Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

— Отнесите ей трубку, я не задержу ее долго, — умоляюще попросил Умберто.

— Она велела вам больше не звонить. Если вы ей понадобитесь, она сама с вами свяжется.

Себастьян позвонил Бето минут через пятнадцать после того, как мальчик отнес ему письмо от «скупщика».

— Бето, срочно надо поговорить.

— Себастьян, я не могу, — глухо буркнул в трубку Бето.

— Советую не упрямиться, это не в твоих интересах.

— О чем ты?

— О письме, которое ты сейчас получил.

Бето не сразу ответил, а когда ответил, Себастьян даже немного испугался, столько ненависти звучало в его голосе:

— Ты… ты!..

— Я, я! — «утешил» его Себастьян.

— Ворюга!

— Само собой. Не надо кипятиться. У тебя нет выхода.

— Я расскажу обо всем отцу.

— Он свернет вам шею!

— Тебе… Мы дадим ему понять, что ты проиграл много денег в карты.

Бето долго молчал, потом спросил дрожащим голосом:

— Ты, наверно, хочешь денег. Сколько?

— Миллион песо. Можно частями по сто тысяч.

— Ты с ума сошел…

— Эти четки стоят дороже.

— Почему же ты их не продашь?

— Хорош сын! Предпочитаешь потерять фамильную ценность, только бы тебя не трогали! — цинично упрекнул его Себастьян и разъяснил: — Эту вещь нельзя продать. Она есть во всех каталогах.

— Не понимаю…

— Чего понимать-то. Реликвия это! Не морочь голову! Лучше вспомни, что ты однажды уже забирался в этот дом! И твой отец один раз уже ловил тебя! Он поверит!

— Я скажу, что вы украли четки, когда были у нас.

— А мы скажем, что ты нас только для того и пригласил, чтобы свалить на нас кражу!

Куда было тягаться наивному Бето с пройдохой Себастьяном…

— Где же я возьму деньги?

— У мамочки попроси! Но чтоб завтра принес не меньше ста тысяч!

Как же Бето мог забыть день, когда, желая добыть деньги на лекарство для матушки Чоле, он по наущению того же Себастьяна проник в дом, не ведая, что это дом его отца, и был схвачен им!

Первым побуждением было побежать к Марианне и все ей выложить.

Но тот день настолько сильно врезался в его сознание, что он не решился сообщить ей о полученном письме и звонке Себастьяна.

Господи! Быть невиновным и бояться рассказать правду родной матери!

Бето понял, что он в ловушке, из которой ему так просто не выбраться…

Он решил попросить деньги у Марианны.

Дескать, на приобретение дорогих альбомов живописи. Возьмет их на время у товарища, а скажет, что купил.

— Если хочешь, я поеду с тобой, — сказала Марианна. — Вместе и выберем.

— Нет, мама, я сам.

Марианна вздохнула: для нее каждый выход с Бето был праздником. Рядом с высоченным сыном она испытывала чувство гордости, ловя пристальные взгляды прохожих, ломающих головы: сын или любовник вышагивает рядом с миниатюрной пышноволосой женщиной?..

— А каких художников ты хочешь купить? Мексиканцев? Так многие у нас есть. — Она с удовольствием произнесла их имена, довольная своими познаниями в той области, которую осваивает ее сын: — И Диего Ривера, и Давид Альфаро Сикейрос, и Хосе Клементе Ороско, и Руфино Тамайо. Они стоят на левой полке у Марисабель.

— Спасибо за справку, мама, — сказал Бето, беря у нее деньги.

Себастьян ждал его, как они договорились, на теннисной площадке. Неподалеку маячил Кики, демонстративно поигрывая кастетом.

Себастьян решил создать видимость честной игры.

Дома он аккуратно развязал тонкий узелок бечевки, на которую были нанизаны бусины, и ссыпал их в стакан, предварительно зарисовав под копирку, в какой последовательности они были нанизаны.

Взяв у Бето деньги и пересчитав их, он протянул ему одну из зарисовок (вторую он оставил себе) и высыпал ему на ладонь десятую часть бусин.

— Все по-честному! Пропорционально сумме. Шнурок и остальные четки получишь по мере уплаты, — ухмыльнулся Себастьян.

В голове-то у него созрел другой вариант: последнюю часть он сразу не отдаст, назначив новую цену. А без этих последних «ягодин», считай, что четок все равно как нет.

— И на том спасибо! — пробурчал Бето.

Что еще он мог сказать…

— Луис Альберто, мы, кажется, хотели пойти в «Габриэлу» посмотреть новую программу с Викторией? — как бы вскользь упомянула Марианна об их намерении.

— Конечно, но сейчас у меня много работы. К тому же она отбывает на гастроли на Кубу…

— Виктория звонила тебе?

