Время тянулось, я позвонил на все объекты, собрал их отчеты. Инструкций не понадобилось, в конце концов, работают у нас профи и в том, чтобы им начальство по сто раз повторяло одно и то же, не нуждаются. Еще пару раз попытался дозвониться Марку, но этот мудак так и не ответил, и это напрягало. Несколько раз мелькала симпатичная медсестра с какими-то приспособами в руках, одарив меня заинтересованным взглядом. Я чисто машинально ответил ей кривой улыбкой, как-то отстраненно подумав, что раньше она вполне бы имела шансы оказаться подо мной в ближайшее время. Но сейчас я на этом поле скорее зритель, возможно, циничный комментатор, даже могу претендовать на пост тренера, но больше никак не игрок. Наконец, Василиса появилась из кабинета, и вслед за ней вышла высокая женщина средних лет в светло-зеленом халате с очень короткой стрижкой.

— Доктор, я все поняла и запомнила, — немного недовольно сказала Василиса, посмотрев в мою сторону.

— Естественно, но повторить не грех, — отмела ее возражения доктор и подошла ко мне. — Как же вы так опростоволосились, голубчик, с парфюмом этим?

Мы с Василисой одновременно открыли рты, чтобы возразить, но она не собиралась нас выслушивать.

— Вот рецепты, — сунула она мне в руки бумажки. — Все есть в аптеке за углом. Сам приступ я купировала, но рекомендую проявить внимательность и посидеть на диете недельку. Однажды спровоцированная аллергическая реакция может повлечь за собой повторения не только на этот раздражитель, но и на другие тоже. Так же следует за нервишками следить. Стрессовые ситуации — прямая дорога к повторению.

Она еще минут пять инструктировала меня, а я испытывал свое рода удовольствие от того, что мои вечные неуклюжие и хаотичные попытки следить за здоровьем моей хилой немочи теперь прямо на глазах превращались в настоящую миссию, причем возложенную на меня посторонним и знающим человеком. Так и хотелось самодовольно сказать Ваське — вот видишь, человек знает, что за тобой нужен глаз да глаз, и с первого взгляда определил, кто способен исполнить присмотр в лучшем виде. Но, конечно, я просто кивал и даже не позволил себе ни пол взгляда самодовольного, ибо чревато мгновенным бунтом. Впрочем, Василиса, похоже, устала, или просто на нее начала наваливаться сонливость, о которой предупредила врач, так что выглядела она немного безучастной, а не сторожащей каждое мое неверное движение или выражение лица.

К моменту, когда я купил нужные лекарства и мы перекусили без единого, причем, возражения с ее стороны в неплохом уютном ресторанчике, день стал клониться к вечеру. Василиса уселась рядом со мной на переднее сиденье и пристегнулась уже без пререкательств после моего пристального взгляда. Видно, сил просто на это у нее не осталось, и она уснула, не успел я еще и из города выехать. Я, стоя перед светофорами, уже мог открыто смотреть на ее спокойное во сне лицо, а не бросать украдкой косые взгляды. На душе стало как-то щемяще тепло и уютно, просто от того, что она здесь, наедине со мной в этом замкнутом пространстве. Я позволил себе ненадолго представить, что это станет самой обычной вещью для нас когда-то. Я и она, в одной машине, едущей не важно куда — по делу, на спот к друзьям, просто проветриться. Главное — она рядом, спокойная, довольная, доверяющая мне настолько, чтобы просто уснуть, ни секунду не сомневаясь в собственной сохранности и безопасности. И пусть я знал, что сегодня это не так, что спит она из-за препарата, но ведь однажды… возможно… Тряхнул головой в сгущающейся темноте салона. С каких пор я стал поклонником этих почти робких «возможно-однажды-может быть»? Разве это мое?

