— Это несправедливо, — бормочет маленькая школьница, прежде чем взять микрофон и попытаться вернуть внимание толпы.

Меня выводят из зала под аплодисменты и свистки. Те самые мальчики, которые насмехались надо мной, пока я стояла на сцене, теперь считают меня крутой из-за наручников. Мой имидж уличного хулигана удваивается.

В общем, захватить сцену на вечере танцев, в средней школе, вероятно, не будет считаться одной из моих самых блестящих идей. Я уверена, что разнесется слух о том, что я сошла с ума и больше не могу заниматься медицинской практикой. Доктор Маккормик в понедельник утром, скорее всего, захочет со мной серьёзно поговорить. Но я всё объясню ему, и не сомневаюсь, что к завершению моего рассказа его глаза будут на мокром месте, не только потому, что он слишком мягкий человек, но и потому, что, я подозреваю, всё это время он, как и большинство людей в нашей жизни, тайно переживали за нас с Лукасом

О, точно. Лукас.

Очевидно, любовь всей моей жизни.

Я смеюсь, потому что меня это до сих пор веселит.

Я оглядываюсь, и вижу, как Лукас догоняет меня и сотрудников охраны. На его лице всё ещё эта тайная улыбка, и я хочу броситься ему на встречу и обнять его, но я закована в наручники. Я преступник.

— Хорошо мисс, — говорит охранник. — Если я поймаю вас в двадцати футах от этих танцев, я навсегда надену на вас наручники. Вы услышали меня?

— Да, сэр. Я усвоила урок.

Лукас выгибает бровь, наблюдая за нашим разговором и, вероятно, слишком этим наслаждается. После того, как с моих рук снимают стяжку, я разминаю их и растираю запястья, будто я была связана в течение долгих лет, а не минут.

— Думала, он собирается отвезти меня в тюрьму, — говорю я, бросая взгляд на Лукаса. Я не хочу, чтобы он сбежал после того, как убедился, что меня не арестуют.

— Ты сумасшедшая, — говорит он, подходя ближе.

Но в его словах слышится восхищение, и думаю, оно было там всегда, и теперь я это слышу. Я, наконец-то, слушаю.

— Я скучала по тебе.

Он наклоняет голову.

— Да?

— Конечно. Я съела всю еду, которая была в твоей квартире. Мне нужно, чтобы ты вернулся и купил еще.

Он смеётся и протягивает руку. Он обнимает меня за шею, притягивает ближе и прижимает к своей груди. Я закрываю глаза и вдыхаю.

— Очаровательно.

— Мне очень жаль, — говорю я напротив его футболки. — Та ситуация с отправкой твоего резюме вышла из-под контроля. Я никогда не хотела, чтобы ты уезжал.

— Я знаю.

— Где ты был все эти дни? — спрашиваю я.

— Прятался у Мэделин. Искал новую работу.

Я отступаю, чтобы посмотреть на него.

— Что?! Лукас, не говори глупостей. Очевидно же, что ты должен работать у доктора Маккормика.

— Не похоже, что это выход. Ты сама так сказала.

— Я отказалась от той работы. Я хочу, чтобы мы оба остались у доктора Маккормика.

— Я ценю этот жест, но... разве в этом есть смысл?

— У меня есть блестящий план по уничтожению MediQuik.

— Да?

— Первый шаг прост: мы работаем вместе.

— Неужели ад замерз?

— Нет, выслушай меня. Все эти годы нам многого удалось добиться, соревнуясь друг с другом. Только подумай, что будет, если мы будем работать в одной команде.

— Что у тебя на уме?

— О, много чего! Я думала об этом последние несколько дней. Способы уничтожить их. Способы похоронить их. Способы…

— Хоть что-то из этого законно?

— О, точно. Ну, думаю, нам придется вместе вернуться к этому вопросу.

Он кивает и делает шаг назад, давая себе немного пространства. Похоже, он всё ещё в шоке от того, что сейчас произошло, и пока не совсем готов нырнуть в омут с головой. После всех этих лет я принудила его быть сдержанным, и я не могу сразу заставить его мне доверять, хотя это именно то, чего я хочу.

Мы прощаемся с Мэделин: она хочет остаться и поболтать с Тиффани ‒ и идём в сторону парковки. Между нами до сих пор пространство, на самом деле ‒ это пропасть, и, хотя, я очень хочу взять его за руку, я этого не делаю.

Он тихий. Задумчивый. Я боюсь, что он уговаривает себя не прощать меня, или, что еще хуже, сочиняет какую-нибудь прощальную речь. Поэтому, прежде чем он сможет развить мысли, крутящиеся в его упрямой голове, я первая начинаю разговор.

— Я поняла, что люблю тебя ещё до того, как ты ушёл.

Он по-прежнему смотрит прямо перед собой, и я замечаю, как его рот сжимается в плоскую линию. Он слушает меня.

— Не знаю, имеет ли это для тебя значение, но я подумала, что ты должен знать. Чтобы понять, что я чувствую к тебе, мне не нужно было, чтобы ты уходил, или чтобы мы разругались с тобой в пух и прах. Я сидела в своем кабинете, смотрела на подписанный контракт и удивлялась, почему не могу отправить его Дэмиану. Я всегда мечтала иметь собственную практику, и все же я застыла на месте, застряла прямо на обрыве осознания правды.

Он кивает, понимая.

