Эль Кеннеди - Счет

Внутри начинает колотиться страх.

– Боже мой! Ты в порядке?

– Я в порядке, – твердым голосом заявляет папа. – Обычное растяжение в запястье. Ничего не сломано, честное слово. – В его голос просачиваются саркастические нотки. – Если хочешь, я могу попросить, чтобы тебе прислали копии моих рентгеновских снимков.

Я стискиваю зубы.

– Папа, хватит поясничать!

Он тяжело вздыхает.

– Прости. Просто я знал, что ты так бурно отреагируешь. Милая, клянусь, со мной все хорошо. Запястье немного побаливает, но у меня есть обезболивающие.

– Как ты добрался из больницы?

– На такси. А сейчас лежу на диване и смотрю баскетбольный матч.

Я медленно вздыхаю, чтобы успокоиться.

– Ладно. Не ходи никуда без особой надобности. Не поднимай ничего тяжелого. Пожалуйста, пап, ну хоть пару дней не перегружай себя.

– Хорошо. Люблю тебя, Эй-Джей.

– И я тебя люблю.

Я вешаю трубку и поворачиваюсь к Ханне.

– Как твой папа, с ним все хорошо? – тут же спрашивает она.

Я киваю.

– Говорит, что да.

Но папа – хоккеист. У хоккеистов всегда все хорошо, даже когда у них из ушей течет кровь и они выплевывают себе под ноги сломанные зубы.

Я снова глубоко вздыхаю, а потом набираю номер Дина.

Джо Хейз открывает дверь с таким мрачным и хмурым выражением лица, какого мне в жизни не доводилось видеть.

– Да ты, должно быть, шутишь! Это она прислала тебя сюда?

Я осторожно отодвигаю его за плечо, чтобы пройти. Видит бог, сам мистер Хейз меня приглашать не собирается.

– Угу, – отвечаю я, вхожу в дом и осматриваюсь.

К счастью, похоже, что все в порядке. Я разглядываю лестницу: Элли сказала мне по телефону, что ее отец «оступился». На паркете не видно крови, все половицы на месте. Это хорошо. На мистере Хейзе нет синяков и видимых повреждений. Он опирается на трость, но, кажется, сейчас стоит на ногах тверже, чем когда мы виделись в последний раз.

– Только прошу, не говори мне, что ты прыгнул d самолет и прилетел сюда только для того, чтобы проверить, как я, – ворчит папа Элли.

– Нет, я уже был в городе. Навещал родителей и брата.

Мистер Хейз усаживается на диван и ведет себя так, будто меня здесь нет.

Я снимаю куртку и вешаю ее на спинку кресла, потом сажусь.

– Что это ты делаешь? – сразу же возмущается он.

– Устраиваюсь поудобнее. – Я поднимаю бровь. – Ой, разве я вам не сказал? Сегодня мы ночуем вместе.

– Черта с два!

Его вспышка гнева лишь вызывает мою усмешку.

– Да ладно вам, сэр. Мне казалось, мы уже выяснили, что с вашей дочерью бесполезно спорить. Она попросила меня остаться на ночь и присмотреть за вами, именно так я и сделаю.

Потому что я готов на все, о чем эта женщина меня ни попросит. Я продам душу самому дьяволу, если так скажет Элли.

– Мне это не нравится, – ворчит мистер Хейз.

– А мне все равно, – радостно сообщаю ему я.

Потом мы с Джо Хейзом смотрим футбольный матч между командами университетов. Сейчас уже почти девять, в животе у меня начинает урчать: я еще не ужинал. Мистер Хейз не возражает, когда я решаю заказать пиццу.

– Сосиски и бекон подойдут? – спрашиваю я у него, делая заказ.

Он что-то бурчит. Наверное, это «да».

Проходит еще час. Мы все так же не разговариваем, доедаем пиццу, пьем пиво и переключаемся с футбола на хоккей. Сегодня играют «Брюинз». Выругавшись на экран или закричав во время гола, мы настороженно смотрим друг на друга, как бы вспомнив, что каждый из нас не один в комнате.

В перерыве между вторым и третьим периодами я ставлю свое пиво и говорю:

– Я люблю вашу дочь, сэр.

На что он отвечает:

– Я в курсе, красавчик.

Не могу понять, то ли это согласие, то ли что-то типа «ага, люби ее, сколько тебе вздумается, но я все равно ненавижу тебя». Я решаю, что пусть будет первый вариант.

Около одиннадцати я помогаю мистеру Хейзу подняться по лестнице и жду за дверью его спальни, слушая, как он ходит по комнате и переодевается ко сну. Потом стучусь.

– Ну как вы там? Все хорошо?

– Да все у меня отлично, мать твою! Иди спать.

Усмехнувшись себе под нос, я отправляюсь в комнату Элли: Джо сказал, что мне можно переночевать там. И первое, что я замечаю, войдя туда, – это запах. Точно, тот самый запах! Таинственный аромат, который всегда окружает Элли и который я никак не могу определить.

Я подхожу к ее комоду и беру маленький флакон духов. Кажется, это духи. На бледно-голубой этикетке красиво выведено: «Элли». Что за фигня?

– Ева сделала их для нее.

