– Нам нужно поскорее покинуть это место, – сказала девушка, подбежав к ним. – Идемте, я помогу вам.

– Мне страшно, мама, – прошептала Рут, увидев побледневшее лицо Эдвины.

– Не бойся, малышка, – попыталась успокоить ее девушка. – Скоро мы будем в безопасности.

– Это японцы? – испуганно спросила Рут. – Что они делают?

– Бросают на город бомбы, – ответила Эдвина.

– А если в домах остались люди? – последовал очередной вопрос.

Эдвина немного подумала, а потом решила, что вряд ли стоит скрывать от ребенка правду.

– Они могут погибнуть.

Через несколько минут в бомбоубежище показалась крупная фигура бригадного генерала.

– Этого следовало ожидать, – недовольно проворчал он. – Думаю, они будут бомбить нас всю неделю.

Как бы в подтверждение его слов неподалеку разорвалось несколько бомб, от чего на головы постояльцев отеля посыпалась штукатурка.

– А где же твоя мать, Эдвина? – поинтересовалась Фрэнсин, чтобы хоть как-то отвлечь себя от панического чувства страха.

– Она умерла несколько месяцев назад, – дрогнувшим голосом ответила девушка и понуро опустила голову.

– Боже мой, какое несчастье! Прости ради Бога.

– Ничего, я уже привыкла, – ответила Эдвина. – Она долго болела, и врачи говорили, что этот климат ей не подходит. Конечно, папа должен был увезти ее отсюда, но так и не смог. Несколько лет назад мы переехали на Камеронскую возвышенность, но маме это уже не помогло.

– Правда? – оживилась Фрэнсин. – Это почти рядом с тем местом, где я родилась. Ты знаешь городок Ипо?

Эдвина радостно закивала головой:

– Конечно. Там очень красивые места. Многие говорят, что они чем-то напоминают Шотландию, но мне так не кажется. Впрочем, это мое личное мнение.

– А чем занимался твой отец?

– Он был владельцем чайной плантации, но ее пришлось бросить, когда туда пришли японцы. Я тут поначалу чуть с тоски не померла. Хорошо, что встретила вас, – хоть какое-то общение.

– А как же твоя школа?

– До вторжения японцев я ходила в школу в Куала-Лумпуре, – грустно сказала она. – А теперь папа сам обучает меня школьным премудростям.

– Он у тебя, должно быть, очень умный и образованный человек, – улыбнулась Фрэнсин.

– О да, – с какой-то странной интонацией подтвердила Эдвина. – Очень умный и очень образованный.

Бомбежка закончилась так же внезапно, как и началась.

– Они уже ушли, мама? – прошептала Рут.

Ответ матери потонул в громком крике радости, которым огласилось подвальное помещение отеля. Фрэнсин ощутила запоздалое и оттого еще более мерзкое чувство страха, а тело ее охватила щемящая слабость.

Они вернулись в ресторан, но не стали доедать остывшие блюда, а просто сидели молча, оглядываясь по сторонам. Отец Эдвины сидел на прежнем месте и сосредоточенно смотрел на пустую тарелку.

– Он у тебя очень храбрый человек, – сказала Фрэнсин Эдвине.

– Ему сейчас просто все равно, останется он в живых или нет, – грустно пояснила девушка.

– А тебе? – оторопела от неожиданного ответа Фрэнсин.

– Разумеется, я не хочу умирать, – спокойно ответила рано повзрослевшая Эдвина.

– Думаю, пора укладывать дочку спать, – тихо сказала Фрэнсин, вставая из-за стола.

– Если хотите, я помогу вам, – предложила Эдвина.

– В этом нет необходимости, – остановила ее Фрэнсин. – Лифт сейчас работает нормально, так что нам не придется подниматься по лестнице.

– Давайте встретимся здесь завтра днем. Поговорим о домашних делах.

– О домашних делах? – удивленно переспросила Фрэнсин, вспомнив, что под «домашними делами» англичане, как правило, понимают прежде всего Англию и все, что там происходит.

– Да, о Пераке, – воодушевилась Эдвина. – Я родилась там и ужасно скучаю по дому. Я могу рассказать вам о нашей чайной плантации, а если вы найдете это скучным, мы можем поговорить о живописных местах, о прекрасных холмах, о тумане, который появляется каждое утро.

– Хорошо, Эдвина, – охотно согласилась Фрэнсин, – непременно поговорим об этом.

Уже выходя из ресторана, она невольно оглянулась. Эдвина молча сидела напротив погруженного в свои мысли отца, а генерал Нейпир все еще жевал, задумчиво уставившись куда-то вдаль. Помимо этих двух белых людей, больше никто не обращал на нее никакого внимания, словно ее не существовало в природе. По всему было видно, что их дом был очень далеко отсюда, и они не воспринимали происходящие события как нечто касающееся их лично. Фрэнсин не могла избавиться от мысли, что была чужой для них и останется такой навсегда.

Чтобы хоть как-то заполнить гнетущую пустоту дней, Фрэнсин устроилась в местный центр Красного Креста, где вместе с другими женщинами по нескольку часов в день перевязывала раненых и оказывала первую медицинскую помощь пострадавшим от бомбардировок. Там работали люди самых разных возрастов, национальностей и рас, и между ними не возникало никаких конфликтов, что нравилось ей больше всего.

