Наплевав на жесткое правило – с посетителями за один стол ни-ни! – Ольга уселась к ним, как только выпала возможность.

– Девчонки!!! Ну как же здорово, что вы пришли! Сто лет вас не видела! – захлебывалась от радости Ольга.

– Да мы раньше хотели, а все думаем – неудобно как-то… – смущенно говорила Галочка.

– Точно-точно! А сегодня ну так в кабачок захотелось, ну так захотелось, а денег ни копейки! Ну я и предложила, – бесхитростно объясняла Натка. – Ведь ничего, если у нас не хватит, правда же?! Мы с получки донесем…

– Да успокойся ты, – махнула рукой Ольга. – Давайте, рассказывайте, как устроились-то? Школу-то всю разогнали…

Галочка легкомысленно пожала плечиками:

– Ну, как устроились… Меня пока Пашка кормит, он мне давно говорил, чтобы я эту школу бросала – ни денег, ни жены в доме. Сейчас хоть Стасик накормлен да всегда с выученными уроками…

Ираида Федоровна толкнула подругу в бок.

– Ты, Галка, на себя-то не меряй. Делишься тут своим счастьем… У человека тут горе, надо ж понимать… – И она скорбно закручинилась, топая под столом ножкой в такт веселенькой мелодии.

Ольга переполошилась:

– Горе? А что – у кого-то из наших что-то стряслось?

На нее посмотрели как на заболевшую.

– Стряслось! – проговорила наконец Ираида. – Из наших.

– Да у тебя ж и произошло! – не выдержала Натка. – Ой, Оленька, ты, главное, не держи в себе, мы ж понимаем…

Ольга насторожилась.

– А чего это у меня произошло?

– Ну как же! Тебя ж муж выгнал! – напомнила ей Натка. – Ой, нам когда директриса сказала…

Ираида Федоровна припечатала своей пухлой ладонью руку Ольги и заглянула в глаза.

– Здесь твои самые близкие подруги, не надо себя сдерживать. Порыдай, мы поймем.

Ольге совсем не хотелось рыдать, однако Ираида Федоровна ждала. Они со своим мужем в этом году отметили серебряную свадьбу, мало того, вымуштровав собственного супруга, дама теперь активно дрессировала зятя, а посему в педагогическом коллективе считалась самой опытной в семейных вопросах. И о том, как поступать в критических ситуациях, знала все. Сейчас требовалось рыдать.

Ольга послушно сникла.

– Оль, мы сначала не поверили, – объясняла Галочка. – Мы к тебе зашли, а там Коля… Он нам и сказал…

– Галка, не лезь, пусть она поплачет! – бульдогом вцепилась Ираида.

– Да бросьте вы, девочки, не хочу я плакать, – Ольге надоело устраивать спектакль. – Покручинилась и хватит. Вы лучше скажите – ребятню куда рассовали? У меня такой мальчишка был – Савельев, помните же, талантливый паренек, куда его, не знаете?

Однако коллег с намеченной темы свернуть было непросто. Они упрямо возвращались к разводу и настырно предлагали помощь.

– Оль, ты не отвлекайся! Я ведь чего по поводу Николая… Можно еще к бабке сходить, я адресок знаю! – шепотом говорила Ираида. – Она тебе травку заварит, ты этим сеном… ну травкой этой, Николая и того…

– Отрави! – подсказала Натка.

– Ну чего, прям, отрави-то?! – обиделась Ираида. – Моя знакомая, между прочим, так мужа своего вернула! Он у ней такой Казанова был – каждый день парочка баб ему звонила. А после травки – как рукой сняло! Все время дома, ремонт сделал, на даче капусту посадил, рассаду выращивать начал! Правда… немножко того… импотентом стал. Ну да это ведь ерунда!

– Ха! Ни хрена себе ерунда! – возмутилась Натка. – Нет, Ольга, лучше ты ему морду поцарапай! Он у тебя и так-то не фонтан, а с корявой физиономией…

Ольга только тяжко вздыхала. Про то, что ее совсем не волнует гулящий супруг, она решила не распространяться. Все же как-то неловко – она, музыкальный педагог, серьезная женщина, а о муже так непростительно забыла, увлеклась каким-то соседом. Чему она может детей научить? Хотя, кто это сказал, что она увлеклась?! Вот еще глупости! Он совершенно не в ее вкусе! Невоспитанный, неотесанный… еще и рисовать пытается! И губы Ольги непроизвольно расплылись.


Наутро Ольгу разбудил звонок.

– Оленька! Деточка! У меня такое несчастье, такое несчастье! – рыдала в трубку матушка. – Ты сейчас одна? Морозова дома нет?

Ольга всполошилась. Конечно, маменька всегда склонна преувеличивать трагедии, но как знать… Под ребрами заныло – эх, неспроста ей маменькин силуэт виделся!

Она стукнула в комнату к соседу – никого.

– Нет, мам, он, видимо, по субботам тоже работает. Я одна…

– Оленька, тогда приду, – еще раз всхлипнула мать и отключилась.

Анна Леонидовна прибежала через пятнадцать минут. Не раздеваясь плюхнулась на диван, достала кружевной платочек и, как хороший актер, выдержала паузу. Насытившись Ольгиным нетерпением, она наконец изволила объясниться:

– Я, конечно, не хотела тебе говорить… Думала, как-нибудь без тебя обойдемся, но… Господи, как неловко вышло, просто не знаю, что и делать!

– Рассказывай! – велела дочь.

