– Ну, если ты хочешь… – неуверенно начала она, неохотно поднимаясь с кресла.

Они закружились в медленном танце.

– Почему тебя назвали таким редким именем? – неожиданно спросил Клайв.

– А что, оно тебе не нравится?

– Нет, отчего же, прекрасное имя. И к тому же очень тебе идет. В нем есть что-то загадочное, таинственное.

– Его выбрала моя мама. В честь Франции, которую она обожала. А мою двоюродную сестру назвали Сидни, в честь австралийского города. Есть еще Фрэнк, которого назвали в честь американского города Сан-Франциско.

Он улыбнулся.

– Правда? А Рут? Ее ты тоже назвала в честь какого-то города или страны?

– Нет, ее назвал Эйб в честь своей матери.

– А кто был твой отец? Англичанин, насколько я могу судить?

– Да, он был выходцем из Уэльса. – Шампанское развязало ей язык, и она поймала себя на мысли, что слишком разоткровенничалась, – Кстати сказать, моя мать называла его своим мужем, но на самом деле он таковым не был. Правда, он часто повторял, что непременно женится на ней, но, как только закончился его контракт, он бросил нас и уехал домой. С тех пор я его больше не видела.

– Да, судя по всему, это были нелегкие для вас времена, – посочувствовал Клайв.

– Для матери это был страшный удар, – спокойно ответила Фрэнсин. – А потом она немного успокоилась. Такое нередко бывает, не правда ли, Клайв? – Она ехидно посмотрела на него, словно прочитав его мысли. – Выходцы из Европы довольно часто обманывают местных женщин. Собственно говоря, они для того и нужны, чтобы помогать белым скоротать время, получить некоторое удовольствие и выучить язык. Ведь не случайно же их называют «постельными словарями». А страдают от всего этого прежде всего дети. Правда, мой отец регулярно присылал нам по двадцать долларов в месяц, пока я не вышла замуж. Благородно с его стороны, как ты считаешь?

Клайв долго молчал, крепко прижимая ее к себе.

– Фрэнсин, я понимаю, на что ты намекаешь, но я не из таких. Я отношусь к тебе совсем по-другому.

– Ну разумеется, – хмыкнула она.

– Ты даже представить себе не можешь, как я люблю тебя, – продолжал он как ни в чем не бывало.

– Не думаю, что ты говоришь серьезно, – сказала она, снова ощутив слабость в ногах, но на этот раз уже совсем по другой причине.

Она вспомнила тот памятный новогодний вечер, когда они уединились в саду перед отелем.

– Я замужняя женщина, а ты холостой и к тому же красивый мужчина. Впрочем, я не совсем уверена, что ты не женат. Скорее всего у тебя где-то есть семья, но сейчас тебя вполне устраивает местная женщина, с которой можно слегка поразвлечься. – Фрэнсин посмотрела на него с насмешкой и хитро подмигнула. – Интересно, какие женщины тебе больше нравятся? Китаянки? Японки? Малайки?

Клайв удивленно вскинул бровь.

– Никогда не думал, что у тебя такие острые когти, – пошутил он.

– Нет у меня никаких когтей, – грустно ответила она с тем неподражаемым акцентом, которым так часто пользовалась Берта. – Я мягкая, как поднимающаяся на вечернем небосклоне луна, почти девственница. Так что будь щедрым со мной!

Клайв нахмурился:

– Перестань, Фрэнсин. Не надо со мной так. Я действительно холост, и к тому же у меня нет здесь любовниц.

– Значит, ты хочешь найти ее в этом доме?

Улыбка мгновенно исчезла с его лица.

– Прекрати, Фрэнсин! Не надо думать, что я решил воспользоваться твоими затруднениями в эгоистичных целях.

– В таком случае ты просто глупец, – продолжала дразнить его Фрэнсин.

– Это ты делаешь меня глупцом, – отбивался он.

Какое-то время они танцевали молча, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

– У тебя должно быть два имени, – первым нарушил тишину Клайв. – Кроме европейского, у тебя должно быть еще и китайское.

– Совершенно верно.

– Ну и как же тебя зовут по-китайски? Она помолчала.

– Юфэй. Ли Юфэй, – добавила она неохотно. – Ли – это фамилия моей матери.

– Юфэй, – задумчиво повторил он. – Мне это имя нравится даже больше, чем первое. А что оно означает?

– «Благоухающий бутон», – сказала она и покраснела от смущения.

– Благоухающий бутон, вполне созревший для наслаждения, – прошептал он и, наклонившись, поцеловал ее в губы.

Это было так неожиданно, что она не успела уклониться.

– Фрэнсин, – охрипшим голосом произнес он, – ты так прекрасна, что я захотел тебя с первой минуты, как мы с тобой встретились.

– Выбрось из головы дурные мысли, Клайв, – с горечью сказала она.

– Ты такая нежная, такая чувствительная, такая приятная, – продолжал он. – По сравнению с тобой все другие женщины выглядят как буйволы.

– Клайв, перестань!

– Нет, я хочу повторять эти слова днем и ночью. – Он провел рукой по ее щеке. – Ты просто ангел неземной.

– Интересно, ты всегда пользуешься этими избитыми фразами? – иронично спросила она.

