— Кого ты пытаешься обмануть, сука? — усмехнулся он, протягивая ей подобранные под окном бумажки. — Здесь никто их не увидит, а если и увидел бы, то все равно здесь никто не умеет читать.

Кейт вдруг охватил бешеный гнев — этот сопляк смеет называть ее сукой! Тем не менее она постаралась не подавать виду.

— Не валяй дурака, крошка, — снова ухмыльнулся мальчишка, — а то папаша тебя прирежет!

Чумазое лицо парня было полной копией лица отца, если не считать того, что нос не был сломан. Трудно было сказать, сколько ему лет — может, семь, может, все двенадцать. Держался парень уверенно, как взрослый. Голос его был не по-детски хриплым.

Мальчишка повернулся, чтобы идти.

— Подожди! — окликнула его Кейт. — Я не знаю, сколько вам платят, но уверена, что мои друзья смогут заплатить гораздо больше, если вы меня отпустите.

— Не выйдет, крошка, — усмехнулся тот. — Нам уже заплатили, и мы должны довести работу до конца.

— Вам могут заплатить гораздо больше!

— Папаша предупреждал меня, что ты будешь так говорить. Не выйдет, милая! Если мы отпустим тебя, нам уже не будут доверять, и мы потеряем работу. Нас могут и посадить в тюрьму, и вздернуть. Мой папаша знает, что говорит. Так что прекрати бросать свои бумажки, милая. — Он начал запирать дверь.

— Подожди! — снова окликнула его Кейт.

— Не беспокойся, — уверил он, — пожрать тебе принесут. Нам не нужно, чтобы ты померла с голоду. — В голосе парня звучала даже некоторая симпатия.

— Но мне нужно еще кое-что. — В голове Кейт вдруг созрел план. — Мне нужно… выйти.

— Зачем? — не понял тот. — Папа не велел тебя выпускать!

— Мне нужно… воспользоваться удобствами. Парень непонимающе смотрел на нее.

— Видишь ли… — засмущалась Кейт, не зная, как еще объяснить, — я долго сюда ехала… перед этим выпила много воды… ну, ты понимаешь?

До парня наконец дошло, что она имеет в виду.

— Без проблем, крошка, — кивнул он. — Подожди, я принесу горшок.

— Горшок здесь не подойдет. Видишь ли, — проговорила она, краснея до корней волос, — у меня… женские проблемы…

— Понятно, — кивнул тот. — М-да, крошка, не знаю, что делать… Пойду спрошу у папаши.

Он запер за собой дверь, и через пару минут вернулся с отцом.

— Вот, держи! — грубо произнес старший, протягивая ей горшок и относительно чистую тряпку.

Ноздри Кейт дрогнули. Она гордо вскинула голову;

— Не могу и не буду. Мне нужны нормальные условия! То, что вы похитили меня, не значит, что можете делать со мной все, что вздумается. Если я заболею, то вам, я думаю, это не все равно?

На минуту мужчина задумался.

— Хорошо, — сказал он наконец парню. — Отведи ее в сортир, дай все, что она попросит, — кроме, разумеется, того, что она может использовать против тебя.

— Это не мужская работа, папа, — запротестовал тот.

— Согласен. Но считай, что это приказ. Учти, крошка, — обратился он к Кейт, — он умеет управляться с ножом — не смотри, что маленький. Если что не так, мы возиться с тобой не будем. Иди в сортир, так и быть, я не знаю, что там нужно для ваших женских дел. Только без фокусов, крошка!

Кейт кивнула, хотя лицо ее по-прежнему горело от гнева, и, подобрав юбки, вышла из комнаты. Отец и сын следовали за ней по пятам. По пути вниз Кейт старалась как можно подробнее осмотреть дом, в который ее забросила судьба, хотя в душе надеялась, что никогда больше не вернется сюда. Комната напротив той, в которую ее поместили, была такой же неопрятной. Кроме закопченного камина, грубого стола и пары видавших виды матрасов на полу, в ней ничего не было.

Когда они были у заднего крыльца, мужчина, порывшись в каком-то мешке, извлек нечто, что когда-то, очевидно, было рубахой.

— Вот, держи. — Демонстративно порвав ее на длинные полосы, он протянул Кейт. Та взяла их не без отвращения.

Парнишка повел ее через маленький огородик, единственной растительностью в котором были сорняки, да и те какие-то чахлые. Они подошли к покосившемуся туалету. За ним был высокий глухой забор. Дом на противоположной стороне улицы выглядел давно заброшенным.

— Иди, — произнес парень, — но не забывай, я буду стоять снаружи.

Кейт открыла дверь. Внутри было темно, неуютно и грязно, но ей ничего не оставалось, как, преодолев отвращение, войти.

— Мальчик! — окликнула она его через пару минут. — Мне нужны еще тряпки.

— Черт бы тебя побрал! — проворчал тот.

— Как минимум четыре.

— Четыре? — недоверчиво переспросил тот.

— Ты принесешь или нет, е… твою мать?! — Кейт сама не поверила, что способна произносить такие выражения, но на парня это, очевидно, подействовало.

— Хорошо, принесу. Что-нибудь еще, ваша светлость? — усмехнулся он.

— Больше ничего.

Ворча, парень направился к дому.

Когда он вернулся, Кейт нигде не было. Но обнаружил он это не сразу, поскольку она позаботилась о том, чтобы тщательно прикрыть за собой дверь.