От неожиданности я подпрыгиваю и, развернувшись, вижу мистера Хейза, стоящего в дверях в одних клетчатых трусах-шортах. Ничего не могу с собой поделать: я пялюсь на его грудь. Мужику почти пятьдесят, он страдает от рассеянного склероза, и при этом у него шесть кубиков! Я впечатлен. Наверное, это объясняет то, как ему удалось захомутать красавицу модель и маму Элли. Черт, внезапно меня осеняет, что если папа Элли выглядит так в свои годы, то у нее имеются определенные ожидания. Мне придется не вылезать из тренажерного зала до конца своих дней.

Видя мой непонимающий взгляд, мистер Хейз показывает на флакон в моей руке.

– Моя жена… мама Эй-Джей… у нее был друг во Франции, какой-то футы-нуты-дизайнер, с которым она как-то работала. Он знал парфюмера… Их ведь так называют? Парфюмерами?

– Понятия не имею, сэр.

– Да и ладно. Короче говоря, однажды тот дизайнер подарил Еве духи, сделанные специально для нее. Эй-Джей чуть не позеленела от зависти, так что на ее двенадцатый день рождения Ева сказала ей, что закажет специальные духи и для нее тоже. Тогда моя жена уже была больна, по-настоящему больна, и она делала все, только бы Эй-Джей была счастлива. Она спросила у Эй-Джей, какой аромат ей хочется, и Эй-Джей ответила… – он фыркает от смеха, – «клубника и розы».

Я тоже смеюсь, потому что теперь становится понятно, почему я никак не мог разгадать этот запах. Розы и клубника. Совершенно разные ароматы, которые каким-то образом заиграли, когда их соединили вместе. Стали Элли.

– Ева заказала шесть флаконов. По-моему, Эй-Джей уже использовала три. Но точно не уверен. Она очень экономно их расходует. Наверное, не хочет, чтобы духи заканчивались.

– Значит, у Элли есть французские духи, созданные специально для нее? Круто, ничего не скажешь.

Мистер Хейз пожимает плечами.

– Ева проводила во Франции много времени. Бегло говорила по-французски. Она всегда хотела, чтобы Эй-Джей выучила его, но Эй-Джей было неинтересно.

У меня сжимается сердце.

– Зато ей интересно это сейчас.

Мистер Хейз кажется удивленным.

– Правда?

Я киваю.

– Она пытается выучить его самостоятельно и смотрит одну французскую мыльную оперу.

Мистер Хейз ухмыляется.

– Я посмотрел с ней два сезона. – Я печально вздыхаю. – Этот сериал не так уж плох.

Отец Элли начинает хохотать раскатистым, глубоким смехом, от которого его голубые глаза тоже начинают светиться.

– Ты тоже не так уж плох, красавчик, – говорит он и выходит из комнаты.

Когда в воскресенье вечером Дин входит в свою комнату, я уже жду его там. Мы могли бы встретиться в аэропорту, но он оставил свою машину на парковке и вернулся из Бостона сам.

Когда он замечает меня, взгляд его зеленых глаз тут же смягчается.

– Привет.

– Привет.

Я быстро встаю, но ни один из нас не двигается навстречу друг другу. Нас разделяют пять шагов.

Это расстояние невыносимо.

Сдавленно простонав, я бросаюсь к нему, и Дин с легкостью ловит меня в свои объятия, его большие руки ложатся на мою талию и притягивают меня ближе. Я утыкаюсь лицом в его грудь и шепчу:

– Спасибо, что проверил, как он.

– Пожалуйста.

Я чувствую, как его пальцы играют с моими волосами. Потом он запрокидывает мою голову, заставляя посмотреть ему в глаза.

– С ним все хорошо, детка. Клянусь. По-моему, он позвонил в скорую из предосторожности. У него немного побаливает запястье, но только и всего. С твоим папой все отлично.

Я уже слышала все это по телефону и от Дина, и от папы. Но уверенность в голосе Дина – то самое подтверждение, которого мне не хватало. От облегчения я прижимаюсь к нему еще сильнее.

Его губы касаются моего виска. Потом он делает глубокий вдох, как будто вдыхает запах моих волос.

– Я скучал по тебе, – шепчет Дин.

– Я тоже по тебе скучала. – Проглотив ком в горле, я отстраняюсь от него и встречаюсь с ним взглядом. – Мне больше не нужно быть одной.

На его губах появляется легкая улыбка.

– Слава яйцам! – Дин плюхается на край кровати и притягивает меня к себе на колени. – Эти недели я с ума сходил без тебя.

– Я знаю. Но эта разлука пошла мне на пользу. Мне нужно было посмотреть со стороны на свою жизнь, на себя. На саму себя, а не на себя в отношениях. Мне нужно было узнать, могу ли я быть одна.

– И ты можешь?

– Да. – Я провожу пальцами по темной щетине на его бесподобном подбородке. – Но я не хочу быть одна. Я хочу быть с тобой.

Он целует меня. Нежно и сладко, без языка. Его губы ласкают мои снова и снова, до тех пор, пока я не начинаю стонать, требуя большего. Но как только я приоткрываю рот, чтобы впустить его язык, Дин отстраняется.

– Уэллси сказала, что ты хочешь отклонить предложение Fox. – В его голосе слышится упрек.

– Р-р-р. Ну что всем за дело до этого? – Я вздыхаю. – Я еще не приняла окончательного решения.

– Но ты подумываешь о том, чтобы отклонить его.

Помедлив, я киваю.

Теперь его очередь вздыхать.

– Я знаю, почему ты хочешь так сделать, детка, и мне очень жаль, но я тебе не позволю.

В мгновение ока Дин пересаживает меня со своих колен на матрас. Затем подходит к своей куртке, залезает в один из карманов и достает конверт.