– Да твоему Коле вообще все фиолетово! – кипятилась подруга.

– Это сейчас! – снова упиралась Ольга. – А потом, когда я стану по ночам домой приходить, что он скажет? И еще – он сам сюда станет наведываться. Часто! И снова станет пить! А у него печень! И желчный пузырь пошаливает!

– Главное, чтобы мочевой не шалил, – угрюмо ворчала Женька, но как она ни уговаривала подругу, та никак не соглашалась.

И теперь, надо думать, Евгения опять станет толкать ее на сцену.

– А чего такого-то?! – шлепала ресницами Женька, уминая салат. – Каждый вечер при параде, работа с людьми, я же не стриптизершей тебя зову! А уж деньги там… конечно, не ахти какие, но уж во всяком случае не учительская зарплата! И потом – вечером ты можешь петь в ресторане, а днем в школе, если уж так хочется. Все равно тебе сейчас срочно требуется загрузить себя работой, чтобы ни о каком Коленьке не думать. А уж когда ты станешь на ноги, твой кобель к тебе сам вернется, попомни мое слово! Нет, Оль, прикинь – он возвращается, а ты уже с другим! Класс!

И Ольга сдалась. Правда, для этого Женьке пришлось до девяти вечера сидеть и рисовать подруге радужные замки, прекрасных принцев и даже выпить вместе с ней бутылочку какого-то сладкого винца, хотя ни одна, ни другая спиртного не уважали. В конце программы Женька куда-то позвонила и торжественно сообщила:

– Все! Завтра в два Зюзя тебя ждет на собеседование. Да ты не суетись сильно, это он так – выпендривается. На кой черт собеседование это нужно, если я точно знаю, что он тебя возьмет? Пусть только попробует не взять! Ой, Оль! Как здорово! Опять вместе! – взвизгнула Женька и на этой оптимистической ноте оставила подругу готовиться к завтрашнему дню.

Ольга побродила по комнате, улеглась в незнакомую, новую кровать на хрустящие простыни и задумалась. В ее жизни произошло трагическое событие – измена мужа! Она специально ушла от него, чтобы одной, в тишине, спокойно разобраться в ситуации и придумать, что же ей делать дальше. Честно говоря, она даже выделила себе какое-то время для переживания. И что получается? Уже второй день она никак не может подумать о любимом, у нее просто не хватает на это времени! Вот и сейчас, когда самое время, уткнувшись в подушку, прослезиться, ей надо думать, что она завтра наденет на собеседование. И вообще – как это она выйдет на сцену и начнет петь перед ресторанной публикой? И что она станет петь? Да! Надо же продумать, что она завтра покажет этому… Нюне… Нет, кажется, Зюзе. Арии из опер там явно будут не к месту…


Утром следующего дня Ольга поднялась пораньше. Ей надо было сразу собраться в школу так, чтобы после работы бежать на собеседование. Итак… Пожалуй, ничего вольного она допускать не станет – тот же самый строгий темно-серый костюмчик, правда, блузочку можно надеть белую… Макияж? Но если только чуть-чуть… И прическа… Сегодня Ольга решила позволить себе не просто гладко зачесать волосы и завязать их в тугой узел, но и игриво завить челку, да, вот так – шаловливо… Господи, что скажут о ней ученики?!

В школе сразу же с первого урока начались какие-то сложности. Подошла Вика Орехова – толстенькая тринадцатилетняя девочка и, перекидывая жвачку из одного угла рта в другой, заявила:

– Ольг Митриевна! Слышьте чего, папаня сказал, что меня надо к эстраде готовить, ну, чтобы я певицей была. Он говорит, что шоу-бизнес еще долго будет набирать обороты, поэтому эта профессия для меня самая подходящая, денежная, вот. Так что вы меня затолкайте куда-нибудь на дополнительные занятия, а? Папа хорошо платить будет.

У Ольги запершило в горле. Нет, она проводила иногда дополнительные занятия. Но, во-первых, делала это бесплатно, а во-вторых, занималась только с талантливыми детьми – с теми, кто действительно любил музыку.

Вика Орехова к таким не относилась никогда. Девочка при каждом удобном случае пропускала занятия, на уроки приходила неподготовленная, а со слухом у нее была и вовсе беда – если в клавиши она иногда попадала, то сольфеджио ей осилить не удавалось. Нет, Ольга терпеливо с ней занималась – почему бы и нет, если ребенок хочет немножко разбираться в музыке? Но готовить Вику к эстраде!..

– Вика, девочка… Я же не преподаю вокал!.. Но главное даже не в этом… – старательно подбирала слова Ольга. – Видишь ли… Твой папа может ошибаться по поводу твоего будущего. Вполне вероятно, что тебе больше подойдет сфера иной деятельности… – Ольга пыталась не обидеть ребенка. – Ты можешь стать замечательным руководителем или, например, законодательницей мод, известным хирургом…

– Вот радость – в кишках ковыряться! – Вика дернула губой. – И начальницей не хочу, у нас дядя Андрей был начальником, так его чуть не посадили. На фиг! Хочу быть певицей!

Девочка даже топнула ножкой для солидности. На Ольгу топать было бесполезно. Она выпрямилась и уже ледяным голосом произнесла:

– Хочешь? Будь. Только хочу тебе заметить – у нас певиц не готовят. Даже на дополнительных занятиях. Хотя… Старайся, учи программу, может, чудо и свершится.

И пошла, высоко вздернув голову.


