— Рад это слышать.

Я чуть не упала со своего табурета, когда уловила в голосе акцент.

— Гаррик!

Парнем, сидящим рядом со мной, был Гаррик, на глаза у него была надвинута кепка, которая закрывала его потрясающие светлые волосы.

Но его голос не был как у Гаррика, когда он впервые заговорил.

— Но твой голос…

Когда он ответил в этот раз, его акцент пропал, и он звучал как у американца. Без какого-либо специфичного диалекта, просто… нормально.

— Я же актер, Блисс. Я знаю, как скрыть свой акцент.

Все еще потрясенная, я спросила:

— Что ты здесь делаешь? Что, если кто-то увидит тебя?

— Я своего рода инкогнито. А если кто-то и увидит, я просто скажу, что мы встретились случайно. Я же преподаватель. А потому не принимал обета об отсутствии неформального общения.

— Но почему?

— Потому что я не мог вынести мысли, что ты танцуешь с кем-то еще в этой юбке.

Его рука скользнула вдоль моего бедра, и меня снова накрыло той волной жара.

— Гаррик, прекрати! Кто-нибудь увидит! Что, если Келси вернется?

— Судя по той сцене, которая произошла между вами до этого, девочки, не думаю, что это произойдет в ближайшее время.

Я поежилась. Может быть, я вела себя немного жестко.

— Пошли.

Он встал и предложил мне руку. Я осмотрелась вокруг, боясь принимать ее. Было так темно. Если там и был кто-то, кого мы знали, то не было никакой возможности узнать об этом, не столкнувшись нос к носу. Слишком велика вероятность.

— Перестань так много думать, — сказал он мне и, обняв рукой за талию, спустил меня с табурета. Обнаженная кожа бедер неловко скрипнула по сидению, но, кажется, он не заметил или его это не заботило. Он переплел наши пальцы рук и повел в толпу.

Я держала голову внизу, сосредоточившись на том, чтобы ступать туда, где он прошел. Он провел меня на уровень ниже, где было почему-то еще темнее, а тела прижимались друг к другу еще теснее. Я ничего не видела, кроме людей перед собой. Он уклонялся и вел меня, пока мы не оказались в самом дальнем конце, а потом втащил меня между собой и стеной. К остальной части помещения он стоял спиной, а его высокая фигура полностью закрывала меня.

Его дыхание щекотало мне ухо, когда он прошептал:

— Так лучше?

Я кивнула. Да, лучше. То есть, мы все еще находились в клубе, и я бы предпочла оказаться дома одна, но определенно это было мое лучшее времяпрепровождение в клубе, которое когда-либо у меня было.

Даже зная, что он чувствовал ко мне, я слишком нервничала, чтобы танцевать с ним лицом к лицу. Поэтому я поворачивалась до тех пор, пока спиной не прижалась к его груди. Его руки тут же опустились мне на бедра, притянув их к себе. От этого ощущения мои легкие покинул весь воздух.

Я закрыла глаза, чтобы мне не пришлось смотреть на стену, и позволила музыке проникнуть в каждую клеточку моего тела. Медленно его бедра качнулись вперед, и я последовала за ним, двинувшись назад навстречу к нему. Он выдохнул мне в ухо, и от этого у меня по спине побежали мурашки. Он скользнул рукой с моего бедра на живот. Растопырив пальцы ладони, его большой палец находился всего на дюйм ниже моего бюстгальтера, а мизинец тянулся к поясу моей юбки. Этой рукой он прижимал меня к себе в то же время, как двигал своими бедрами.

За закрытыми глазами у меня плясали звездочки, а биение сердца соответствовало ровному гудению музыки. Его тело рядом с моим, казалось, усиливало жар и без того нагретого помещения, и я чувствовала, как пот начал стекать у меня по шее. Его бедра продолжали раскачиваться в такт музыки, медленно и чувственно, но каждый раз, когда ритм на какое-то время усиливался, они жестче прижимались к моим. Его губы касались кожи у меня на шее, и я погружалась, погружалась, погружалась в это ощущение.

Но этого было недостаточно. Мне когда-нибудь будет его хватать? Я подняла руки наверх и завела за себя, зарываясь пальцами в его волосах, и он одобрительно промурлыкал. Рука у меня на животе поднялась вверх, легко пробежавшись по моей поднятой руке, а потом вниз по боку. Он скользнул по моей груди, и его прикосновение вызвало дрожь по всему моему телу, которая усилилась, когда его пальцы миновали мою неприлично короткую юбку и схватили меня за бедро.

Сменилась песня, а мы — нет. Его руки продолжали сводить меня с ума. Наши тела оставались тесно прижатыми друг к другу. Я была все еще так сильно возбуждена, что у меня от желания кружилась голова. Весь мир вращался, и только мы оставались на месте. Или, может, это именно мы вращались. Но я лишь знала, что есть остальные и есть мы, и не хотела, чтобы было по-другому.

Он нашел чувствительное место чуть ниже моего уха, и я простонала, радуясь, что музыка поглотила звук. Он прикусил кожу у меня на шее, и в ответ я впилась ногтями в его шею.

