Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

Богатые альбомы, позаимствованные Бето у друга, на которые «ушли» данные Марианной деньги, понравились ей.

Бельгиец Поль Дельво с его таинственным городом, по которому прогуливаются обнаженные женщины и мужчины в черных котелках, где посреди мостовой на брусчатке может стоять керосиновая лампа… Абстракции Василия Кандинского, и впрямь похожие на концерты авангардной музыки… Трогательно наивные, поразительно красочные сюжеты Марка Шагала…

Но особенно обрадовалась Марианна толстенному альбому мексиканского гравера Гвадалупе Посады с его пляшущими мертвецами и сценами времен революции…

— Бето, неужели тебе хватило денег? — спросила Марианна. И он ответил, не поднимая глаз, занятый перешнуровкой кроссовок:

— Я купил их у букиниста…

Бето был в отчаянии: одна пятая часть уплачена, но неумолимо приближался срок следующей контрибуции.

Он ломал голову: признаться матери в том, что он жертва шантажа? Сообщать об этом отцу он и не помышлял. Сверлила голову мысль, навязанная ему Себастьяном: ведь Бето один раз уже был пойман в доме Луиса Альберто Сальватьерра.

Только Чоле он мог излить душу, но она очень плохо себя чувствовала, и Бето не решился поведать ей о своих несчастьях, как в ту пору, когда он, предупрежденный врачами, не тревожил ее никакими плохими известиями в предоперационный период.

В какой-то момент ему начало казаться, что обо всем догадывается Рамона. Входя к нему в комнату или встречаясь с ним в коридоре, она окидывала его диагностическим взглядом ведуньи и чуть хмурилась.

Ему казалось, что неведомая сила требует от него исповедаться перед этой молчаливой женщиной. Он вот-вот готов был сделать это, да не успел…

Горсть бусин, врученных ему Себастьяном, Бето высыпал в продолговатую металлическую коробочку от изысканных голландских сигар «Panter mignon», на крышке которой была изображена пантера, сидящая на огромной, обросшей пеплом сигаре.

Он подобрал эту желтую коробочку на улице квартала, где они с Чоле жили, — должно быть, ее выбросил в окно автомобиля один из состоятельных курильщиков. В коробочке Бето с детства хранил, подобно какому-нибудь полинезийскому дикарю, разные мелкие побрякушки: значки, стеклянные шарики, металлические военные пуговицы и найденную плоскую печать, оттискивающую странные слова «Гуманист Рафаэль де ла Рубиа».

Он всегда хотел представить, каким мог быть этот неведомый человек-гуманист, и однажды ему показалось, что он встретил его в парке Чапультепек, куда его свозила Чоле. Это был игравший на флейте толстяк, за которым брел осел, выкрашенный под зебру: время от времени осел орал, словно подпевая унылой мелодии на флейте, а «гуманист» выкрикивал: «Подайте Рафаэлю, не ел, не пил неделю!..»

Опаздывая в школу, Бето не успел привести в порядок свою комнату и, помимо прочего, оставил выдвинутым ящик письменного стола.

Марианна, решив показать Луису Альберто альбом с «мертвяшками» Гвадалупе Посады, привела его в комнату Бето, и Луис Альберто приметил в выдвинутом ящике коробочку любимых им сигар «Panter».

— А говорит, что не курит! — удивленно воскликнул он.

Чисто инстинктивно Луис Альберто открыл коробочку, чтобы насладиться ароматом любимых сигар, и обомлел, увидев горсть бусин от разъятых четок.

Ничего не говоря, он протянул открытую коробочку Марианне.

Она взяла ее в руки и вскрикнула.

Луис Альберто так же молча повернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

— Бето, зайди к Марианне, — глухо сказала Рамона, когда Бето вернулся из школы.

— Она заболела? — тревожно спросил он.

— Она просит тебя сейчас же зайти к ней, — повторила Рамона, в руках у которой была чашка с каким-то таинственно пахнущим отваром.

— Это для мамы Чоле? — забеспокоился Бето. — Как она себя чувствует?

— Намного лучше Марианны, — сухо сказала Рамона.

Она первая вошла в комнату к Марианне, поставила на тумбочку рядом с кроватью чашку с отваром и вышла, прикрыв дверь.

Марианна полулежала. Ее волосы были плотно стянуты широкой индейской лентой, что свидетельствовало о знахарской опеке Рамоны. Скорее всего, на висках под лентой были жирные катышки, которые Рамона прикладывала всякий раз, когда у нее разыгрывалась мигрень.

— Присядь, сынок, — еле слышно сказала Марианна и достала из тумбочки коробку из-под сигар. Она не стала ее раскрывать. — Я готова к любой неожиданности. Прошу только сказать правду.

Не сказав ни слова, Бето вышел и через минуту-другую вернулся, неся перед собой, как дрова, тяжелые тома «купленных» книг.

— Вот, мама. Видишь эти альбомы, я их не покупал, мне их дал на время Хоакин, мой товарищ.

— А деньги, которые?..

