Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

Себастьян несколько раз отлучался в туалет, полушутливо ссылаясь на то, как четко реагирует его организм на хорошее пиво. По-кошачьи, почти неслышно сбегая по лестнице, он зорко посматривал по сторонам, заглядывая в приоткрытые двери спален.

В глубине полутемного коридора, напротив туалета, он увидел невысокую дверь, приоткрыл ее и заглянул вовнутрь.

Это была «литературная камера» Луиса Альберто. На ее стенах висели портреты доньи Елены и дона Альберто и несколько картин. В углу внимание Себастьяна привлек небольшой старой модели несгораемый ящик. Сделав три больших шага, он подскочил к нему и заглянул вовнутрь. На полках лежали какие-то папки с документами, чековая книжка, из-под которой выглядывали несколько звеньев металлических четок.

Он потянул за них и увидел всю гирлянду дивной работы с вмонтированными в каждую «ягодинку» миниатюрными лаковыми сюжетами Евангелия. Чутье подсказало Себастьяну, что наиболее интересная для него здесь вещь — эти четки. И не потому, что, скорее всего, они были сделаны из драгоценного или полудрагоценного металла или сплава, а потому, что являлись реликвией.

Положив четки во внутренний карман, Себастьян выскользнул из комнаты, прикрыл дверь и шмыгнул в туалет.

Когда он вернулся, то увидел, что Кики успел опростать почти полдюжины банок с пивом.

Пора было ретироваться. К тому же, возвращаясь из туалета, он увидел, что в гостиной почти все готово к началу ужина, а в прихожей Марисабель, Джоана, Марианна и Луис Альберто поочередно обнимают высокого загорелого мужчину, по всей видимости, отца Марисабель — Карлоса.

Бето смущенно извинился перед Себастьяном и Кики за то, что пригласил друзей, не зная о назначенном семейном ужине.

Себастьян, незаметно толкнув Кики, сказал, что им тоже пора. Пусть Бето не беспокоится, он славный парень! Только нельзя ли перед уходом сделать один звонок?

Бето подал ему трубку беспроволочного телефона, и Себастьян набрал номер Лили.

— Тетя Эулалия? Это я, Себастьян. Так я заеду к вам? Ладно? — И повесил трубку. Этих слов было достаточно, чтобы через некоторое время после их ухода в дом Сальватьерра позвонил «доброжелатель».

За праздничным столом семейства Сальватьерра сошлись вместе те же люди, что и на лужайке перед храмом падре Адриана в день венчания Джоаны и Карлоса.

Был за столом и падре Адриан.

Он сказал несколько слов.

— Дети мои, помимо кровного родства существует еще одно, более крепкое, это родство во Христе, родство душ. Трудно приходится людям. Часто поднимаются они брат на брата. Вот почему духовное ваше родство так радует мое сердце и сердца тех, кто вас знает. Будьте счастливы, дети мои!

Луис Альберто показал всем большую фотографию, оставленную ему Бласом Кесадой. Фотография пошла по рукам, каждый хвалил другого, находя изъяны в своей позе, выражении лица или в жесте.

Марианна грустно улыбнулась, увидев на фотографии стоящих рядом счастливых и улыбающихся Марисабель и Бето. Она посмотрела через стол на Джоану, прижавшуюся к Карлосу, но та опустила глаза. Марианна поняла: Джоана обеспокоена чем-то, чего она, Марианна, не знает, и самим сердцем почувствовала, что это связано с Марисабель.

Те же самые люди, но за это короткое время что-то изменилось в них и в их отношениях, в центре которых находились Марисабель и Бето.

Их одновременное притяжение и отталкивание во многом напоминало то, что происходило с самой Марианной и Луисом Альберто. Словно все вернулось на круги своя, словно законом природы является повторение одних и тех же страстей, радостей и печалей…

Будут ли они в конце концов счастливы, будут ли принадлежать друг другу?

Жизнь летела вперед на крыльях вечности и несла их в неизвестность.

Марисабель решила не объявлять пока о намерении выйти замуж за Умберто. Не потому, что она вновь отказалась от этой идеи, а чтобы позволить Джоане и Карлосу насладиться своим праздником.

Ее ровное отношение к Бето, которое так его обнадежило, свидетельствовало лишь о ее стремлении к покою.

Вошла Мария и позвала Марисабель к телефону…

Она отсутствовала ровно столько, сколько потребовалось, чтобы, услышав чужой голос, домчаться до почтового ящика, достать желтый пакет, извлечь из него фотографии и записку и вернуться в гостиную.

Она подошла к Бето, который, улыбаясь, поднялся ей навстречу из-за стола, и резко ударила его ладонью по щеке.

Повернулась к Марианне и передала ей желтый пакет.

Бето лежал в своей комнате на кушетке, отвернувшись лицом к стене.

— Бето, я допускаю, что ты мог увлечься Лили, — сказала Марианна, присевшая рядом с ним. — Может быть, даже увлечен до сих пор. Но почему тогда ты продолжал делать вид, что ухаживаешь за Марисабель? Ведь это недостойно.