— Боже, Блисс, ты хоть представляешь, как сильно я тебя хочу?

Наши бедра снова качнулись, и я была совершенно уверена, что очень хорошо себе это представляю.

Песня закончилась, и я получила все, что могла. Я вытащила из бюстгальтера телефон, который был удобно там спрятан. Гаррик простонал и в ответ снова прижал наши бедра друг к другу, но я была сосредоточена на своем телефоне. У меня дрожали руки, но я все же смогла напечатать Келси сообщение: «Кое-кого встретила. Ухожу. Извини за произошедшее. Поговорим завтра?»

Я не стала дожидаться ответа, а потащила Гаррика к выходу.

На этот раз мне было наплевать, как быстро мы ехали на его мотоцикле. Я просто крепко держалась за него и мысленно желала добраться до дома, как можно быстрее. Не успела я вставить ключ в дверь, как его губы оказались у меня на шее. Мое дыхание было настолько тяжелым, что его можно было назвать лишь одышкой. Когда я, наконец, открыла дверь, то настолько сильно толкнула ее, что она ударилась о стену. Завтра мне придется проверить и убедиться, что там нет дыры. Как только дверь закрылась, мы продолжили целоваться.

Свои туфли я потеряла где-то между мотоциклом и моей дверью, и сейчас без них он мне казался слишком высоким. Возможно, эта мысль посетила нас одновременно, потому что его руки покинули мои бедра и обхватили ягодицы, приподнимая меня так, что мне пришлось обнять его ногами за талию.

Моя спина ударилась о дверь, и я охнула. Его язык проник в мой рот, погружаясь внутрь и обратно, быстро и жестко — именно так, как мне нравилось.

— Кровать, — выдохнула я между поцелуями.

Он отклонился назад, чтобы сказать:

— Ты уверена?

А потом мы снова целовались, и ритм, который он задавал, был таким же притягательным и гипнотизирующим, как музыка в клубе. Он снова спросил:

— Блисс, ты уверена?

Уверена ли я? Зачем он это спросил? Он что думает, что я всего лишь хотела целовать его? Мне хотелось целовать его, пока весь мир не исчезнет.

— Кровать, — снова сказала я.

— Это не ответ.

Но он все равно двинулся в сторону спальни.

Я крепко вцепилась в него, переместив свои поцелуи на его подбородок, а потом шею, чтобы он смог сосредоточиться на том, куда идти.

Каким-то образом я попалась в занавески.

Буквально запуталась в них.

Моя серьга зацепилась за тонкий материал, и я не заметила этого, пока он не стал двигаться дальше. Мое ухо и часть головы пронзила боль. В ответ я заорала.

— Что? Прости! Что случилось? Что я сделал?

— Ухо.

Видимо, моя речь свелась к односложным предложениям.

— Черт. Не шевелись.

Он попытался обеими руками освободить сережку, но потом мы потеряли равновесие, и оба рухнули в сторону комода, который как раз стоял внутри спальни.

Судя по тому, как сильно болел у меня локоть, завтра у меня будет потрясающий синяк.

Когда боль утихла, я рассмеялась, потому что как обычно моя жизнь оказалась нелепой. И как назло, у меня вышла смесь из смеха и фырканья. Мы засмеялись оба, задыхаясь теперь уже совсем по другой причине. У меня болела одна сторона там, где мы ударились о комод. Серьга все еще была зацеплена за занавеску, а ноги продолжали держать его за талию. Между приступами смеха Гаррик ласково поцеловал меня в лоб.

Может, нелепость не так уж и плоха.

— Ладно, давай тебя распутаем. Я опущу тебя, хорошо?

Он аккуратно опустил меня на пол, и мой бешеный пульс стал снижаться. Несколько минут он пытался освободить меня, но у него были слишком большие и неуклюжие пальцы. Наконец, я сказала:

— Расстегни сережку. Я вытащу ее из занавески завтра.

Смеясь, он так и сделал.

Если до этого я чувствовала, что вспыхиваю от нашего поцелуя, то теперь у меня по телу разливалось тепло, что было совсем по-другому и приятнее. Пламя свечи вместо открытого огня.

Он потер плечо, которым я ударилась о комод, и сказал:

— Мы сплошное недоразумение.

Я сжала пальцы и сказала:

— Есть немного.

Он обхватил ладонью меня за шею и, притянув к себе, еще раз поцеловал в лоб. Я закрыла глаза, думая, что это похоже на конец вечера.

— Думаю, может, эта занавеска помогла нам. Твои ноги в этой юбке почти уничтожили все мое самообладание.

Я улыбнулась.

— Я же говорила тебе, что никогда не должна надевать ее.

— О, я определенно рад, что ты ее надела. Это воспоминание я буду лелеять еще очень долгое время.

Я шлепнула его по руке, но не возражала против бесстыдной улыбки. Он сказал:

— Наверно, мне нужно уже идти, пока ты снова не свела меня с ума.

Я отпустила его, хотя большая часть меня кричала в знак протеста. А когда он ушел, я радовалась почти так же как, когда узнала, что получила роль Федры.

Я танцевала.

Потому что… наконец… все было правильно.

Глава 21