По вечерам она возилась с Рут, гуляла с ней во дворе, а в редкие минуты отдыха увлеченно читала книгу Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» и постоянно думала о муже, судьба которого с каждым днем тревожила ее все сильнее.

А между тем их отель становился все более шумным и многолюдным. Люди бросали дома, покидали родные места и перебирались в Сингапур, надеясь на защиту британских властей. Даже Рут нашла себе тут подружек, с которыми проводила почти все время, играя на лужайке или под крышей огромной веранды. А вечерами в ресторане теперь звучала музыка, и изредка появлялись беззаботно танцующие пары.

За это время Фрэнсин еще пару раз разговаривала с Эйбом, но связь становилась все хуже, пока наконец вообще не прервалась. Она уже отчаялась получить весточку от мужа и своих тетушек, но однажды вечером, в самом конце декабря, ее остановил дежурный администратор:

– Миссис Лоуренс! Миссис Лоуренс! Вам телеграмма!

Она поспешила к столу регистрации и дрожащими пальцами развернула листок.

Работу заканчиваю. Приеду 3 янв. Люблю. Эйб.

– Слава Богу, – прошептала она и подхватила на руки Рут. – Наконец-то наш папочка приезжает, малышка!

– Хорошие новости? – послышался рядом голос генерала Нейпира.

– Да, сэр, мой муж приедет после Нового года.

– Это действительно приятная новость, – согласился генерал. – Я тоже получил весточку от своего племянника Клайва.

– Надеюсь, приятную?

– И да, и нет, – уклончиво ответил он. – Хорошо, что он, в конце концов, возвращается домой, а плохо то, что он ранен.

– Надеюсь, ничего страшного?

– Так, небольшая рана на голове. – Он задумчиво погладил рукой подбородок. – Правда, пару дней находился без сознания, но сейчас вроде все в порядке. Знаете, миссис Лоуренс, у меня нет своих детей, поэтому я очень привязался к нему. Надеюсь, это ранение останется без последствий.

– Мадам, – неожиданно наклонился к ней администратор, – мы очень рады, что ваш муж скоро будет здесь. Знаете, сейчас у нас много постояльцев, и мы уже хотели предложить вам меньший номер. Но теперь оставим вас в покое.

– Мама, а папа привезет мне все мои игрушки? – поинтересовалась Рут.

– Да, доченька, непременно! – радостно воскликнула Фрэнсин и нежно обняла дочку.

Вместе с генералом они направились в ресторан.

– Может мне кто-нибудь сказать, – послышался за их спиной возмущенный голос какой-то женщины, – почему эти чертовы азиаты занимают отдельные номера, а европейцы ютятся в каморках?

Фрэнсин густо покраснела и хотела уже повернуться на голос, но генерал крепко сжал ее руку, давая понять, что она не должна реагировать на подобные заявления.

– Кто эта тетя? – громко спросила Рут.

– Глупая женщина, – тихо ответил генерал. – Не обращай на нее внимания, малышка. С глупыми людьми спорить не стоит.

Фрэнсин проглотила обиду и стала расспрашивать его о племяннике. В конце концов, Эйб скоро будет с ними, а это сейчас самое главное.

На следующий день она позволила Эдвине уговорить себя пойти в кино, но не на какую-то английскую комедию, а на выпуск последних новостей. Первый выпуск был посвящен нападению Японии на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе. Нанесенный японцами ущерб производил ужасное впечатление – горящее судно «Аризона», разрушенный линкор «Калифорния», перевернутая вверх дном «Оклахома», пылающие остовы подбитых самолетов. Это так потрясло Фрэнсин, что она еще долго не могла прийти в себя и в очередной раз убедилась в военной мощи Японии.

Затем им показали несколько выпусков, посвященных славному королевскому флоту и успешным операциям британских военно-воздушных сил. И на этом фоне звучал бодрый голос диктора, который заявлял, что все нападения японцев практически отбиты. Причем если первый выпуск производил гнетущее впечатление своей правдивостью, то последующие – столь же гнетущее своим откровенным враньем.

По улице под проливным дождем двигалась большая группа беженцев европейского происхождения. Впервые за свою жизнь Фрэнсин увидела, что от былого расового превосходства и национального высокомерия этих людей не осталось и следа. Они выглядели жалкими, обескураженными, растерянными, то есть людьми, которые потерпели сокрушительное поражение и теперь не знали, как к этому относиться. Причем число беженцев постоянно возрастало с усилением интенсивности японских бомбардировок. А вместе с ними все чаще распространялись жуткие слухи о невероятных зверствах японцев на оккупированных территориях. Рассказывали, что они насиловали женщин, безжалостно расстреливали пленных, публично казнили китайских служащих и добивали штыками раненых.

– Через два дня наступит Новый, 1942 год, – бодрым голосом объявила по дороге в отель Эдвина и посмотрела в мокрое от дождя окно такси. Мимо устало плелись толпы людей, а над городом нависли свинцовые тучи, из которых на землю непрерывно лил дождь.