– Я уже думала, – тихо ответила она. – И чем больше я думаю, тем больше сомневаюсь в своей правоте. Клайв, у нее та же группа крови, что и у Рут.

– Ты уверена в этом?

– Да, абсолютно.

– Фрэнсин, а тебе известно, сколько людей на Земле имеют такую же, группу крови? Миллионы! А помнишь, сколько беспризорных детей осталось после войны? Она вполне может быть одной из них. Кстати сказать, она похожа на Рут? Хоть немного?

– У нее глаза немного темнее, чем у Рут, и волосы другого цвета. Но Рут была маленькой девочкой, а Сакуре уже тридцать лет. Дети быстро меняются. А когда они напали на нее и порезали ухо, я сразу пришла к ней и вдруг поняла, что это Руг. Я чуть да обморок не упала. Но через полчаса я снова стала сомневаться в этом. И вот так каждый день. С ума сойти можно.

– Я хочу немедленно повидать эту женщину, – решительно заявил Клайв.

– Да, я тоже хочу, чтобы ты взглянул на нее.

– Я буду у тебя через двадцать четыре часа.

– А без тебя обойдутся за это время?

– А что им остается делать?

– В таком случае буду рада видеть тебя, Клайв. Мне очень хочется узнать твое мнение.

– Ты ведь знаешь, Фрэнсин, что ради тебя я готов на все. Мы с тобой прошли огонь и воду, так что нам уже пора быть вместе.

– Поговорим об этом позже, Клайв.

Она положила трубку и устало провела рукой по лицу.


На город опустилась ночь, и он сразу неуловимо изменился. Повсюду замерцали неоновые огни рекламы, а воздухе повеяло ароматными запахами ресторанной еды.

– К нам прибывает гость, – неожиданно заявила Фрэнсин.

– Кто? – насторожился Клэй.

– Мой муж погиб во время войны в японском концлагере, – пояснила она. – А потом у меня появился другой мужчина, Клайв Нейпир, с которым я убежала из осажденного Сингапура. Он офицер, воевал с японцами, получил ранение в голову и после этого работал в британском отделе по эвакуации английских подданных. После войны он поселился в Австралии и теперь занимается там торговым бизнесом.

– Он приедет, чтобы меня проверить? – спросила Сакура из дальнего угла террасы.

Фрэнсин посмотрела куда-то вдаль.

– Я очень ценю его мнение и надеюсь, что он сможет нам помочь.

– Когда он приезжает? – вмешался в разговор Клэй.

– Завтра.

– Боже мой, значит, мне предстоит еще один безумный экзамен! – простонала Сакура, закрывая лицо руками.

– Если ты действительно моя дочь, – повернулась к ней Фрэнсин, – то не исключено, что он припомнит какие-то детали, которые упустила я. К тому же он самый близкий тебе человек, кроме, разумеется, настоящего отца.

– Самым близким для меня человеком был Томодзуки Уэда, – тихо произнесла Сакура.

– Да, но его повесили, – бесцеремонно уточнил Клэй.

– Нет, его не повесили, – сказала Сакура таким тихим голосом, что поначалу никто не расслышал ее реплику.

– Не повесили? – удивленно переспросила Фрэнсин.

– Нет.

– Ты хочешь сказать, что он жив?

– Нет, конечно.

– Тогда что же с ним случилось? – не удержался Клэй, которого тоже разбирало любопытство.

Сакура долго молчала, раздумывая, стоит ли вспоминать прошлое, а потом все-таки решила рассказать им эту историю.

– Смертный приговор ему объявили поздно вечером, а казнить должны были на следующее утро. Его действительно приговорили к повешению, но для него это была самая позорная смерть. Ведь он был настоящим самураем, а для них форма смерти играет немаловажную роль. Надеюсь, вам об этом известно?

– Да, – кивнула Фрэнсин, – известно.

– Так вот, по древним законам приговоренному к смертной казни полагалось последнее свидание с родными и близкими. Сначала его навестили родственники, а я должна была войти к нему последней. Перед этим они спрятали у меня под платьем небольшой, но очень острый нож с бамбуковой рукояткой. Правда, тогда я не знала, для чего это нужно..

Фрэнсин напряженно слушала Сакуру.

– А почему ты не спросила, зачем нужен этот нож?

– Они сказали, что меня это не касается.

Фрэнсин и Клэй переглянулись, но не стали прерывать ее.

– К вашему сведению, самураи могут исполнить свой священный обряд сеппуку, или харакири, как его иногда называют, только двумя видами оружия – либо длинным самурайским мечом, либо небольшим ножом определенной формы. Конечно, я не могла пронести мимо охраны большой меч, поэтому было решено передать ему нож. Охранники, увидев маленькую девочку, не стали обыскивать меня, а ограничились проверкой карманов. Вот так я и пронесла ему в камеру нож.

– Боже мой! – потрясение воскликнула Фрэнсин.