Кейт удалось пройти всего лишь полмили. Поймали ее легко и без шума — отец подошел слева, сын справа, и через мгновение она лежала на земле лицом вниз.

— Кого ты пыталась провести, крошка? — беззлобно проворчал отец. — Здесь только два пути, и вычислить тебя было несложно. Через поле ты вряд ли бы стала продираться — оно слишком заросшее, остается прямая дорога. Мы увидели тебя с чердака. Можешь не звать на помощь — соседей здесь мало, а те, что есть, знают — с нами лучше не связываться.

Кейт уже знала это, за время пути ей попались навстречу только двое, и оба — дряхлые старики, которые вряд ли стали бы связываться с человеком с ножом.

— Вы думали, что я не буду пытаться убежать? — сказала она.

— Мы не злы на тебя, крошка, — этого и следовало ожидать. Я знал, что тебе не нужны никакие тряпки. Даже сомневаюсь, что у тебя действительно твои женские дела.

Кейт уже сама жалела о своем отчаянном поступке.

— Хитра же ты, бестия! — рассмеялся мужчина. — Лучшего, чем женские дела, ты не могла бы и придумать. Шарки тебе поверил — он еще ребенок. Что ж, нет худа без добра, это послужит ему уроком.

Кейт ничего не оставалось, как покорно пойти за своими похитителями.

— Вам могут заплатить гораздо больше, — повторила она, пытаясь использовать последний шанс.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся мужчина. — Но для нас это дело чести, иначе мы потеряем работу. Наш заказчик знает, что на нас есть о чем донести, и, если мы нечисто сработаем, нас могут вздернуть. Я, правда, не думаю, что он на нас донесет, но твои друзья, крошка, вполне могут.

— Может быть, следует напомнить вам, что, хотя мои родители и небогаты, у меня есть влиятельные родственники и друзья?

— Как я уже сказал, крошка, дело не в деньгах.

— И что вы со мной сделаете? Убьете — я хочу сказать, замочите? — поправилась Кейт, вспомнив, как будет «убить» на воровском жаргоне.

Мужчина остановился и посмотрел на нее с удивлением:

— Мокрухой мы не занимаемся, крошка, не наша работа.

— Для чего вы меня похитили? — спросила она.

— Сами не знаем, — усмехнулся тот. — Нам велели — мы похитили, нам-то что за дело, зачем? А и знали бы, тебе все равно не сказани — это тоже часть нашей работы.

— Лично мы ничего против тебя не имеем, крошка, — поспешил заверить ее Шарки, очевидно, испытывая к девушке нечто вроде жалости, так как в глазах Кейт стояли слезы.

Реакция парня поразила Кейт. Она была не из плаксивых, к тому же по опыту со своими братьями знала, что мужчин, как правило, слезами не разжалобишь. Впрочем, отец и сын, судя по их виду, все-таки были немного тронуты.

— Тяжело быть оторванной от семьи и друзей, — проговорила она, чтобы дать объяснение своим слезам. — Дело даже не в том, что я боюсь за себя, хотя, если уж на то пошло, и в этом тоже. Но это очень огорчит лорда и леди Суонсонов и сэра Аласдера — он мой… — она замялась, — друг…

Отец и сын многозначительно переглянулись, и Кейт пожалела, что упомянула об Аласдере.

— Я не уверена, что снова увижу маму, папу, братьев, — говорила она, размазывая слезы по щекам. — Они отправили меня в Лондон, чтобы я посмотрела столицу, но сами они — простые люди из провинции. Кто мог так ненавидеть меня, чтобы сыграть такую злую шутку?

— Не можем сказать тебе, лахудра, — отрезал мужчина. — Пошли, сварим тебе чаю, дадим кое-чего пожевать…

Кейт не знала, что такое «лахудра», но спрашивать не стала.

Вернувшись в дом, они уселись за стол. Отец стал возиться с чаем, сын же извлек откуда-то кусок баранины, немного заплесневелый, полкраюхи хлеба и небольшой кусок сыра. Кейт, уже переставшая плакать, предложила им помочь, но те лишь посмотрели на нее с удивлением.

— Причешись хотя бы, — произнес парнишка, резавший сыр на старой, поцарапанной тарелке, — а то выглядишь как чучундра.

— Что такое «чучундра»?

— Ну, так говорят о том, кто выглядит, как чучело гороховое, — объяснил отец.

— То же самое, что «лахудра»? — полюбопытствовала она. Похитители переглянулись, явно чувствуя себя неловко.

— Нет. — Старший отвернулся, переключив все внимание на котелок, который начинал кипеть. — «Лахудра» — это другое. Мы назвали тебя лахудрой, потому что ты подружка того джентльмена.

— Какого именно? Я дружу со многими джентльменами…

— Сэра Аласдера, — произнес Шарки, оправляя в рот ломтик сыра.

До Кейт вдруг дошло, что они имеют в виду. Она в бешенстве вскочила на ноги:

— Если вы считаете, что я его любовница, то это не так! То, что вы похитили меня, не дает вам права меня оскорблять! Кто вам это сказал? Тот, кто нанял вас? Да, я знаю, что внимания сэра Аласдера добиваются многие женщины, — перед глазами Кейт вдруг встали леди Элеонора и три сестры Суонсон, — но уверяю, я к ним не принадлежу. Любовницей его я никогда не была и никогда не буду! — добавила она, чувствуя, однако, что в глубине души жалеет о том, что не может быть его любовницей.