— Не разговаривай со мной.

— Они позволили тебе самой выбрать цвет?

Он кислотно-зелёный, мой любимый цвет.

— Нет, — лгу я. — Они сами такой выбрали.

— Доброе утро, — говорит Джина с улыбкой, пытаясь скрыть, как она пялится на Лукаса. У неё плохо получается.

На нём надета светло-голубая рубашка, которая идеально сочетается с его загорелой кожей, и, судя по всему, Джина сейчас как раз думает об этом.

В течение последних нескольких минут Лукас и я стояли на маленькой кухне, ожидая пока сварится кофе. Клянусь, он просачивается еще медленнее, чем обычно.

— О нет! Доктор Белл, что случилось?

Наконец она отвела взгляд от Лукаса и заметила в комнате кислотно-зеленого слона.

— Вчера я попала в аварию на своём велосипеде, — я пожимаю плечами, поднимая сломанное запястье. — Земля появилась из ниоткуда.

Кроме того, у меня ещё несколько ушибов на ребрах и приличная рана на лбу, которая в настоящее время заклеена соответствующим кислотно-зеленым пластырем. Как только я покину кухню, поменяю его на скучный бежевый, чтобы сбить Лукаса со следа.

Доктор Маккормик подходит к Джине и качает головой.

— Жаль слышать об аварии, Дэйзи. Твоя мама звонила мне и сказала, что вы провели в больнице почти весь вечер.

Я стону про себя. Конечно, моя мама подумала, что было бы уместно связаться с моим боссом. В ее глазах я двадцати восьмилетний ребенок.

— Ничего страшного. Перелом дистального отдела лучевой кости, быстрое восстановление, гипс в течение шести недель.

Он торжественно кивает.

— Боюсь, всё равно вам придется вместе принимать пациентов, пока ты не поправишься.

Я оборачиваюсь, чтобы проверить, находится ли в этой крошечной кухне, кто-нибудь ещё, кроме Лукаса.

— Что?! — восклицаем мы, одинаково возмущенные этой идеей.

— Доктор Маккормик, — я стараюсь быстро реабилитироваться. — Уверяю вас, мне не нужна его помощь в наблюдении за пациентами. Я вполне способна одна справится с работой.

Чтобы доказать свою точку зрения, я достаю карту пациента, которую принесла на кухню и кладу ее под руку. Между зубами я помещаю батончик гранолы, а затем свободной рукой тянусь за пустой кружкой.

— Вуаля.

В этот момент батончик выскальзывает изо рта и приземляется со шлепком прямо на коричневые кожаные мокасины доктора Маккормика.

Он качает головой, разворачиваясь, и совсем не выглядит изумлённым, каким должен быть.

— Диана ждет вас в четвертой палате, — говорит Мэрайя. — Не торопитесь. Я уже уложила её на кушетку и надела халат.

Лукас и я смотрим друг на друга, а затем вместе выходим из кухни.

— Послушай, безопасность при езде на велосипеде это не то, что можно игнорировать, — говорит он, указывая на мой гипс. — Я думаю, что мои родители еще хранят старые тренировочные колеса Мэделин в гараже. Буду счастлив установить их для тебя.

Я закатываю глаза и позволяю его словам оттолкнуться от моего силового поля, предназначенного не пропускать всякое дерьмо. Когда все это закончится, мне будет вдвойне приятно осознавать, что я победила его с одной функционирующей рукой.

— Не могу поверить, что мы должны осматривать пациентов вместе, как будто мы стажеры первого курса.

Я толкаю его локтем, чтобы он убрался с дороги, и я смогла первая взять карту Дианы.

— Ох, да ладно. Ты не понимаешь, как тебе повезло пойти со мной в смотровую.

Он почти улыбается, но скрывает это громким кашлем. Мое сердце подскакивает, и я начинаю перекрывать его кашель своим. И вот мы, два ненормальных доктора, стоящих в коридоре и находящихся в нескольких шагах от того, чтобы быть запертыми по разным мягким комнатам психбольницы.

— Итак, как мы будем делать это? — говорит он, меняя тему.

— Давай поочередно брать инициативу, — предлагаю я дипломатически. — Я буду первая.

— Конечно.

Вчера, пока я была в приемном покое больницы, у меня было достаточно времени, чтобы хорошенько обдумать свой трёхэтапный план. Доктор Маккормик уже установил критерии, которые он ищет: взаимодействие с обществом и удовлетворенность пациентов. Последнее произойдет само собой: после моей работы в клинике в течение нескольких недель, и основательно поселится в сердцах моих пациентов. Первый критерий требует некоторой изобретательности и у меня уже есть блестящая идея.

Каждый год, в день города, старшая школа Гамильтона устраивает ярмарку, что дает повод детям всех возрастов есть сладкую вату, пока их не стошнит. Родительский комитет приглашает компании брать в аренду торговые палатки, и я планирую забронировать одну для семейной клиники доктора Маккормика. Взаимодействие с обществом – есть.

— Доктор Белл, вы уже закончили просматривать карту? Я никогда не видел такой врачебной преданности делу в отношении насморка, — говорит Лукас, отвлекая меня от мыслей.

Я закрываю карту Дианы и открываю дверь.

— Мисс Пекос, как вы себя чувствуете сегодня?

— Ужасно, — отвечает она с преувеличенным техасским акцентом.

— Что вас беспокоит?