– А когда я вошла в его камеру, он обнял меня, незаметно вытащил из-под моего платья нож, поблагодарил, а потом еще несколько минут напутствовал меня перед смертью. – Сакура улыбнулась, но это была такая странная улыбка, что Фрэнсин даже вздрогнула. – Он был очень необычным человеком, – продолжала Сакура. – Он обучил меня таким вещам, которые до сих пор помогают мне выжить в трудных ситуациях. А ведь мне тогда было то ли девять, то ли десять лет. Помимо всего прочего, он объяснил, почему не может согласиться на определенную ему судом казнь. Для самурая долг чести – уйти из жизни от меча или кинжала, а не умереть на виселице, где обычно казнят самых гнусных преступников. А когда я поняла, что к чему, и стала плакать, он успокоил меня, сказав, что позор и бесчестье хуже смерти. Кроме того, он пожелал, чтобы я прилежно училась и вообще была хорошей девочкой. После этого он еще раз обнял меня и выпроводил из камеры. Ночью он вспорол себе живот, и когда утром за ним пришли, чтобы отвести на виселицу, он был уже мертв.

– Бедняжка, – прошептала Фрэнсин. – Как ты могла вынести такое! – Она вдруг поняла, что Сакуре действительно несладко пришлось в этой жизни.

Теперь понятно, откуда у нее столько гордости и чувства собственного достоинства. Жаль, что она не знала об этом раньше.

– Ну ладно, Сакура, пора тебе сделать укол и ложиться спать. Пойдем.

Они ушли в комнату, оставив Клэя наедине с невеселыми мыслями.

– Сакура, я оказалась не совсем такой, как ты себе представляла, правда?

Девушка немного подумала, а потом посмотрела ей в глаза:

– Да, я не ожидала, что встречу такой злобный отпор. Но больше всего меня поразили ваши холодные и жестокие глаза.

– Но ведь в твоих глазах, Сакура, я вижу такой же ледяной холод, – парировала Фрэнсин.

Сакура надолго задумалась.

– Если бы у меня были хоть какие-то доказательства, я бы уже давно предоставила их вам. Причина моей злости заключается в бессилии что-либо доказать и убедить вас в том, что я не вру. Когда-то я мечтала о том, чтобы на моем теле был какой-нибудь таинственный знак, понятный только моим родителям.

– Такое бывает только в сказках, – грустно улыбнулась Фрэнсин.

– Мне не следовало говорить вам все это в Нью-Йорке, – признала она и нежно коснулась руки Фрэнсин.

Сегодня она показалась ей не такой уж страшной, жестокой и непримиримой, как некоторое время назад.

– Сначала я подумала, что вы обо всем рассказали агентам ЦРУ, и они хотят поймать меня и убить. Именно поэтому я хотела убежать от вас. Да еще эта болезнь, будь она неладна. Сейчас я понимаю, что тогда у меня начались галлюцинации и я не отдавала себе отчета в происходящем.

– Сакура, тебе не нужно извиняться передо мной.

– А еще…

– Что еще?

Сакура понуро опустила голову:

– Мне было очень больно и обидно.

– Мне тоже.

Фрэнсин подошла к ней и неожиданно для себя поцеловала в макушку, после чего быстро вышла в другую комнату, чтобы Сакура не видела ее слез.


Встречать Клайва в аэропорт Фрэнсин поехала одна. Самолет опаздывал, и она в ожидании невольно вспомнила их последнюю встречу в Сараваке. Вспомнила она и слова Анны о том, что после той массовой резни никого в живых не осталось. С тех пор Фрэнсин немного успокоилась, смирилась с мыслью, что дочь погибла, и наконец-то обрела некое подобие внутреннего покоя. А Клайв, в чем она нисколько не сомневалась, не поверил никому и до сих пор надеялся на чудо. Именно поэтому он так разволновался и немедленно вылетел в Гонконг. Может быть, он прав, а она ошибалась? Может быть, она снова оказалась на таком разломе своей жизни, после которого о нормальном существовании можно только мечтать?

Самолет, приземлился, и через минуту она увидела высокую худощавую фигуру Клайва, торопливо шагавшего к зданию аэропорта. Он резко выделялся на фоне низкорослых пассажиров азиатского происхождения. Фрэнсин радостно помахала ему рукой:

– Клайв!

Он увидел ее и быстро направился к ней. Фрэнсин успела заметить, что он почти не изменился, лишь несколько глубоких морщин прочертили его лоб да появились седые волосы. Он остановился в шаге от нее, словно натолкнулся на невидимки барьер.

– Привет, Клайв.

– Фрэнсин, дорогая, как я соскучился по тебе! – Он подался вперед, но так и не смог перешагнуть тот барьер, который она воздвигла между ними.

Фрэнсин схватила его за руку и крепко сжала.

– Клайв, ты совершенно не изменился за эти годы!

– Ты тоже. – Он все-таки нашел в себе сила и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.

– Ну ладно, пойдем, – торопливо проговорила она нарочито деловым тоном.

По всему было видно, что она тоже испытывает некоторую неловкость после стольких лет разлуки.

– Я хочу поскорее познакомить тебя с ней.

В такси Клайв подробно рассказывал ей, чем занимался все эти годы.

– Ты прекрасно выглядишь, – наконец заключил он, искоса поглядывая на нее. – Чем ты питаешься? Каким таинственным снадобьем?

– Китайским зеленым чаем, – весело отшутилась она, подумав, что уж его-то время действительно пощадило.

Он был по-прежнему стройным, физически крепким и все таким же худощавым, каким она его запомнила. Австралийский климат, вероятно, пошел ему на пользу. Правда, волосы стали седыми, но при этом даже не поредели, не говоря уже о лысине.