Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

Марисабель действительно изменилась. Ей пришлось пройти через столько неожиданных перемен в понимании самой себя и окружающих ее людей. Эти перемены — к лучшему? Или они настолько ожесточили ее, что она теперь может втайне совершать подобного рода действия?

Марианна чувствовала острую необходимость посоветоваться с кем-нибудь. Так она была устроена — в трудные минуты она всегда искала душу, которая могла бы разделить с ней ее заботы.

Марианне очень хотелось поделиться своими переживаниями с Луисом Альберто, но она боялась, что его вспыльчивость не позволит ему быть достаточно объективным.

Поговорить с Рамоной? Нет, Рамона сама первая заговаривает и если не делает этого, то от нее и слова не добьешься.

С Чоле она посоветовалась бы в первую очередь. Но та прихварывала, даже не вышла к праздничному столу, и Марианна умолила всех не посвящать ее в то, что произошло.

Дона Альберто, который столько раз на протяжении многих лет был семейным арбитром, ей тоже не хотелось тревожить.

Джоана и Карлос? Им не до нее Марианна верила, что в этот момент они прилагают все усилия, чтобы их дочь не повела себя опрометчиво.

Как в пору юности, она решила исповедаться падре Адриану.

Среди множества семей его прихода семья дона Альберто Сальватьерра на протяжении многих лет была для падре Адриана тем, что можно было назвать маленькой копией бренного земного мира.

Многие соблазны подтачивали фундамент этого дома, обитатели которого не один раз являли пример чести и добродетели.

Видел падре Адриан, как на этом поле битвы добра и зла побеждало бесчестие, но бывал и свидетелем торжества справедливости.

Старая истина: если в человеке осталась хотя бы малая толика человечности, он выкарабкается. Иногда невозможно спасти. Но всегда можно спастись.

Семейство Сальватьерра, мятущееся и страдающее, столько раз находившее в себе силы для самоспасения, было дорого душе старого священника.

Иногда он ловил себя на суетной горделивой мысли, что эта семья самим своим существованием обязана его стараниям. «Пусть уж этот грех тщеславия будет на моей совести, — сокрушенно думал священник, — нежели какой-нибудь другой…»

Он отдавал себе отчет, что вернулся из родной провинции в столицу лишь потому, что хотел до конца своих дней быть рядом с этими людьми.

А Марианна с ее открытым сердцем и добрыми помыслами была существом, особенно желанным его душе.

После скандала за столом падре Адриан чувствовал, что она прибегнет к его помощи, и принял ее с распростертыми объятиями.

Событие, нарушившее мирное течение праздничного ужина в доме Сальватьерра, не на шутку встревожило его.

— Падре Адриан! Бето и Марисабель как будто подменили, — в глазах Марианны он прочитал мольбу. — Неужели им суждено ожесточиться, возненавидеть друг друга?

— Успокойся, Марианна. Только спокойный разум может бороться с кознями.

— Какой совет я должна дать сыну?

— Я думаю, надо выждать. Пусть страсти улягутся. Сама жизнь учит людей, если их сердца и глаза открыты Всевышнему. А Бето умный и совестливый мальчик.

— Как я должна вести себя с Марисабель?..

— Думаю, теперь ты должны действовать сообща с ее родителями.

— Больше всего я боюсь, что эти события могут привести к чему-то непоправимому!

— Ах, Марианна, будто ты сама не любила, будто сама не страдала, будто Луис Альберто не подозревал тебя, а ты его в том, в чем не было вашей вины. И однако, все это позади, и вы вместе.

— Мои страдания той поры не сравнить с теперешними моими переживаниями матери…

— Конечно, Марианна, ты истинная христианка. Заботы о ближнем заставляют страдать сильнее, чем забота о себе.

— Иногда мне кажется, что над нашей семьей тяготеет вечное проклятие…

Они долго говорили в тот вечер.

Падре Адриан не знал, что посоветовать Марианне. Да и какой совет может примирить два ополчившихся друг на друга пылких сердца?

Лишь одно понимал падре Адриан: подобно врачу «скорой помощи», он должен незамедлительно начать врачевание души страждущей, и незаметно он переключил внимание Марианны на другие вещи.

— А как идут их занятия?

Марианна рассказала об успехах Марисабель в балетном училище, где с недавнего времени преподают две московские балерины, об увлечении Бето актерским мастерством, так что, скорее всего, после подготовительного курса он поступит на актерский факультет.

Луису Альберто предложили участвовать в написании сценария для телевизионного сериала, и, хотя он постоянно иронизирует по поводу увлечения домашних «мыльными операми», по всей видимости, готов соблазниться этим предложением.

— Вот его Господь и накажет! — от всей души рассмеялся падре Адриан.