Прикинув, я решил поехать по более короткой дороге через Шавгеновский перевал. Основная трасса сейчас будет просто забита фурами, предпочитающими передвигаться по ночам. А на эту дорогу они не совались — слишком много там очень крутых поворотов, узкое, зажатое между горами и обрывами полотно, уйти, если что, некуда, да и покрытие то еще. Зато для нас самое то — никакого движения, тихо, встречные машины не будут беспокоить Василису ярким светом фар. Да и дома будем гораздо раньше. То, что это было опрометчивое решение с моей стороны, я понял очень быстро. В силу своей не особой широкой известности машин там почти не было, тем более, ближе к ночи. И поэтому, когда минут через пятнадцать кто-то догнал нас и сел на хвост, это сразу встревожило меня. Пробовал притормозить и моргнуть, предлагая обогнать, но реакции не последовало, и это окончательно убедило меня, что я идиот и промухал проблему. Будучи полностью сосредоточенным на Василисе, ее самочувствии и собственных заморочках из-за наших отношений, я попросту не смотрел по сторонам. Других объяснений моей непростительной невнимательности у меня не было. Хотя объяснения — это не значит оправдания или решение проблемы. Так что самобичевание оставлю на потом. Уединенность и отсутствие случайных свидетелей развязывало руки нашим преследователям, задумай они что-то серьезное, но с другой стороны, и на федеральной трассе им бы ничего не стоило достать нас ночью. Скорее наоборот, зная как и имея четкое намерение на загруженной фурами дороге, даже проще устроить нам несчастный случай. Неужели все же рискнут зайти так далеко? Я глянул на спящую и ничего не подозревающую Василису и решил пока не будить. Пребывающая в панике женщина не самый лучший спутник в такой ситуации. Вспыхнувшая злость очень быстро перешла в состояние холодной, горящей ровным пламенем ярости, равномерно перемешивающей адреналин в крови, напитывая им каждую клетку тела, и мозг стал работать в совершенно другом режиме. Найти место для быстрого разворота на этой узкой, зажатой между почти отвесным подъемом и глубоким обрывом дороге, извивающейся, как змея в конвульсиях, скоро вряд ли получится. К тому же этот маневр сделает нас легко уязвимыми. Да и не видел я в нем особых перспектив для улучшения нашего положения. И поэтому я, снова покосившись на спящую Василису, нажал на газ, поддерживая максимально возможную в таких условиях скорость. И то, что машина сзади старалась не отставать, сказало мне все, что нужно. Оставалась надежда, что это просто такая акция психологического давления, попытка подергать меня за нервы, проверяя на вшивость и ничем больше, кроме раздражающего преследования, это не обернется. Не будь со мной Василисы, я бы повел себя иначе, и, клянусь Богом, это они бы сейчас от меня бегали, а не я от них. Но с ней я был связан по рукам и ногам. Глянул на экран телефона, но только для того чтобы подтвердить то, что и так знаю — здесь не ловит ни одна связь. Одна радость, что этот глухой участок дороги должен закончиться минут через сорок движения с той же скоростью. Но, возможно, наши преследователи тоже это знали и просто выжидали момента поудобнее. Спустя минут пять они резко ускорились, стараясь поравняться с нами. Я успел разглядеть в зеркало, как опускается тонированное стекло с ближней к нам стороны, и все понял. Дальше действовал уже совершенно интуитивно, руководствуясь одними инстинктами. Едва преследователи оказались параллельно нашей машине, резко ударил по тормозам, одновременно вжимая ладонью голову Василисы в подголовник, чтобы она не травмировала шею при рывке. Ее испуганный крик, хлопки и вспышки трех выстрелов слились в один звук. Стекло с моей стороны треснуло и осыпалось грудой осколков. Плечо жестко обожгло. Отпустив Василису, я со всей дури нажал на газ, догоняя выскочивший вперед по инерции автомобиль ублюдков. Рявкнув: «Держись!», я въехал им в зад как раз в тот момент, когда они пытались войти в очередной крутой поворот на краю обрыва прямо перед нами. Удар был именно таким, как хотел — не слишком сильным, чтобы травмировать нас, и выскочившие подушки совсем его погасили, но достаточным, чтобы столкнуть уродов с дороги вниз.

Я мгновенно остановился на самом краю и практически на автомате — быстро и без суеты — освободился сам и, оббежав машину, вытащил Василису. Она явно была в ступоре, наверняка снова пережив всю ту боль, что случилось испытать тогда в аварии с Марком. Огромные зеленые глаза смотрели в никуда, а дыхание было поверхностным и неровным. Прости, прости, ради Бога, лягушоночка моя! Теперь у меня еще добавился один пункт к длинному списку, за что буду вымаливать прощения. Но это все потом.

Оглядевшись, оценил обстановку. Машина преследователей повисла в десятке метров внизу, уткнувшись в дерево. Никаких признаков жизни там никто не подавал, но это ничего не значит. К тому же никакой уверенности, что они одни, и не подтянется еще кавалерия, у меня не было. Такие скоты обычно стадами передвигаются. Значит, наша задача убраться как можно быстрее. Но дым, поваливший из-под капота моего внедорожника, стал непрозрачным намеком, что на нем нам больше не светит передвигаться. Ладно, тогда сейчас главное свалить с дороги, где мы как блохи на лысине. Тут-то через горы идти всего ничего. Но нужно было срочно приводить в чувство мое заледеневшее от страха сокровище.

— Васька! — сказал я не слишком нежно. — Слышишь меня? Ты цела?

Не дожидаясь ответа, я сам стал ощупывать ее в поисках возможных повреждений.

— Лапать меня прекрати! — неожиданно крикнула она, одновременно пугая и жутко радуя меня. Если психует и злится — значит нормально.

Выглядела она еще шокированной и дышащей, как загнанная лошадь, но взгляд уже был осмыслен. Она с ужасом посмотрела на дымящуюся машину, потом в ту сторону, где зависли наши преследователи.

— Какого черта произошло?! — ее голос дрожал, но это не было похоже на истерику, ровно до тех пор, пока она не наткнулась глазами на мой промокший от крови рукав. Вот тогда она закричала. Истошно и по-настоящему.

— Кровь! Боже, у тебя кровь! — ее затрясло, и я отчетливо услышал, как лязгали ее зубы, как от холода.

— А ну, хорош орать! — рявкнул я и тряхнул, приводя в себя. — Это царапина! Поняла?

Василиса сглотнула и неожиданно покорно кивнула. Ну и хорошо.