Подождав, когда она скроется за дверью, медленно вырулил со двора, направляясь в сторону своего дома. Хорошее настроение полностью покинуло меня, и даже воспоминания о ночи, проведенной в объятиях желанной девушки, совершенно не поднимало его, потому что моей Маше было больно и сложно, особенно учитывая тот факт, что она не может быть с тем ребенком.

    Мне безумно хотелось всегда быть с ней рядом, каждую секунду жизни наполнять ее сердце любовью и счастьем. Я готов был бороться за нее, но в то же время понимал, еслиона все же надумает вернуться к Григорию, то только ради малышки…

    -Черт, - зло выругался, ударяя руками по рулю. - Я все равно буду за нее бороться. Буду!

    Моя солнечная девочка, как же я хочу забрать твою боль, хочу снова видеть твою улыбку, ведь ты заслужила счастье, - мысли в голове все не давали мне покоя, то и дело возвращаясь к Маше. Я видел ее всего полчаса назад, а такое чувство, что уже неделя прошла, и даже не знаю, когда она будет теперь готова к нашей встрече. Но я дам ей время, чтобы все обдумать, а потом никуда больше не отпущу.

    Тихо войдя в квартиру, услышал приглушенный голос сестры, разулся и прямо в пальто прошел в гостиную. Сынок выставлял кубики, выискивая среди них те, на которых были изображены только фрукты. Он задорно улыбался Таниным словам, а потом, повернув голову, увидел меня и, поднявшись, побежал навстречу. Я, приветливо распахнув руки, с удовольствием сгреб его в объятия и тут же получил громкий поцелуй, а потом маленькие ручки обвили мою шею и крепко-крепко обняли.

    В такие моменты понимаю безграничную ценность своего ребенка, а еще то, что я никогда бы не смог причинить ему боль.

    -Папа, - на выдохе произнес Мишутка и, повернувшись лицом ко мне, уложил свою маленькую головку на мое плечо.

    Я знал, что через несколько минут он спросит, где Маша, а услышав ответ, загрустит из-за того, что она не приехала к нему играть. Подумав об этом, я еще раз утвердился в мысли, как сильно нам нужна мама в лице рыжеволосой красавицы.

    ГЛАВА 12

    Маша

    Сегодня был невыносимый день, заполненный отчаяньем и безысходностью. Меня буквально разрывало от противоречивых чувств, и будь я другой, все было бы иначе, но я нетакая. Не смогла по мановению руки вычеркнуть ребенка, ставшего родным, из своей жизни так же легко, как вычеркнула мужчину. Не смогла… Говорят, есть женщины, созданные быть матерями, а есть жены, которые даже в мыслях не представляли, что могут быть мамами. Возможно, я именно такая - мать, ведь ребенка полюбила больше, чем мужчину рядом, возможно, именно из-за этого он и ушел. Возможно… А быть может, не любил никогда, поэтому первые же проблемы нас и отдалили друг от друга. Я была бы рада этому - в обычной ситуации, что так вовремя судьба показала мне, что именно Григорий собой представляет, но не так, когда ребенок страдает от глупостей взрослых.

    Я была благодарна Антону за помощь и поддержку, за ту опору, в которой я нуждалась, но сейчас мне хотелось побыть одной, переосмыслить сложившуюся ситуацию. Во-первых, я не ожидала, что мне однажды вообще позвонит Гриша, ведь он ясно дал понять, кто я в их жизни, во-вторых, меня беспокоила моя Настенька. Что вообще за человек - ее мать? Наплевала на свое дитя, оставила синяки, неаккуратно потянув за руки, девочка же еще ребенок, кожа нежная, бархатная, а теперь из-за этой женщины страдает невинная душа. Да и, в-третьих, это, конечно, мои зарождающиеся отношения с мужчиной, которые омрачены моими слезами. Любой другой бы развернулся, уйдя подальше от проблем, но только не Антон - нет, наоборот, он вместе со мной боролся. С ним каждый день был ярче, насыщенней, от этого сегодняшняя ситуация воспринималась так отчаянно и невыносимо тяжело. Мыслей много, а вот решение отсутствует. Антон дал мне возможность побыть одной, подышать воздухом без него, понять, что мне делать дальше, и я была благодарна ему за такую возможность, просто необходимую мне.

    Зайдя домой, услышала такую необходимую сейчас тишину. Разувшись и сняв пуховик, я прошла в комнату. Аси еще не было, и я, подойдя к окну, долго смотрела на снег и людей, спешащих по своим делам. Зима продолжала лютовать, однако это не мешало людям выходить из теплых недр своих жилищ и гулять по заснеженным дорогам. Мне же хотелось, чтобы время остановилось, отмотать его назад, чтобы с Настенькой ничего не произошло, и чтобы у меня была возможность ее оберегать. Слез не было, их я уже выплакалав машине, но боль не отпускала меня, она распространялась по всему телу, и казалось, что я могла ощутить ее на физическом уровне… Ведь всем известно - боль души намного сильнее физической, тем более, если это боль за своего ребенка.

    -Господи, что же мне делать? - произнесла я в тишине квартиры, прикрывая лицо руками.