– Конечно-конечно… Только ты б матери-то хоть кружку чаю предложила, во рту все пересохло, так неслась…

Они переместились на кухню и, прихлебывая слезы стыда чаем, пожилая дама поделилась переживаниями.

– Тут два… нет, три дня назад со мной оказия приключилась. Пришла я из магазина, стала продукты вынимать, глядь – а кошелька-то и нету! А сумка у меня… Оля! Ну ты же знаешь мою сумку – ту, из соломки! Ты все время говоришь, что она не по сезону. Но я ее люблю, пакеты эти так шуршат противно, у меня от них вся кожа чесаться начинает, а вот сумочка… Один только недостаток у нее – не закрывается совсем! Ну и… пока я со своими продуктами возилась, наверняка какой-то умелец, руки б ему… у меня кошелек и вытащил! Ты же знаешь, Оля, сейчас такая молодежь проворная! И как это ловко у меня этот кошелек сперли, прямо чистый аттракцион!.. И все деньги там!

– А много денег-то было?

– Много! Все! Две тысячи тридцать шесть рублей, восемнадцать копеек, – всхлипнула Анна Леонидовна. – Нет, Оля, для кого-то это, может, и не деньги, но мне-то на них…

Ольга погладила мать по руке.

– Ну и ладно, чего мы – без этих денег не проживем? Я сейчас много зарабатываю…

– Ой, да дело ж не в этом! – отмахнулась маменька. – Нельзя же зло оставлять безнаказанным! Должна ж восторжествовать справедливость! Зачем тогда нам правоохранительные органы?!

И она обиженно отвернула голову. Ольгу уже посетила смутная догадка.

– И ты поэтому нажаловалась Морозову, правильно я поняла?

– Ну почему «нажаловалась»? – возмутилась пожилая леди. – Я просто пришла…

– …когда меня не было…

– Ну да! Только это получилось совершенно случайно!

– Как же, помню, как ты ножками семенила, ну чисто гейша! И еще, главное – я ей кричу, а она будто не слышит! – напомнила Ольга.

Анна Леонидовна громко брякнула чашкой о стол:

– Ты дальше слушать будешь?!

– Давай уж, колись, как говорится…

Анна Леонидовна вновь потускнела, приложила к глазам платочек и, всхлипывая, продолжала:

– Прибежала я, бедная, сама не своя. И, значит, в страшном смятении припала к груди этого благородного человека… Ну чего ты глазами моргаешь – к груди Вадима! И рассказала ему свое горе. И что ты думаешь? На следующий же день он мне звонит… да! Не хмурься, мне пришлось дать ему свой номер телефона! Но он глубоко порядочный мужчина и не станет меня донимать порочными звонками, я уверена! Вот звонит он мне и говорит, что этого грабителя поймали! Ты представляешь! Он сказал, что им были брошены все силы на розыск этого безобразника и в результате… Короче, этот вор был пойман, прижат к стене и во всем сознался – так и сказал, что, дескать, вытянул у прекрасной женщины из соломенной сумочки две тысячи тридцать шесть рублей восемнадцать копеек! И все вернул! И Вадим на следующий же день передал мне все деньги!

Ольга с ироничным пониманием качала головой.

– А потом ты поискала хорошенько… – предположила она.

– Да, Оленька, – виновато всхлипнула мать. – А потом я поискала и нашла этот кошелек. Я его не в сумку положила, а в карман брюк. Просто сама не понимаю – как это я туда пролезла! Видимо, чисто интуитивно, но… Нет, получается, что я напрасно взбудоражила целый милицейский взвод! Они кого-то там поймали, потом человек признался в том, чего не совершал, а я… получила чужие деньги? Господи, ну как же неловко! И из-за меня пострадает невиновный! Его же могут посадить пожизненно!

Ольге осталось только успокоить мать:

– Успокойся, мам. Скорее всего этот человек украл кошелек точно из такой же сумки… и точно такую же сумму, чего на свете не случается. Но я обещаю с Морозовым поговорить.

– Хорошо, Оленька, поговори. И еще спроси – нужно ли ему возвращать деньги? Если этого парня все равно посадят, в тюрьме ж он на гособеспечении должен жить, зачем ему наличка, еще отберут, как ты думаешь?

Но дочь так сверкнула на матушку глазами, что та посчитала нужным поскорее откланяться.

Ольга сдержала обещание. Уходя на работу, оставила записку: «Вадим! Обязательно меня дождись».

Он ее дождался. Даже ужин приготовил – нажарил целую сковороду картошки.

– Понимаю-понимаю, соскучились, Ольга Дмитриевна, – радостно потирал он руки, пока Ольга снимала сапоги.

Она только стрельнула на него глазами.

– А и не надо этого стесняться! – ерничал сосед. – Ничего удивительного – на работе у вас сплошь одни только пьяные, сытые физиономии, которые уже деградировали от ваших песен, и вас потянуло к прекрасному!

– Вадим, давай поговорим серьезно, – уселась перед ним за стол Ольга. – Зачем ты матери дал две тысячи? Ей теперь неловко. Вот возьми.

И она выложила на стол деньги.

Морозов поскреб подбородок и вздернул бровью:

– А я вам, уважаемая Ольга Дмитриевна, никаких денег не давал. Поэтому и брать не буду.

– Но ты отдал моей матери свои деньги! И не говори, что ты поднял милицейскую дивизию из-за ее кошелька! И никакого парня ты не поймал! Ты его даже не ловил! И… я тебя прекрасно понимаю! Но деньги!.. Я и сама неплохо зарабатываю, чтобы содержать свою мать!