Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

Джоана отсутствовала. Луис Альберто? Он наверняка сочтет ее жалобы смешными. Близких подруг, кроме Лили, не было. Так ведь и ей не поплачешься: она-то и стала разлучницей!

Вот почему Марисабель стала искать общения с Рамоной.

Глаза Рамоны источали не только житейскую мудрость. Казалось, заглянув в ее глаза, можно было увидеть край света и то, что за ним. Увидеть былое и будущее.

Так оно и было.

Недаром сама Рамона считала себя колдуньей, гадалкой, пророчицей. Когда она впервые почувствовала в себе эту силу, она испугалась.

Не к лицу христианке заглядывать в будущее, о котором ведомо лишь Господу Богу. Но в жилах ее текла кровь народа, чьи дети лишь несколько веков назад всецело доверяли себя и свою судьбу жрецам и прорицателям.

Нет, она не считала большим грехом следовать своему неодолимому желанию — помогать ближним в их душевных и физических страданиях.

Только одно не могла она себе простить: что не уберегла свою Эстерситу и ее ребеночка от гибели.

То, что у Марисабель нога в порядке, Рамона тоже поняла, но по-своему, чутьем. И силой воли заставила девушку первой заговорить с нею, открыться ей.

— Рамона, — попросила ее Марисабель, выглянув из комнаты. — Не сваришь ли ты мне кофе по-твоему?

Рамона варила кофе как все, только добавляла в него то одну, то другую ароматическую травку, как ее учила бабка, отчего кофе получался на диво душистым. Не говорила она только никому, что каждая из трав имела какое-нибудь особое «охранное» свойство: раскрытие тайны привело бы к утрате травой ее силы.

В этот раз она бросила в закипавший кофе «приворотную» травку, наделявшую того, кто ее отведает, неотразимой притягательностью.

Марисабель с наслаждением вдохнула терпкий аромат.

— Рамона, почему мужчины такие обманщики?

— Бето совсем другой, — без обиняков сказала Рамона. — Он не умеет притворяться. А если и делает что-то не по-твоему, так это из гордости.

— Я догадываюсь об этом, но не могу пойти ему навстречу. Словно какая-то сила мешает мне, и я делаю то, что не хочу делать.

— Тебе нравится Умберто?

— Только тем, что я нравлюсь ему.

Глаза Рамоны затуманились, она покачнулась, коснувшись рукой стены, и тихо заговорила:

— Солнце печет… Море синее-синее… Ты ему на живот краба… А он тебя обнимает и целует… Его веслом хотят ударить!.. Жив остался… Точно, остался живым…

Рамона вздрогнула и очнулась.

— Рамона! Господь с тобой! Ты о чем? — испуганно спросила Марисабель.

— Не помню… Все у вас будет хорошо… Только не сразу.

Об этих словах Марисабель вспомнит однажды и удивится.

Но случится это не скоро…

Виктория успела вовремя.

Она нашла Бегонию на полу возле телефона. Вызвала «скорую помощь».

Доктор осмотрел девушку и определил обострение болезни. Наказал неусыпно следовать предписаниям, соблюдать определенный режим питания, точно по часам делать инъекции.

И главное, избегать волнений.

Бегонию перенесли на диван, бледную, слабую. У нее было виноватое выражение лица, она не хотела доставлять сестре беспокойство. И еще в ее глазах Виктория увидела тень страха.

— Что-нибудь случилось в мое отсутствие?

Бегония кивнула, взяла карандаш и написала в большой тетради, всегда лежавшей у нее под рукой:

«Кто-то приходил».

— Надеюсь, ты не открывала? Мы ведь условились, что, когда меня нет дома, ты никому не открываешь.

Бегония кивнула и написала:

«Но он долго стоял у дверей».

— Может быть, не он, а она?

«Нет, он».

— Откуда ты знаешь?

Бегония поднесла два пальца к губам и медленно почмокала, подражая курильщику.

— А женщины разве не курят?

Бегония пальцами показала длину и толщину того, что курили, — по всему выходило, что это была сигара.

— Он курил сигару?

Бегония покивала головой.

— Ты ведь не видела!

Бегония поднесла палец к носу и, закрыв глаза, смешно подвигала ноздрями: она определила сигару по запаху.

— Он стучал?

Бегония отрицательно покачала головой и написала:

«Он вставил в замочную скважину ключ». Остальное она показала: то, как нарочно уронила на пол книгу, как тот услышал звук падения книги и убежал.

Все это встревожило Викторию.

Но, улыбнувшись, она сказала:

— Наверно, кто-то ошибся дверью.

Виктория помогла сестре раздеться и уложила ее в постель. Она прилегла рядом, обняла ее и тихо запела на баскском языке колыбельную, которую пела им мать:

Баю-бай, настала ночь,

звезды в небо вышли.

