезаю я не подумавши и тут же краем глаза замечаю, как напрягается и агрессивно прищуривается Арсений.

— Ты виновата? — недобро спрашивает он. — Это разве тебе поручили элементарную вещь, с которой ты не справилась?

— Я тебя отвлекла, — бормочу я, уже понимая, что становиться сейчас на его защиту таким образом не лучшая тактика.

— Отвлекла, говоришь? Спасибо, что напомнила! Меня вообще тут не должно быть, как и тебя! И, коль скоро все уже по-любому так хреново, хоть кто-то объяснит мне, что мы тут делаем и как оказались?

— А вот это, мужик, ты правильный вопрос задаешь. Своевременный, я бы даже сказал, — с нездоровым энтузиазмом подключается Шон, широко, но как-то очень недобро улыбаясь. — Потому как я тоже со страшной силой интересуюсь: что, когда, за что и какого, собственно, хе..?

Он делает вид, что прочищает горло, проглатывая последнее слово и косясь на дочь. Девочка мечется взглядом от одного взрослого к другому, может, и не понимая, но точно чувствуя своим детским сердечком, что тучи стремительно сгущаются.

— Ой, Солнышко, пойди с Чулькой на горку, бабушка просила разведать, где там боярышник зацвел, ей на лекарство насобирать цветочки надо, — Леся начинает ворковать в своей привычной жизнерадостной манере. — Можешь и пакетик взять, пособирать сразу. Только не далеко, так, чтобы дом было видно, хорошо?

— Я пойду. И Чульку тоже возьму. Только вы должны мне пообещать, что не будете кричать и ругаться, — девочка смотрит на нас как-то очень по-взрослому и понимающе.

— Ну что ты, кисюня, ты же знаешь, мы с мамой никогда не ругаемся, мы просто… — Шон судорожно почесал бритый затылок, — мы диспутируем.

Арсений кашляет, будто ему на ходу муха в горло залетела, и гримасничает, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, терпя, однако, в этом фиаско.

— Честное-пречестное? — запрокинув голову, малышка прижимается к папиным ногам и смотрит ему прямо в глаза.

Шон медленно приседает и целует дочку в носопырку с тихим смехом:

— Я бы даже сказал, пионерско-комсомольское. Хотя по-хорошему, с твоей мамой иногда хочется и… Все-все, я же сказал — просто диспут!

Подбежав к изнывающей от нетерпения Чульке, Настя ловко расстегивает ошейник, и обе «девицы» вприпрыжку скачут в горку.

— Ну, слушаем вас «вынимательно», — дождавшись, пока дочка отойдет достаточно далеко, разворачивается к нам Шон, складывая руки на груди и приваливаясь к опорному столбу виноградной беседки.

— Ой, а что же это мы на пороге, пошли, хоть чаек попьем, а? — Леся явно пытается в очередной раз провернуть свой зубозаговаривательный приемчик.

— Александра, не забыла, с кем говоришь? Не сработает! Мы с Арсением хотим услышать внятный четкий пересказ произошедшего за последние сутки.

— Не сработает у них, — бурчит Леся. — Тоже мне… Вам прям четкий рассказ, господин Федоров? — Шон невозмутимо кивает. — А вам, господин Кринников, тоже?

Арсений бормочет что-то типа «само собой».

— Ну, как скажете, — покладисто соглашается вдруг Леся. — Итак. В ночь с 4 на 5 мая Кринников А.М. и Орлова В. О. возвращались из Краснодара в г. Черноморск. Через какое-то время Кринников А.М. заметил, что их преследует машина с московскими номерами. При попытке увеличить скорость и уйти от преследования неизвестные начали совершать опасные маневры в непосредственной близости от личного автотранспорта гражданина Кринникова А.М, — монотонным голосом вещает Леся, будто зачитывая какой-то протокол. Но, несмотря на ее безэмоциональную подачу у меня опять словно изморозь по спине струится от воспоминаний, как все это было. — Однако оторваться от преследования Кринникову А. М. не удалось. В дальнейшем, на безлюдном участке трассы, неизвестные также произвели несколько выстрелов, предположительно из пистолета марки Макаров, что привело к ранению вышеуказанного гражданина Кринникова А. М. и столкновению машин на сложном для маневров участке, в результате которого Мерседес-Бенц с московскими номерами потерял управление, совершил выезд на встречную полосу и перевернулся на крутом повороте.

— Какого… — бормочет Шон и переводит взгляд на Арсения, но тот только хмуро кивает, подтверждая каждое слова Леси.

— Далее, — сухо продолжает она, совершенно поменявшись в лице и перестав быть той самой Лесей, которую я привыкла видеть. — Пострадавшие Кринников и пассажирка его автомобиля гражданка Орлова, инициалы коих вам, блин, известны, ввиду повреждения их транспорта и опасаясь дальнейшего применения огнестрельного оружия преследователями и их возможными подельниками, скрылись в лесном массиве и пошли пешком в сторону города Черноморска. После того как пострадавшему Кринникову на следующий день была оказана первая медицинская помощь, Кринников и Орлова, в сопровождении охранников из ЧОО «Вектор», принадлежащего самому же Кринникову, направились в дом, где непосредственно и проживают оба. В процессе пути, доблестный, но обдолбанный уколами, мать его, Кринников уснул, не потрудившись отзвониться друзьям, которые как дебилы о нем беспокоятся, между прочим, — Леся повышает голос и теперь уже прожигает в Арсении дыру глазами. Он старательно делает вид, что невозмутим, но все же отводит взгляд в сторону. — По приезду в означенный дом были обнаружены следы взлома и проникновения…

— Что? — тут же вскидывается Арсений, да и Шон весь подбирается, ловя каждое слово.

— В дополнение к этому, — невозмутимо продолжает Леся, — сотрудники охранного агентства заметили, что за домом, предположительно, ведется наблюдение, однако, поскольку ничего предъявить «наблюдающим» на законных основаниях не могли, и к этому времени Кринников спал сном младенца, а его отец и совладелец ЧОО «Вектор» был для звонков недосягаем, решение пришлось принимать, конечно, теперь сто раз виноватой гражданке Орловой В. О! — мои инициалы Леся уже почти рявкает и встает в защитную позу, выпячивая круглый животик и будто предлагая мужчинам попытаться поспорить с этим окончательным аргументом.

— Стоп, стоп, Леся, мы помним про твой специфический опыт, но ты давай, выключай своего следака и объясни по-человечески, — Арсений явно уже старается сгладить возросшее напряжение, но вот Шон теперь выглядит еще более мрачным, чем в самом начале речи жены.

— А что из всего вышесказанного ты не понял, Седенький? Мальчики попали в беду, а девочки всех спасли! Чего еще-то? — она прямо-таки волшебным образом опять перевоплощается в улыбчивую яркую бабочку, которую не колышут приземленные проблемы простых смертных.

— Каким образом? Если дом был под наблюдением, то как вам удалось нас вытащить и как ты можешь быть уверена, что родителей и себя не подставила, сумасшедшая ты женщина! — Арсений взмахивает руками, будто слов не хватает для выражения его эмоций.

— Ну, план был такой… — и Леся кратко, но весьма красочно описывает нашу экстремальную эвакуацию.

— А вот как это было в натуре, знает только Василиса и те, кто за этим со стороны наблюдал, — завершила она свой рассказ.

— Ну, вышло, собственно, так, как и было задумано, — поддерживаю я ее. — Шарики, правда, жалко. Но они погибли за правое дело.