Эстель Маскейм - Сделай шаг

Estelle Maskame

Dare to Fall

Хочу выразить бесконечную благодарность своим читателям, особенно тем, кто поддерживает меня с самого начала.

Спасибо издательству Black amp; White за приятную работу с потрясающей командой и за то, что, несмотря на мою неуверенность, продолжали верить в меня. Спасибо Меган, что помогла сделать эту книгу именно такой, как я ее себе и представляла. Спасибо Янне, которая всегда была готова обсудить мои задумки, и Лине – за то, что убеждала меня, что все будет хорошо. Так и вышло.

Спасибо моим лучшим подружкам – Хизер, Рейчел, Кирсти и Морган – за смех, за слезы, за все эмоции, так необходимые мне после долгих недель работы над книгой. И за совместное поглощение огромного количества куриных наггетсов.

Спасибо всем девчонкам из группового чата молодых авторов – всех вас не перечислить, но вы и сами прекрасно знаете, о ком речь. Каждый из вас вдохновляет меня. Спасибо за поддержку, ободрение и долгие ночные переписки.

Спасибо Дону Макбрейну из «Саммита» в Виндзоре за ответы на все мои вопросы, а также МакКенне Гиллот и Калебу Бэнгсу из Виндзорской высшей школы – за помощь в разъяснении фактической информации относительно школьной рутины, включая расписание уроков.

И наконец, благодарю своих родных за то, что терпели меня в течение долгих напряженных месяцев, пока я писала эту книгу. Мы большая семья, а ваша любовь и поддержка – еще больше. И самое важное – спасибо маме и папе за то, что позволили мне осуществить мою мечту и во всем поддерживали. Я очень вас люблю.

Никогда не понимала, почему понедельник считается худшим днем недели. Я настаиваю: на сию роль куда лучше подходят воскресенья. Такие тихие и спокойные, аж бесят. Может, оттого, что полгорода направляется утром в церковь? А другая половина остается дома в надежде приготовить что-то вкусненькое, но в конце концов отказывается от этой идеи и заказывает еду на дом. По крайней мере, в моей семье именно так. Или же воскресная тишина связана с тем, что школьники сидят по домам, потея над домашними заданиями, лихорадочно пытаясь завершить их в срок? В то время как остальные просиживают в кафешке «Дэйри Куин». Пойти-то больше некуда. Мы как раз из этих, последних.

– Будешь еще?

Только сейчас я поняла, что, оказывается, маленько отключилась. Отрываю взгляд от столешницы, моргая, таращусь на Холдена и выпрямляюсь. Даже не заметила, когда он успел подняться со своего места.

– Чего?

Холден кивает на мою чашку с остатками кофе.

– Будешь еще? – повторяет он.

– А… Нет, спасибо.

Он направляется к стойке, чтобы сделать новый заказ, наверное, уже пятый за сегодня. Потираю лицо и запоздало вспоминаю про два слоя туши. Тихо выругавшись, хватаю телефон и включаю камеру: отлично, теперь вокруг глаз красуются черные размазанные пятна. Кое-как пытаюсь исправить ситуацию с помощью салфетки, но все становится только хуже.

Уилл усмехается, пожевывая трубочку, торчащую из бокала с шоколадным коктейлем. Я одариваю его мрачным взглядом и запускаю в него скомканной салфеткой, но он успевает увернуться.

– Видок у тебя как с похмелья, – заявляет он, выпрямляясь и откидывая с глаз чуб.

Не помню, когда Уилл в последний раз стригся, но поход к парикмахеру ему определенно не помешал бы.

– Просто устала.

Вздыхаю и перевожу взгляд на стол. Настоящая свалка! По воскресеньям у нас только одно развлечение – еда, поскольку в нашем городишке заняться больше абсолютно нечем. Полдюжины пустых чашек, три из которых – мои, обертки от закусок – Холдена и стаканчики из-под мороженого – Уилла.

– Видала, кто пожаловал? – тихо спрашивает Уилл, перегнувшись через стол и многозначительно глядя мне за плечо. – Давненько не видел ее на людях.

Я медленно оборачиваюсь и вижу Даниэль Хантер.

Она сидит в кабинке у двери, сжимая в ладонях чашку и наклонив голову так низко, что пряди черных волос скрывают лицо. Три девушки рядом с ней оживленно о чем-то щебечут, а Даниэль не отрывает взгляда от стола, глубоко погруженная в себя. Гляжу на нее из другого конца кафе, и к горлу подбирается комок. Вот так сюрприз. Даниэль редко появляется на публике. Пожалуй, кроме школы и не ходит никуда.

– Ничего себе, – задумчиво бормочу я, поворачиваясь к Уиллу.

Еще раз украдкой взглянув на Даниэль, чувствую на душе печаль. Я давно с ней не общалась и надеюсь остаться незамеченной, однако ее одиночество меня тронуло.

К столу подходит Холден с очередным бургером, уже третьим по счету, и усаживается рядом со мной. Вчера его футбольная команда проиграла сборной Пайн-Крик, поэтому он мрачен и разочарован, а мы с Уиллом решили не касаться животрепещущей темы.