— А потом Мэрайя постучала в твою дверь.…

— А потом Мэрайя постучала в мою дверь, — повторяю я. — Я не буду вдаваться в подробности этого предложения или почему я в первую же секунду не отказалась от него. Не думаю, что это имеет значение. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я полюбила тебя до того, как ты ушёл.

Он смотрит на меня и изучает.

— Конечно, я бы поняла это гораздо раньше, если бы не была такой испорченной. И сильно. Я упряма и, по-видимому, довольно эгоцентрична. Я буду над этим работать.

Уголок его рта поднимается вверх. Это едва можно назвать улыбкой, но потом он качает головой и подходит ближе ко мне. Он сокращает расстояние между нами и берёт меня за руку, чтобы мы вместе могли дойти до его машины.

Он все еще очень тихий. И мне необходимо, чтобы он заговорил.

На самом деле, я очень хочу услышать от Лукаса эти три нежных слова.

Три слова, которые никогда не казались мне такими важными.

— Знаешь, ты можешь это сказать. Я вроде как жду, когда ты это скажешь.

— Что сказать?

Он открывает пассажирскую дверь, чтобы я могла сесть, но я этого не делаю.

— Заявление о своих чувствах…

— О? Думаешь, я всё ещё люблю тебя?

Моё сердце замирает.

— Лукас! Меня только что арестовали на вечере танцев в средней школе! Меньшее, что ты можешь сделать, это сказать это.

Он ухмыляется и подходит ближе, прижимая меня к машине.

— Всё это было частью моего плана, Дэйзи. Помнишь?

Он делает ещё один шаг в мою сторону, и я задерживаю дыхание, когда его бедра касаются моих. Он низко наклоняется, держа одну руку над моей головой, а другую прижимает к моей шее, отбрасывая в сторону несколько прядей волос. Его тёплое дыхание касается моей обнажённой кожи, и по моему позвоночнику пробегает дрожь. Я наклоняю голову, давая ему согласие, но он останавливается. Он дразнит меня. Я обхватываю его бицепс, размышляя о том, чтобы взять дело в свои руки, но в этот момент он целует мою шею, чуть ниже уха.

— Я вернулся в Гамильтон, чтобы ухаживать за тобой, чтобы ты влюбилась…

Я закрываю глаза и думаю о Лорин Хилл, потому что он убивает меня. Мягко. Своими словами.

— Не могу поверить, что ты купилась на это.

Я сжимаю его бицепс. Это предупреждение.

Он смеется себе под нос и отстраняется.

— Конечно, я люблю тебя, Дэйзи. — он проводит рукой по своим волосам, отводит взгляд, а потом снова смотрит на меня. — Я имею в виду, да ладно, я люблю тебя с тех пор, как понял, что такое любовь.

— А как же те случаи, когда ты издевался надо мной?

Его улыбка падает.

— В большинстве случаев, когда люди покидают родной город, они заново обретают себя, учась в колледже, но ты знаешь обо мне все: хорошее, плохое и самое постыдное. Так что да, временами, я действительно не знал, как показать свои чувства, но будь уверена, это всегда была ты.

Мне кажется, что в моём животе поселяется целый рой бабочек.

Поездка к дому моей мамы оказывается дикой. Я выдаю событие за событием из нашего детства, пытаясь всё увидеть его глазами.

— Как насчет тренировки по плаванью?! Я слышала, как ты сказал Грегу Оливеру, что от меня пахнет козой!

Он пожимает плечами.

— Ты ему нравилась, а я этого не хотел. Мне было семь.

— Школьные дебаты, когда ты отказался быть в моей команде?

— А ты не хотела быть в моей. Мы оба знали, что было бы не так весело, если бы мы не соревновались друг с другом.

Почти вся наша жизнь прошла по такой схеме, и я не удивлена, что он тоже предполагал, что колледж и медицинская ординатура исцелят его. Все эти годы я думала, что переезд в колледж помог мне сбежать от него, и он думал тоже самое. К счастью, мы оба ошибались.

— Что тебе нужно в доме твоей мамы? — спрашивает он, когда мы выезжаем на нашу улицу.

— Мне нужно забрать остальные вещи. Вчера закончилась дезинфекция.

Он кивает.

— Переедешь в мою гостевую спальню на совсем?

Я ухмыляюсь.

— Я решила для разнообразия опробовать твою кровать.

Мне не нужно смотреть, чтобы убедиться в том, что он улыбается. Мы подъезжаем к дому моего детства. На подъездной дорожке припаркованы две машины: её маленький седан и старый черный внедорожник.

Мы оба сразу его узнаем.

— Это машина доктора Маккормика?

Я качаю головой, когда выпрыгиваю.

— Этого не может быть.

Я иду по дорожке и через окно в гостиной вижу, что там работает телевизор. Свой ключ от дома я оставила в квартире Лукаса. Поэтому я собираюсь постучать или позвонить в дверь, но замечаю, как Доктор Маккормик выходит из кухни с двумя бокалами вина в руках. Он идёт прямо к нашему дивану и плюхается на него рядом с мамой. Она берёт бокал вина и целует его так, словно это самая естественная вещь на свете.

Какого. Хрена?

— Что ты делаешь? — спрашивает Лукас у меня за спиной. — Просто постучи.

Но потом они целуются и…

— О боже! — я подпрыгиваю, разворачиваюсь и убегаю назад по дорожке. — БЕГИ. БЕГИ!