— Заложенный нос, слезящиеся глаза. У меня ужасная головная боль, которая проходит только тогда, когда я сплю. И так уже третий день.

Я проверяю, нет ли у неё температуры.

— Мисс Пекос, похоже на простуду. Мы возьмём несколько анализов для подтверждения. Возможно, вам придется просто позволить ей пройти самой…

— Нет! Так не пойдёт! — она разводит руки. — Видите ли, есть один парень. Сегодня вечером у нас должно быть третье свидание.

— Ну, если вы беспокоитесь, что это может быть заразно, вы всегда можете отменить…

— Нет, вы не понимаете. Это самый сексуальный парень, с которым я встречалась, и мне кажется, что сегодня вечером он хочет поднять отношения на новый уровень.

— Мне очень жаль, не знаю…

— Я не могу делать... это... с насморком и опухшими глазами! — она выглядит безумной.

— Ну, если он хороший парень, — говорит Лукас. — Он поймет, у вас же простуда.

Она смотрит на нас двоих так, как будто мы два идиота.

— Нет! Разве ни один из вас не был с кем-то, кто вас так сильно привлекает, что вы с трудом можете это вынести?

Я сглатываю.

— Будто вы даже не можете находиться с ним в одной комнате. Ваши руки потеют, сердцебиение учащается и… — мы с Лукасом встречаемся глазами, а затем сразу отводим взгляд. — И я просто хочу, чтобы все было идеально. Вы должны мне помочь.

Я подталкиваю Лукаса поближе.

— Понимаю. Не волнуйтесь, мисс Пекос, мы сделаем все возможное, чтобы вам помочь. Мой помощник возьмет мазок с вашего горла, чтобы исключить бактериальную инфекцию.

Лукас раздраженно оглядывает меня, но все равно тянется за длинной ватной палочкой.

Как только он берёт мазок с ее горла, сразу передаёт образец Мэрайе в лабораторию.

— Как давно вас беспокоят глаза? — спрашивает Лукас. — Были ли они раздражены до того, как вы заболели?

Я протягиваю руку, чтобы отгородить его от мисс Пекос.

— Прошу прощения за эти двадцать вопросов: он сегодня в роли моей тени, все еще учится взаимодействовать с пациентами. Сядьте прямо передо мной, давайте послушаем ваше дыхание.

Я обхожу смотровой стол и встаю в позицию только для того, чтобы понять, что это почти невозможно. Я пытаюсь одной рукой надеть стетоскоп и вижу, как ко мне приближается Лукас.

— Мне не нужна твоя помощь, — бормочу я.

Он наклоняет голову и смотрит, как я борюсь.

Через десять секунд стетоскоп оказывается на мне.

— Итак, все хорошо. Сделайте глубокий вдох.

Я прижимаю свою здоровую руку к её спине и пытаюсь переместить диафрагму стетоскопа своей сломанной рукой. Мои попытки тщетны.

Лукас теряет терпение и приближается, чтобы заменить меня. Я не двигаюсь с места, слишком много поваров для одной маленькой кухни.

— Если вы отойдете в сторону, доктор Белл, я смогу послушать легкие нашего пациента и исключить проблемы с дыханием.

— У меня всё под контролем.

Он протягивает руку, хватает меня за бицепс и с лёгкостью сдвигает с места, как будто я наполнена одним лишь воздухом.

Я возвращаюсь обратно. Он не выгонит меня из этого кабинета. Мисс Пекос начинает неловко ёрзать на месте.

— Доктор Белл, не могли бы вы на минутку выйти со мной в коридор? — говорит Лукас размеренным голосом. — Думаю, у Мэрайи готовы результаты анализов.

Не дожидаясь моего ответа, он подходит к двери и держит ее открытой, как родитель, который поймал ребёнка за нарушением комендантского часа. Я мягко улыбаюсь мисс Пекос и в отчаянии ухожу.

Когда мы выходим в коридор, он поворачивается ко мне.

— В чём твой план, Дейзи? Мы не можем следующие шесть недель танцевать этот танец с каждым пациентом.

— Ты абсолютно прав. Вот мой план: ты увольняешься, а я продолжаю жить, счастливее, чем когда-либо.

— У тебя одна рука…

— Лукас, ты, как никто другой, должен знать, как много можно сделать одной рукой.

Я опускаю глаза на его брюки не потому что меня волнует, что находится под ними, а для того, чтобы донести до него двусмысленность моих слов через его толстую черепушку.

Он подходит ближе, продолжая мою шутку.

— Ты говоришь так, будто знаешь по опыту.

На нём хитрая улыбка и это не та улыбка, которая была у него в подростковом возрасте. От той было легко уклониться. Эта небольшая ухмылка носит в себе темные обещания, и вдруг я понимаю, что теперь Лукас ‒ человек, который наслаждается тем, как он может легко нарушить моё пространство и залезть мне в голову. Я пытаюсь смотреть мимо него, но мне мешают его слишком широкие плечи, и он ждет ответа, поэтому я открываю рот и говорю:

— Эм... мисс Пени… эм, я имею в виду, мисс Пекос, ждёт нас.

Я прочищаю горло и смотрю в коридор, молясь, чтобы Мэрайя появилась из-за угла. «СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ НУЖНО, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ЭТОТ ЧЁРТОВ АНАЛИЗ?» Её до сих пор нет, я стою одна с Лукасом и здесь становится жарче, чем в аду. Я берусь за лацканы халата и обмахиваюсь ими, обдувая свою блузку.