– Клянусь, это последний, – говорит Холден, откусывая огромный кусок.

Я искоса бросаю на него недоверчивый взгляд.

– Да уж, конечно, – саркастически замечает Уилл.

Ему, похоже, нравится поддразнить Холдена, хотя его подколы обычно безобидны и даже забавны. Он откидывается, прикрывает глаза и отворачивается.

Проверяю время на телефоне, а Холден жадно поглощает свой бургер. Уже полдесятого вечера, скоро администратор начнет обходить кабинки и выпроваживать посетителей, ибо пора закрываться. Я толкаю Холдена локтем.

– Дай-ка мне пройти. Сейчас вернусь.

Крепко держа бургер, Холден неохотно сдвигает колени в сторону, чтобы меня пропустить. Со вздохом похлопываю его по бицепсу и, решив нарушить договоренность с Уиллом, говорю:

– И хватит уже себя терзать!

Футбольный сезон только начался, и было просто невыносимо созерцать недовольство Холдена каждый раз, когда его команда проигрывала. Он всегда переживал матчи весьма эмоционально, но в этом году это проявлялось как-то особенно остро. За весь вечер он обмолвился только парой слов.

– В пятницу игра со сборной Брумфилда, верно? Вы их порвете, не сомневайся! – заверяю его, протискиваясь к выходу.

Холден пожимает плечами и печально усмехается:

– Поживем – увидим.

– А ты по-прежнему красноречив, – язвлю, закатив глаза.

Уилл со вздохом приоткрывает один глаз и невозмутимо произносит:

– На сей раз соперник-то полегче будет. Может, даже мяч поймаешь.

С самодовольной улыбкой он снова закрывает глаз. Холден бросает в него скомканную упаковку от бургера, метко попав в лоб бумажным шариком.

– Лови, урод!

И ухмыляется. Вот же дурни.

Предоставив их самим себе, я иду в туалет. Чем ближе к десяти вечера, тем меньше народу в «Дэйри Куин», хотя несколько школьников все еще тусуются. Когда нас попросят освободить помещение, останется только один путь – домой. Проходя мимо столика с Джесс Лопез, с улыбкой киваю, но не останавливаюсь поболтать, потому что незнакома с ее спутницами.

Захожу в тесную уборную, запираюсь в одной из трех крошечных кабинок и отправляю папе сообщение, что буду дома в течение часа, смирившись с фактом, что воскресенье почти закончилось. Кладу сотовый в карман, распахиваю дверцу и… Сердце екает при виде неподвижной фигуры, застывшей у раковин. Я не слышала, чтобы кто-то входил, и, узнав Даниэль Хантер, замираю. Она стоит ко мне спиной, но наши взгляды встречаются в зеркальном отражении.

С прошлого года мы перекинулись лишь парой фраз. Во-первых, почти не пересекались, а во-вторых, я понятия не имела, как себя вести и что говорить, и потому просто молчала. Что скажешь человеку, пережившему утрату родителей? Ума не приложу. Да никто не знает.

Но сейчас нельзя просто опустить взгляд и уйти как ни в чем не бывало. Теснота помещения вдруг стала ощущаться с особой ясностью. А Даниэль все смотрит на меня своими голубыми глазами, цвет которых так резко контрастирует с угольно-черными волосами, и ее лицо не выражает никаких эмоций. Я сглатываю, прохожу к самой дальней раковине и открываю кран, уставившись на воду, которая омывает ладони. Что сказать? Знаю, что должна, но совершенно нет идей. Пока обдумываю, удачный ли момент начать беседу, от напряжения к щекам приливает кровь. Я всегда хотела сделать первый шаг, однако так и не смогла. Опять смотрю в зеркало и убеждаюсь, что Даниэль не сводит с меня глаз. Сейчас решусь. Вот наберусь смелости и начну, главное – не передумать. Собрав волю в кулак, заставляю себя поглядеть на нее, выдавливаю улыбку, стараясь выглядеть естественно и непринужденно, однако переигрываю, и Даниэль это понимает.

– Привет, Дэни! – говорю я, и от звука ее имени по телу бегут мурашки. – Рада, что ты выбралась погулять.

Она прищуривается, и моя улыбка сползает с лица, поскольку притворяться больше нет смысла, ведь Даниэль прекрасно знает, что скрывается под маской показного веселья: на самом деле я смотрю на нее точно так же, как и все остальные – с жалостью. В ее голубых глазах отражается удивление от того, что я решилась на разговор. Ответа не следует. Даниэль глядит в зеркало, опершись руками о край раковины, и ни один мускул не дрогнет на ее лице. Молчание Дэни хуже любого ответа, ведь теперь у меня нет ни малейшего представления, что делать дальше. Первый шаг сделан, я выразила дружелюбие, однако она, похоже, его не оценила. Безучастное лицо, застывшие черты, по которым никак не понять, о чем она думает.