— Нет… То есть да. Звонила и попросила о встрече. Я с ней виделся в «Габриэле». Забыл сказать тебе…

Марианна тут же перевела разговор на другую тему, а Луис Альберто с удивлением подумал о том, что не испытал большого желания посвятить Марианну в подробности разговора с Викторией. Хотя вскоре придется это сделать, учитывая решение взять к ним в дом Бегонию.

По дороге на работу, а дорога эта отнимала все больше и больше времени из-за чудовищных пробок в самой большой столице мира, он размышлял о причине своей недомолвки.

При всем благополучии их с Марианной нынешних отношений все-таки не прошли бесследно распри и взаимные подозрения, которые в прошлом чуть не довели их до трагических поступков.

Должно быть, он инстинктивно опасался новых вспышек ревности и поэтому машинально избегал упоминаний о своих встречах с женщинами, какими бы платоническими ни были поводы для этих встреч.

Приблизительно то же самое думала и Марианна. Она научилась почти безошибочно угадывать настроение и мысли мужа.

И все-таки она все чаще с горечью думала о том, как быстро летит время, отнюдь не молодящее ее.

Луис Альберто пользовался неизменным успехом у женщин всех сословий. Общительный и остроумный, он одинаково относился и к дамам из высшего света, и к «золушкам» на улице. За это она и любит его.

Марианна вспомнила недавнюю встречу с продавщицей лотерейных билетов Фелисией и то, как смеялся Луис Альберто, заключая с ней пари.

Кстати, надо бы наведаться на тот угол, узнать, благоволит ли судьба юной симпатичной мексиканке?

Ее образ развеял печальные мысли Марианны. «Во всяком случае хорошо, что я удержалась от дальнейших расспросов» — решила Марианна.

«Во всяком случае, хорошо бы как можно скорее рассказать Марианне о нашей с Викторией беседе», — подумал Луис Альберто, начав медленно продвигаться вместе с ожившим пятирядным потоком автомашин.

Встретиться с падре Адрианом Луис Альберто решил по многим причинам.

Старый священник был свидетелем скандала за семейным ужином, и Луис Альберто хотел посоветоваться с ним о том, как вести себя в дальнейшем с Марисабель.

Его отец, дон Альберто, уже не мог, как прежде, наставлять его. Он отошел от дел фирмы, жил затворником в дальней комнате в правом крыле дома, редко спускался к столу, часами перебирал старые фотографии, стал слезливым.

Луис Альберто не хотел тревожить отца, посвящая в семейные неурядицы, — разве мало он доставил ему волнений в былые годы…

Луис Альберто испытывал по отношению к Марисабель неподдельную отцовскую нежность. Появление ее родителей вселило в его сердце растерянность. Он чувствовал себя, как человек, который долгое время обладал тем, на что не имел права, что принадлежало не ему.

Конечно, он не присваивал девочку-сироту, он спасал ее от сиротства. И все же…

Ни Джоана, ни Карлос не давали ему повода для угрызений совести, более того, они сами немного стыдились из-за того, что их дочь должна была долгие годы жить в доме приемных родителей.

Луису Альберто эта его растерянность не давала покоя: он понимал, что ведет себя нерешительно, двойственно, устраняется по отношению к Марисабель от отцовских, еще недавно священных для него обязанностей. Это удручало его как человека делового, который всегда был готов откликнуться на любое происходящее в доме событие.

До сих пор он не отваживался серьезно говорить о поведении Марисабель и Бето с Марианной. Не хотел усугублять и без того смятенное состояние жены? Предпочитал делать вид, что ничего серьезного не происходит, и этим подбодрить сына?

Но ведь Марисабель твердо решила жить с Джоаной и Карлосом. Так и заявила! Словно никогда не принимала всерьез семью Луиса Альберто! Словно здесь к ней относились как к чужой! Словно она всегда знала, что это не ее родители! Словно только и ждала удобного момента, чтобы сказать: «Прощайте, мои дорогие ненастоящие папа и мама! Я пошла!»

Луис Альберто гнал от себя злые мысли, но ведь сказал же один мудрый юморист: «Мысли приходят в голову, потому что им некуда больше идти…»

Луис Альберто внутренне восставал против необходимости поступиться приемной дочерью: он любит Марисабель, любит по-настоящему, он «вжился» в свои отцовские чувства, утрата этих чувств тревожила его.

Вот так, сразу «поменять» бывшую всегда в его сердце и сознании дочь на внезапно обретенного сына, в существование которого он не верил даже тогда, когда Марианна заклинала его верить в это!

Он бы предпочел не столь резкий поворот… Он предпочел бы не столь быстро свыкаться с этими двумя неожиданностями, предпочел бы как можно медленнее отвыкать от дочери, как можно дольше привыкать к сыну…

И еще он хотел поделиться с падре Адрианом озабоченностью по поводу пропажи знаменитой реликвии… А еще… Он усмехнулся: вот сколько накопилось душевных забот!

Он позвонил падре Адриану и пригласил его на чашечку кофе, и тот обещал приехать в конце дня.