– Мне очень жаль, – улыбнулся он, прижимая ее к себе, – но сейчас мне в голову приходят только такие слова. Я настолько влюблен, что ничего другого, придумать просто не могу.

Приятная музыка, шампанское, его слова – все это вскружило ей голову. Она даже не почувствовала, как он начал медленно расстегивать пуговицы на ее блузке. А когда осознала это, не стала сопротивляться, испытывая неистовое желание ощутить его руки на своем теле. Однако когда его пальцы коснулись ее сосков, она вздрогнула, как от удара электрического тока, и невольно отшатнулась от него.

– Думаю, тебе уже пора, – прошептала она, судорожно застегивая блузку.

– Я люблю тебя, Фрэнсин, – взмолился он, в глазах его светилась надежда.

Она выключила музыку и посмотрела на него:

– Больше никаких танцев и никакого шампанского!

– Ладно, согласен, только не прогоняй меня. – Он подошел к ней и снова обнял. – Или хотя бы еще один поцелуй на прощание.

Фрэнсин подставила ему щеку, но не тут-то было. Клайв взял в ладони ее лицо и поцеловал в губы. Его поцелуй был нежным и волнующим, и ей показалось, что он имел на него право. Умом она понимала, что должна оттолкнуть его, но сердце рвалось к нему, надеясь обрести защиту. Она медленно раскрыла губы, и его язык тотчас проник в теплую глубину.

– Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда впервые увидел в ресторане, – прошептал он, оторвавшись от ее губ.

– Клайв… – застонала она, тая в его объятиях.

– Фрэнсин, милая, здесь есть комната, в которой мы могли бы запереться?

– Нет, – покачала она головой, еле держась на ногах от необыкновенного и давно забытого желания.

– А куда мы можем пойти? – продолжал допытываться он. – Фрэнсин, ради всего святого, не терзай меня!

– Я замужняя женщина, Клайв, – вновь напомнила она, чувствуя, что ведет себя глупо.

– Фрэнсин, это не имеет никакого отношения к твоему мужу, – убеждал ее майор. – Это касается только нас двоих, и больше никого.

– Я не должна этого делать, – из последних сил сопротивлялась она.

– Фрэнсин, – не сдавался Клайв, – неужели ты еще не поняла, что мы нужны друг другу? Я люблю тебя и всегда буду заботиться о тебе и Рут. Я хочу быть для нее настоящим отцом. А твой муж…

Она решительно оттолкнула его от себя. Только сейчас ей открылась простая истина: ждать мужа бессмысленно, надо прежде всего думать о дочери. К тому же теперь она не сомневалась, что действительно хочет этого майора. Тяжело вздохнув, она посмотрела ему в глаза.

– Моя комната запирается на замок, – прошептала она и повела его за собой.

Заперев дверь, она сбросила одежду и предстала перед ним обнаженной.

– Господи, как ты прекрасна! – изумленно выдохнул Клайв.

– Поцелуй меня, – попросила она, с трудом преодолевая смущение. – Поцелуй еще раз. – Она прижалась к нему всем телом, подставляя зацелованные губы.

– Сейчас, милая. – Клайв, бледный от волнения, начал судорожно отстегивать портупею.

– Быстрее, Клайв, – изнемогала от желания Фрэнсин, словно опасаясь, что он может передумать.

Он сбросил с себя армейскую форму и прижался к ней обнаженным, истосковавшимся по женским ласкам телом. Фрэнсин потянула его на кровать и улеглась на спину, предусмотрительно расставив ноги. Он вошел в нее легко и быстро и начал ритмично двигаться, издавая приглушенные стоны. Его лицо превратилось в застывшую маску, на лбу выступила испарина.

Наконец Фрэнсин выгнулась дугой, вскрикнула и застыла, крепко прижавшись к разгоряченному телу любовника. Они одновременно достигли пика наслаждения и после этого долго лежали неподвижно, пытаясь восстановить дыхание.

– Я люблю тебя, – прошептал Клайв, немного отдышавшись. – Безумно люблю. Ты самая прекрасная женщина из всех, которых мне доводилось видеть. Фрэнсин, почему ты плачешь?

– От счастья, – ответила она, всхлипывая.

Однако истина заключалась в том, что это была далеко не единственная и не главная причина ее слез. Она вспомнила мужа, дочь, свои уходящие годы, неожиданно настигшую их войну и подумала, как ей повезло, что в этом кромешном аду сумела встретить свою любовь.

В ту ночь они занимались любовью до самого утра, и с каждым разом их ласки становились все откровеннее. А когда стало светать, Фрэнсин напомнила ему, что он должен уйти до того, как проснутся Рут и Эдвина.

Клайв не стал спорить, быстро собрался и направился к двери.

– Я приду к тебе вечером, – прошептал он, нежно целуя ее. – Но на прощание мне бы хотелось еще раз услышать, что ты тоже меня любишь.

Фрэнсин прошептала ему слова любви, проводила его до двери и охотно ответила на последний поцелуй. А когда он ушел, она прислонилась к косяку и закрыла глаза, стараясь справиться с нахлынувшими на нее противоречивыми чувствами. С одной стороны, она была счастлива и влюблена, это она поняла сегодня ночью, а с другой – ее продолжали терзать сомнения и душу тревожили смутные мысли о предательстве и супружеской неверности.