    Уже в сотый раз задавала себе один и тот же вопрос, но так и не находила ответа. Разве возвращение к Грише - это выход? Я же так сильно заблуждалась в нем. Разве хороший отец, парень, муж мог бы бросить на произвол судьбы своего ребенка и женщину, которая совсем недавно перенесла потерю? Нет, мужчина бы держал за руку, поддерживал морально, а ребенку на ночь читал бы сказки. Но что делал Гриша? Все время пропадал на работе? Говорят, каждый переживает горе по-своему, но наше только отдалило нас друг от друга, возведя между нами не просто стену, а самый настоящий барьер. Но разве я была виновата? Разве я не хотела счастливого будущего для нас, для нашей малышки? Хотела, но не получилось… Он посчитал правильным поступком вернуться к жене, а сейчас, когда с ней что-то не сложилось, он опять зовет меня. Только зачем? Быть няней или прислугой? Зачем? Ведь других отношений у нас уже быть не может.

    Если бы я знала, что моя девочка в безопасности, даже и не задумывалась бы о примирении, но сейчас, когда я не знаю о судьбе своего ребенка, когда я видела на ее теле следы плохого отношения, мне хотелось ее оградить от всех бед, но не уверена, что мое возвращение этому поможет. Уже привыкнув к оглушающей тишине, услышала звук открывающейся двери и поняла, что мое уединение закончено, домой вернулась Ася Быстро вытерла со щек снова пролившиеся слезы, да так и осталась сидеть лицом к окну, не желая делать лишние движения. А подруга, словно чувствуя мое настроение, зашла в комнату и, остановившись около меня, поинтересовалась серьезным тоном:

    -Что-то произошло? Я думала, что застану тебя поющей и счастливой после ночи, явно проведенной с Антоном, но вижу лишь напряженную спину.

    -Гриша звонил, - коротко ответила я, с болью вспоминая об Антоне, и услышала тяжелый вздох Аси.

    -А ты что? - с ужасом спросила подруга, и я заметила, как она закусила ноготь.

    -Он хочет, чтобы я вернулась.

    -Понятное дело, что хочет! Ты сокровище, только он - тот еще козел. Пожалуйста, не говори, что думаешь о примирении, - тут же вспылила она, отбрасывая волосы за плечо.

    -Ты не понимаешь, - я прямо посмотрела на подругу и встретилась с ее взглядом, читая в ее глазах недоумение. - Там мой ребенок, и малышка страдает.

    Ася в ответ протянула руку и, взяв мою ладонь, сжала, выражая поддержку.

    -Мне жаль, ты ведь знаешь. Но Антон? Ты же сама говорила, что привязалась к нему, да и с Мишуткой у вас прекрасные отношения. Уже и дома не ночевала, а значит, все серьезно.

    -Да, но, - пытаюсь привести какие-то аргументы, но не нахожу слов, ведь она права, у нас с Антоном все серьезно, и я чувствую рядом с ним разливающееся тепло.

    -Маш, никаких «но», или тебе не понравилась проведенная с ним ночь?

    -Что ты такое говоришь? - смутившись, спрашиваю я, пряча свои глаза.

    -Я просто интересуюсь, мне казалось, у вас все замечательно.

    -Да, Антон нежный, заботливый, терпеливый, а ночь и вправду была прекрасная.

    -Вот видишь, ни о каком Грише и речи быть не может.

    -Возможно, но что мне делать?

    -Не знаю, милая, лишь надеяться, что Гриша не даст своего ребенка в обиду.

    -Он уже дал, - произношу тихо, словно боясь, что кто-то может услышать.

    -Маш, ты что? - ошарашенно спрашивает подруга.

    -У нее синяки, Ась, я, когда увидела, готова была голыми руками его придушить за то, что позволил так обращаться с ребенком, - поднимая глаза, рассказываю, а Ася охает вответ, и уточняет.

    -Она ее била, да?

    -Нет, во всяком случае, никто в этом не признался, но она ее и не жалела. Хватала за руки с такой силой, что у ребенка они в синяках. Что она за мама такая? Что она вообщеза женщина?

    Ася, выругавшись себе под нос, снова сжала мою ладонь и, присев рядом, спросила:

    -Органы опеки?

    -Думаешь, помогут, или сделают только хуже?

    -Хуже, - вздыхает она, а я, обнимая себя руками, отворачиваюсь к окну, наблюдая за воронами на ветке дерева.

    -Вот и я так думаю, - произношу полушепотом, и в душе снова проносится боль, которую, наверное, никто не в силах унять.

    -Машенька, милая, не рви себе сердце.

    -Ась, а я не знаю, как по-другому, - поворачиваю к ней голову. - Вернуться к нему и защитить ребенка - значит, обречь себя, и не только себя на страдания, ведь я Гришу уже не люблю.

    -Хоть это радует, - хмыкнула подруга.

    -Да, и уже не уверена, любила ли…

    -Знаешь, а я рада, что есть Антон, он сейчас сдерживает тебя от ошибок.

    -Думаешь, это ошибка - стремиться защитить своего ребенка?

    -В данной ситуации - да, Маш, как бы ни было тяжело, ты не в силах это сделать.

    Я снова отвернулась, закрывшись от Аси. Она права, только мне от этого не легче. Я беспомощна, и ничего не могу       поделать      в сложившейся ситуации.