Бето молчал. Злополучные фотографии, которые несколько минут тому назад нарушили мирный ход праздничного вечера, прервали для него нечто более важное.

Бето понимал, что это конец.

Он не знал, что придумать, как убедить Марисабель в том, что она больше всех на свете радует его сердце. Ломал голову, кто мог совершить эту подлость?

Ему стало казаться, что он догадывается.

— Здесь определенно замешано лицо, заинтересованное в твоем разрыве с Марисабель, — сказала Марианна.

— Об этом нетрудно догадаться, — буркнул Бето, не поворачиваясь.

— Но этот человек не мог бы снять то, что он снял, если бы ты не поддался на уговоры Лили поехать с ней в парк Чапультепек.

— Главное, он знал о том, что я буду там…

Бето повернулся к Марианне.

Она отшатнулась, увидев лицо сына: глаза покрасневшие, колючие, губы дрожат.

И это ее сын! Еще недавно само воплощение кротости и добродушия!

— Мама, наиболее заинтересованное лицо в разрыве моих отношений с Марисабель, — отчеканил Бето, — это… сама Марисабель!

Он вскочил и направился к двери. Марианна, опередив его, преградила ему дорогу.

— Бето! Никто не позволил тебе оскорблять мою дочь! — решительно сказала она.

— Твою дочь… — презрительно скривив губы, процедил Бето.

— Да, мою приемную дочь, которую я люблю, как тебя!

— Это она все подстроила! — Бето, закрыв глаза, топнул ногой. — Чтобы оправдать то, что она принимает ухаживания этого тюленя Умберто!

Вошедший Луис Альберто слышал последние слова. Кивком головы он попросил Марианну оставить его наедине с сыном.

Он подошел к Бето и положил ему руку на плечо.

Бето порывисто обнял его. Разрыдался.

— Успокойся, сын. Давай поговорим, как мужчины. Я виноват перед тобой…

Бето вытер кулаком глаза и посмотрел на отца. Во взгляде юноши он прочитал мольбу о помощи.

— Я виноват в том, что из-за своей гордыни потерял тебя и долгие годы не мог быть рядом, не мог по-отцовски объяснить тебе многие вещи. Ты не защищен от человеческой злобы, от коварства тех, кто желает построить свое благополучие на чужом страдании.

— Отец, я уверен, что фотографа наняла Марисабель!

— Мы попробуем поразмышлять на эту тему, — Луис Альберто усмехнулся (и придет же такое в голову!), закурил и машинально протянул пачку сыну.

— Я не курю, папа, — сказал Бето.

— Вот видишь, Бето, какой я отец! — горько усмехнулся Луис Альберто. — Не знаю привычек сына.

Он продолжал:

— Мы попробуем догадаться, кто бы это мог сделать. Хотя факт остается фактом, у вас с Лили была… близость, которую кто-то использовал в своих интересах.

— Отец! Прогулка с девушкой, ее желание поцеловать ты называешь близостью?

— Успокойся. Не это главное: Самое важное, чтобы ты отдавал отчет своим чувствам, своему отношению к Марисабель и, что бы ни происходило, верил в чистоту своих намерений. — Луис Альберто удрученно помотал головой. — Если бы ты только знал, каким болваном бывал твой отец! Сколько раз я попадался в подобные ловушки!.. — Он поморщился, вспомнив о письме из Бразилии, привезенном Джоаной.

В этот вечер они говорили долго. О многом вспомнил Луис Альберто, конечно утаивая некоторые особенно «горячие» подробности.

Предположение Бето он отверг.

— Я думаю, это подстроила Лили, — сказал Луис Альберто. — Один выстрел, поражающий две мишени… Марисабель порывает с тобой, что на руку Лили. И одновременно это на руку Умберто, который добивается благосклонности Марисабель.

Луис Альберто посмотрел прямо в глаза сыну.

— И если это так, то я бы хотел, чтобы это было тебе уроком на всю жизнь. Мы не можем быть игрушками в чужих руках. — Он улыбнулся и подмигнул Бето. — Особенно в руках нежных мошенниц.

В комнате у Марисабель Джоана беседовала с дочерью.

— Мама, — твердо сказала девушка. — Я больше не хочу здесь оставаться. Пожалуйста, возьмите меня с папой к себе.

— Ты подумала, какую боль ты причинишь Марианне и Луису Альберто? — спросил Карлос.

— Они поймут меня. В конце концов приятно ли им переносить все, что происходит у них на глазах? А может быть, вы с папой не…

Она не окончила фразу, вовремя поняв, насколько жесток и несправедлив упрек, который она хотела бросить недавно соединившимся родителям.

Джоана догадалась, что хотела сказать дочь; вам-де удобнее, чтобы я жила не с вами, хлопот меньше.

И быстро сказала, спасая дочь от ее поспешного подозрения, которое та сама себе никогда бы не простила:

— Хорошо. Ты права. Дай мне одну неделю, чтобы все как следует устроить.

Слова Бето о том, что Марисабель могла нанять фотографа для слежки за ним, сначала возмутили Марианну. Но не были ею забыты.