И сразу после школы Ольга отправилась в ресторан. Ноги подкашивались, руки тряслись, но перед Зюзей она предстала достойно – уверенная, бледная, с крепко сжатыми губами.

Зюзя же оказался полной ее противоположностью – рыхловатый, вальяжный тип с реденькими волосами, заплетенными в худую косицу, с толстыми губами и брезгливо-усталым выражением лица.

Завидев Ольгу, он уныло уставился на ее лицо, пробежал взглядом по фигуре и жалобно загнусавил:

– Господи, ну как же мне плохо, а? Ну лапа моя дорогая, ну куда ты собралась, а? И я тебя должен взять? Боже мой, пойти утопиться, что ли… Ну как я тебя возьму? Ну где вывеска-то? Где она?!

Ольга оторопела. Честно говоря, она не совсем заметила вывеску. И что за вывеска? Название ресторана, что ли?

– А что – нету? – участливо поинтересовалась она. Надо же, как парень из-за Женькиного ресторанчика расстраивается. – Можно нанять детектива…

Зюзя откинулся на спинку стула и простонал:

– О-о-о-й… Еще и словарь неразвитый, вот повезло-то… Какой детектив?! Я говорю – внешность твоя где?! Глаза, губы, волосы! Я тебя что – вот так на сцену выпущу? Ну лапа моя дорогая! Ну надо же с собой что-то делать!

Ольга про себя ругнулась – вот дура! Ведь действительно – кого удивишь таким бледным макияжем?

– Зюзя, солнце мое, кому кричишь? – появилась в дверях Женька.

Встреча у Ольги была назначена все в том же ресторанчике, поэтому Женька обещала контролировать дружескую беседу с Зюзей с самого начала, да вот дела задержали – немного опоздала. Теперь же она подлетела к парню яркая, шумная, пахнущая натуральной Францией и просто давила того своей неотразимостью.

– Зюзя, я ж тебе говорила, это моя подруга! Вы еще не познакомились?

Парень откровенно захныкал и уставился на Женьку собачьими глазами:

– Ну Евгения Павловна, государыня! Ну избавьте, а? Ну зачем этой вашей подруге слава ресторанной певички, а?

– Не плачь, Зюзя! – строго приказала Женька. – Ты ее возьмешь, это не обсуждается. И чего тебе не нравится? Ты слышал, как она поет?

– Да! – встрепенулась Ольга. – Давайте я лучше спою…

– Ой, да лапа моя дорогая! Ну я сам тебе спою что хочешь! Мне вывеска нужна! Мне надо, чтобы на тебя шли! Чтобы тебе деньги несли! На бис вызывали…

Ольга вдруг поняла, что если этот раздутый мужик еще хоть слово скажет про ее внешность, она… она выдернет его жиденькую косицу! Чтобы не доводить дело до греха, она взяла и запела. Старенький шлягер про свечи – ей показалось, что для ресторана подойдет именно эта вещица.

Зюзя примолк, потом замычал и стал подпевать вторым голосом. Голос у него был с хрипотцой, какой-то удивительно проникновенный, и песня получилась красивая.

Женька даже в ладоши захлопала, когда они закончили петь.

– Здорово! Ну, Зюзя, ну, здорово ведь, а?! – теребила она парня. – Я ж тебе говорила, что она – клад! Ну, чего молчишь?!

– Фигня! Никуда не годится, – отрезал Зюзя. – Так спеть я и один смогу. Понимаешь, ее выход должен быть сенсацией, иначе на фиг она вообще нужна?

– Да чтобы тебя, идиота, заменить! – хотелось выкрикнуть Женьке, но она вовремя прикусила язык – еще не время.

А Зюзя, в кои-то веки почувствовав себя значимой единицей, кочевряжился вовсю. Вероятно, мня из себя режиссера, он бегал по пустому залу ресторанчика, теребил свою жидкую шевелюру, вздымал руки к потолку, брякался на стул в изнеможении и протяжно стонал – то есть всячески показывал, что делиться заработком ему никак не хочется. Однако он прекрасно понимал – если дама от директрисы, делиться придется, а потому старательно портил настроение и Ольге, и Жене.

– Сейчас никого не удивишь хорошим вокалом, хотя это и редкость… – втолковывал парень. – Надо, чтоб было потрясно… Что-нибудь из Жанны Агузаровой… Во! И накраситься под нее можно! Значит, так: если слижем ее имидж, тогда может пролезть.

– Ни! За! Что! – решительно тряхнула головой Ольга. – Лучше я век в учителях просижу!

Женька взглянула на Ольгу, сделала зверское лицо – по-видимому, она тоже была недовольна монашеской внешностью подруги. И вдруг резко подскочила.

– Смотри, Зюзя, а если так? – она выдернула шпильки из тщательно закрученного узла Ольгиных волос.

В ту же минуту светлая блестящая волна упала на плечи, и учительская строгость пропала. Зюзя взглянул исподлобья, хотел что-то сказать, но только пожал плечами.

– Та-а-к, понимаю, понимаю… – крутилась возле подруги Женька.

Она уже притащила свою косметичку и вовсю размалевывала лицо Ольги кисточками и карандашами. Ольга решила не перечить, будь что будет, но только она вырвется из лап этой Женьки, она ей устроит!..

– Ну вот, примерно так… Да! И еще платьице – такое декольтированное, коротенькое… – придумывала она костюм. – Нет, лучше длинное, с открытой спиной, такое, знаешь, чтоб хвост по полу волочился…