— Отданы аферисту, который украл у нас четки. Это Себастьян. Помнишь, который приходил к нам с Кики в тот день, когда… Марисабель ударила меня.

Он стоял с книгами, глядя прямо в глаза Марианне. Она почувствовала, что сердце ее вот-вот разорвется.

— Мама, ты что, роешься в моих… вещах? — вырвалось у Бето. Он тут же пожалел, что высказал это пришедшее ему на ум подозрение.

Она хотела встать и не могла. И тогда закрыла лицо руками и, повалившись на спину, заревела, как в детстве.

— Мамочка, не плачь! Я что-нибудь придумаю, заработаю деньги и выкуплю остальные бусины. Он мне их по частям отдаст… Ты только… отцу не говори, что нашла их! Прошу тебя!

Марианна перестала плакать. Неожиданно она успокоилась. Она подумала: ведь все теперь ясно. И, значит обо всем можно договориться. Бусы она сама выкупит. Но непременно с ведома Луиса Альберто.

— Отец все знает. Я хотела показать ему альбом Гвадалупе Посады, и он случайно увидел в выдвинутом ящике твоего стола коробку сигар, которые ему очень нравятся!

Бето густо покраснел и положил альбомы на комод у окна.

— Ты должен рассказать все как есть отцу! Ведь он извелся в поисках четок! Ты можешь это понять? Почему ты раньше не признался в том, что произошло?!

Она говорила жестко, с болью, ей было обидно за Луиса Альберто, который, никого не подозревая, так одержимо искал в доме фамильную драгоценность. Она вступилась за его самолюбие, за его любовь к памяти предков, хотела уяснить, из-за черствости, трусости или заботы о родителях утаивал ее сын то, что не давало покоя всему дому?

— Я хочу, чтобы мы немедленно пошли к отцу, сказала Марианна.

— Мама, я сам поговорю с ним, но прежде, умоляю тебя, дай мне деньги, чтобы выкупить остальные бусы и шнурок от четок…

Упоминание о такой детали, как шнурок, привело Марианну в неистовство.

— Он что, и за шнурок требует деньги? вскрикнула она и присовокупила к восклицанию название одной из частей человеческого тела, которая особо любима мексиканскими и иными испаноязычными сквернословами. При этом уткнула руки в бока, превратившись из богатой столичной сеньоры в простую гуанахуатскую девчонку.

Это было настолько неожиданно, что Бето расхохотался.

Теперь покраснела Марианна.

Бето обнял ее. Какое-то время они стояли и нервно похохатывали. Заглянувшая в комнату Рамона удивленно вскинула брови.

То, что Бето принес оставшиеся деньги, озадачило Себастьяна. Он полагал, что Бето не сразу рассчитается. И еще его злило, что у «везуна» такое надменное выражение лица.

Бето деньги отдавать не спешил. Он лишь показал их.

— Ишь, какой честный налогоплательщик! — процедил сквозь зубы Себастьян. — Ну, и где же ты их добыл? Выиграл в карты? Ограбил банк?

— Не выиграл, не ограбил и не стибрил в доме у друга! — с презрением ответил Бето, намекая на бесчестье Себастьяна. — Мне их дала мать…

Себастьян насторожился.

— Значит, она знает, что ты продал четки старьевщику? — цинично спросил он.

— Она знает, что четки выкрали и требуют за них выкуп в один миллион…

— А ты сказал, кто… выкрал?

— Конечно!

— Знаешь, что причитается тому, кто настучал на… безвинного человека?

— Не бойся, мы не станем предавать это дело огласке.

— А хоть бы и стали! У меня копия письма старьевщика. И самое главное, существует сам старьевщик, он и на высшем суде подтвердит, что четки ты ему продал!

— Я же сказал, мы не станем поднимать шума!

— Вот что! Даром тебе это не пройдет!

— Что ты хочешь сказать?

— Раз проговорился, заплати штраф… Тысяч сто сверх оговоренной суммы.

Бето сжал кулаки. Себастьян сунул руку в карман.

— У меня с собой только те, что я тебе был должен. Отдай мне оставшиеся бусины, а сто тысяч я принесу тебе через день-два. Честное слово!

Себастьян посверлил его глазами и неожиданно мирным голосом сказал:

— Ладно, бери. Я тебе верю.

Он достал из кармана стеклянную баночку с отвинчивающейся крышкой и высыпал себе на ладонь оставшиеся бусины.

— Пересчитай как следует, чтобы потом не жаловаться.

Бето пересчитал глазами бусины — все правильно. Себастьян ссыпал их в баночку и передал ее Бето, взяв у него пачку денег и аккуратно пересчитав их.

Он протянул Бето руку, и тот нехотя пожал ее.

— Значит, уговор? — быстро спросил Себастьян и зашагал к выходу из сквера.

Только на пороге дома Бето вспомнил, что забыл востребовать у Себастьяна шнурок от четок. «Ничего, отдаст, когда я принесу ему сто тысяч», — подумал он.

Но Себастьян так не думал: «Нужны мне твои сто тысяч! Мне и этого миллиона хватит. А ты у меня попляшешь, когда твой отец получит письмо от старьевщика!»