Обязательно помочь

должен нам Всевышний…

Бегония прижалась к ней и вскоре уснула.

Виктория тихо прошла на кухню, плотно закрыла дверь и позвонила.

— Слушаю вас, — раздался в трубке молодой женский голос.

— Позовите, пожалуйста, дона Луиса Альберто.

— Его нет дома. Что ему передать?

— Нет, ничего… Я позвоню позже. — И положила трубку.

Она подумала, что поступила неделикатно, надо было назваться. «Ничего, — решила она, — я извинюсь и скажу, что звонила я».

Из головы не выходил ключ, который некто вставил в замочную скважину их двери.

Запасные ключи были только у домохозяйки. Но она не курила сигары.

Решение Виктории позвонить Луису Альберто возникло сразу, и она обрадовалась этому решению.

Еще не зная, каким будет результат, она успокоилась. Этот человек, его семья, его дом излучали надежность, казалось, были образцом порядочности.

Вот и решила поделиться именно с Луисом Альберто своими страхами, спросить совета именно у него.

После гибели старого дока Висенте она чувствовала себя такой одинокой… А тут еще опасения, связанные с состоянием здоровья сестры.

Блас Кесада неожиданно объявил о пятнадцатидневных гастролях кабаре «Габриэла» на Кубе. Виктория считала, что это время Бегония во что бы то ни стало должна провести в специальном пансионе, где ее будет опекать опытный медицинский персонал. Но ее средств на это не хватит…

Неведомый звонок насторожил Марисабель.

Женский голос, после небольшой паузы попросивший к телефону Луиса Альберто, и нежелание звонившей назваться пробудили в ней подозрение, которое она тут же попыталась прогнать.

Она хорошо помнила, чего стоили Марианне и Луису Альберто ее нервные фантазии.

Она уже не та. Повзрослела, набралась небольшого душевного опыта. Убедилась в опасности опрометчивых суждений.

Она теперь понимает, что не все женщины, которые домогаются внимания мужчин, и не все мужчины, беседующие с женщинами, преследуют низменные плотские цели.

И все же…

Почему бы незнакомке не назвать себя? Марианне и Луису Альберто звонят многие люди. Они представляются, оставляют свои телефоны, адреса и просьбы. Ведь это частный дом, и каждый визит незнакомца (а телефонный разговор — тот же визит) должен начинаться с вручения визитной карточки. Любое анонимное вторжение в частную жизнь предосудительно!..

Марисабель показался знакомым этот приятный, чем-то встревоженный молодой голос. Он располагал к себе.

И все же…

Это «и все же», эта недоверчивость, вопреки ее сопротивлению тайно обитавшая где-то в самой глуби ее сознания, тревожила Марисабель.

«Может быть, я больна? Говорят, что подозрительность — признак душевного расстройства, а ревность близка к шизофрении», — изводила себя девушка догадками.

Она решила не говорить Луису Альберто об этом звонке.

Вскоре после прихода домой Луису Альберто позвонил человек, представившийся начинающим сценаристом Альфонсо Кесадой. Он попросил о встрече по интересующему его творческому вопросу.

— Простите, куда вы звоните?

— В дом сеньора Луиса Альберто Сальватьерра…

— Да, но моя фирма — строительная.

Человек на другом конце провода добродушно рассмеялся.

— Я понимаю, мой звонок может показаться вам более чем странным, хотя, уверяю вас, я отдаю себе полный отчет в том, с кем я разговариваю и с какой целью хочу отнять у вас полчаса. И, ради Бога, не подумайте, что я ищу встречи с вами из меркантильных интересов. Повторяю, мой интерес чисто творческий.

Луис Альберто, подумав, предложил Альфонсо Кесаде повидаться через час в ближайшем кафе «Фламинго» и назвал адрес.

Он не любил тянуть с тем, что попахивает неизвестностью.

Там они и встретились.

Луису Альберто понравился чуть сутуловатый плечистый бородач в темных очках. Он говорил с небольшим карибским акцентом: Мексика — место встречи многих стран испанского языка.

Обменялись визитными карточками.

— Может быть, вас удивит то, что я скажу вам, уважаемый дон Луис Альберто. Но я хотел бы предложить вам сотрудничество в создании сценария телевизионного сериала о жизни современной семьи.

Луис Альберто расхохотался.

— Соавторство в качестве кого?

— В качестве прообраза героя и соавтора в написании сценария.

Луис Альберто удивленно захлопал глазами. Он и его семья — тема для телевизионной сплетни? Да он что — сумасшедший, этот скромно улыбающийся и, по всей видимости, не такой наивный сценарист, поглаживающий усы так, будто они у него приклеенные и вот-вот отвалятся!

— Вот уж неожиданное предложение! Но почему именно я? — вежливо спросил он, в то же время подумав: «Может быть, он узнал от кого-нибудь о моих литературных упражнениях?»