Он любовался Марианной и невольно вспоминал ту провинциальную девчонку, бежавшую после смерти отца от мачехи с отцовского ранчо в Мехико, где Бог направил ее к нему, а он — в дом семейства Сальватьерра…

И еще ока сказала, что они с Луисом Альберто хотят совершить путешествие в Европу с возможным посещением России, да вот теперь, должно быть, сделать это из-за семейных неурядиц удастся не скоро…

— Ну-ну, не надо так мрачно смотреть на вещи! — улыбнулся ей на прощание падре Адриан.

На сердце у него было неспокойно: несомненно этот дом ждут новые испытания.

Письмо от Жуаниты напомнило Луису Альберто месяцы, проведенные в Бразилии, когда он руководил строительством, принесшим его семейству большие доходы.

Дон Альберто был несказанно рад тому, что сын, приняв это решение, порвал со своей разгульной жизнью сынка богатых родителей.

То время было сопряжено с большими душевными переживаниями Луиса Альберто, ревностью, ненавистью и любовью к Марианне…

В день вылета отменили рейс, и, вернувшись домой, он застал там Леонардо, который на протяжении долгих лет симпатизировал Марианне и пришел повидать ее.

Марианна была беременна и, почувствовав себя плохо, потеряла сознание и едва не упала — хорошо, что Леонардо ее подхватил.

Вошедший Луис Альберто, не разобравшись в происходящем, обрушил на Марианну поток проклятий.

— Вы только и ждали, чтобы встретиться! Не успел муж выйти за порог, а уж любовник в спальне! — кричал он.

Сколько раз с мучительным стыдом вспоминал он эту сцену… Вот и сейчас Луис Альберто зажмурился и криво усмехнулся: очень уж смахивало это воспоминание на дурной спектакль!..

Как бы там ни было, а он улетел с мыслью навсегда порвать с Марианной.

Его ангела-хранителя на Амазонке звали Жуанита.

Она работала учетчицей.

Луис Альберто вздрогнул, словно увидел наяву ее неповторимо прекрасное лицо, короткую стрижку, дивную форму затылка и посадку головы.

Его ладони вспомнили ее плечи, пальцы — шелковистость ее волос, грудь — два прикосновения ее жарких сосков. Мелодия ее португальской речи, близкой его родному испанскому языку, терпко ласкала его слух.

Вся она умещалась в ее имени — Жуанита…

Она понимала его переживания и раздумья о Марианне и никак не вмешивалась в них. Просто была каждый вечер и каждую ночь рядом.

Так приятно было, закрыв глаза и обнявшись, стоять с нею под тепловатым душем…

Было ли это изменой Марианне? В ту пору он ненавидел ее, ослепленный ревностью, желал ей всего самого наихудшего… Конечно, это было измена… Но какая сладкая!

«Луис Альберто, — пожурил он себя, — а ты законченный циник!»

И вот письмо от Жуаниты. Она пишет, что городок разросся, теперь это один из пунктов модного туристского маршрута. Она работает в отеле. У нее семнадцатилетняя дочь. Последняя новость была жирно подчеркнута. А назвала она ее Луиса. «Не правда ли, красивое имя?» Этот лукавый вопрос заставил Луиса Альберто поежиться, однако, вспомнив игривый нрав Жуаниты, он не стал тревожиться по поводу совпадения своего имени и имени незнакомой ему дочери Жуаниты.

Она писала также, что коттеджи выдержали испытание временем, и, если он хочет, она могла бы прислать для его фирмы отзывы о качестве этих построек…

В конверт была вложена фотография: Жуанита с дочерью Луисой.

Нет, лучше бразильянок только мексиканки!..

Из-за домашних передряг Луис Альберто вспомнил про звонок Виктории не сразу, а вспомнив, решил как можно скорее повидать ее.

В обеденное время он приехал в ресторан «Габриэла» у входа в который висел большой плакат с броским заголовком «Эротическое шоу». В центре плаката была помещена фотография сильно обнаженной Неукротимой Виктории, и Луис Альберто невольно приосанился. Впрочем, только ли он чувствовал прилив сил при виде этого прелестного существа!

Войдя со служебного входа, он справился у одной из пробегавших артисток, нет ли здесь Виктории. Та не успела ответить, когда за спиной он услышал неповторимый чувственный голос Виктории, только что вошедшей вслед за ним.

Она была в облегающей бархатной куртке яблочного цвета, с большими металлическими пуговицами, и в брюках, которые, плотно обтягивая то, что пониже крестца и повыше ляжек, переходили в просторные мотающиеся штанины, не закрывающие точеных щиколоток. На ногах у нее были испанские плетенные из веревки сандалии «альпаргатас» с обмотанными вокруг щиколоток зелеными лентами.

— Что вам угодно, сеньор? — шутливо нахмурившись, спросила Виктория, подставляя щеку для поцелуя. Однако в ее глазах он увидел испытующую настороженность.

— Бип-бип-бип-бип… — загудел, подражая сигналам отбоя, злопамятный добряк Луис Альберто.