Даниэла Стил - Счастье

Олли долго ничего не говорил, а только слушал болтовню детей: про то, как готовили ужин, воздушную кукурузу, про квартиру Сары. Даже Сэм повеселел: ему явно пошло на пользу свидание с матерью. Все дети имели ухоженный вид, а у Сэма волосы были причесаны именно так, как нравилось Оливеру. Ему было больно смотреть на них, словно заново родившихся после общения с матерью и снова отвергнутых. Он не хотел слышать о том, как было здорово, какая мама красивая, как она много занимается, какой у нее симпатичный садик. Он хотел слышать только о том, как сильно она тоскует по ним всем, и особенно по нему, когда она вернется, как ненавидит Бостон и жалеет, что туда поехала. Но теперь Олли знал, что не услышит этого никогда.

Полет в Нью-Йорк проходил скверно, но дети, казалось, даже этого не заметили. Домой добрались к восьми. Агги ждала их с ужином. Они рассказали ей все про Бостон, про то, что делала мама, что она говорила, чем она вообще занимается. Наконец Олли не выдержал. Он поднялся из-за стола и швырнул на пол свою салфетку. Дети в изумлении уставились на него.

– Мне осточертело все это слушать! Я рад, что вы отлично провели время, но, черт побери, неужели нельзя поговорить о чем-нибудь еще?

Ребята подавленно притихли, а Оливера вдруг охватило смущение.

– Извините... Я... так...

Он оставил их и пошел наверх, прикрыл дверь своей комнаты и сидел там в темноте, глядя в окно на луну. Больно было слушать их бесконечные разговоры о ней. Они снова нашли ее. А он потерял. Часы уже нельзя было повернуть вспять. Она его больше не любит, хотя по телефону убеждала в обратном. Все кончено. Навсегда.

Так он сидел, не зажигая свет, на кровати, кажется, довольно долго. Потом лег и стал глядеть в потолок. Еще через некоторое время раздался стук в дверь, она приоткрылась и появилась Мел, но сначала она не разглядела отца.

– Папа!

Она зашла в комнату и увидела его, лежащего в лунном свете на кровати.

– Извини... мы не хотели тебя расстроить... просто...

– Я знаю, детка, я знаю. Вы имеете право радоваться. Она же ваша мама. На меня просто что-то нашло в тот момент. Даже папы иногда теряют самообладание.

Олли сел, улыбнулся ей и зажег свет. Ему было неловко, что дочь обнаружила, как он хандрит в темноте.

– Просто я по ней очень тоскую... как вы тосковали...

– Но, папа, она говорит, что по-прежнему любит тебя. Мел вдруг стало жаль отца, у него было такое тоскливое выражение глаз.

– Вот и замечательно, дорогая моя. Я ее тоже люблю. Просто иногда трудно понять происходящие перемены.

«...Когда теряешь кого-то очень любимого... когда чувствуешь себя так, словно кончается вся твоя жизнь...»

– Но я привыкну.

Мелисса кивнула. Она обещала матери, что будет помогать ему в меру своих возможностей, и была к этому готова. Она в этот вечер уложила Сэма спать с его мишкой, сказав, что папу надо оставить в покое и лечь в свою постель.

– А что, папа заболел? Мел покачала головой.

– Он сегодня странно себя вел, – допытывался Сэм. – Он был очень обеспокоен.

– Папа просто расстроен, вот и все. Я думаю, он переживает свидание с мамой.

– По-моему, было классно.

Он радостно улыбнулся, обнимая мишку. Мел улыбнулась ему, чувствуя себя совсем взрослой.

– По-моему, тоже. Но я думаю, что им, родителям, тяжелее.

Сэм кивнул, будто тоже это понимал. А потом спросил сестру о том, о чем не решался спросить у мамы и папы:

– Мел... как ты думаешь, она вернется?.. Ну, как раньше... сюда, к папе и ко всем...

Сестра долго не отвечала ему, стараясь понять, что ей подсказывали ум и сердце, но, как и для ее отца, ответ для нее был уже ясен.

– Не знаю... но думаю, что нет.

Сэм снова кивнул. Теперь, после свидания с мамой, ему было легче с этим свыкнуться. Она обещала, что через пару недель он сможет опять к ней прилететь, но ничего не сказала, что сама приедет к ним в Перчес.

– Как думаешь, папа на нее очень сердится? Мел покачала головой:

– Нет, я думаю, ему просто грустно. Поэтому он и психанул за ужином.

Сэм еще раз кивнул и улегся на подушку.

– Спокойной ночи, Мел... Я тебя люблю.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его, и ласково погладила по голове, в точности как делала Сара в Бостоне.

– Я тебя тоже люблю, хотя ты иногда и вредничаешь.

Они оба рассмеялись. Мел выключила свет, закрыла за собой дверь, а когда возвращалась в свою комнату, то увидела, как Бенджамин вылез в окно и быстро спрыгнул на землю. Мел за ним наблюдала, но не сказала ни слова. Она только опустила жалюзи и легла. Ей было о чем подумать, как и всем им в эту ночь. Все они долго не спали и думали о Саре. А что касается «прогулки» Бена, то Мел решила, что это его личное дело. Впрочем, легко было догадаться, куда именно отправился брат. Несмотря на все еще действовавший запрет, он отправился к Сандре.

Дафна вошла в кабинет Оливера на следующее утро, в начале одиннадцатого, и сначала подумала, что у него все в порядке. Она знала, что Олли на уик-энд возил детей в Бостон к Саре.

– Ну и как?

Но едва она задала вопрос, как увидела ответ в глазах своего коллеги и друга.

– Лучше не спрашивай.

– Извини. Мне очень жаль.

Ей в самом деле было жаль и его, и детей.

– И мне тоже. Ты уже подобрала слайды?

Дафна кивнула, и опасной темы они больше не касались. Они работали без перерывов до четырех часов, работа наконец принесла Олли облегчение. Это было замечательно – не думать о Саре и даже о детях.

В тот вечер он вернулся домой в девять, так было и в последующие дни. Они срочно готовили материалы для важного клиента. Однако теперь дети были в порядке.

Через три недели после первого визита Сара снова пригласила ребят в Бостон, но на этот раз Оливер с ними не полетел. Он отправил Мел с Сэмом. Бенджамин уже запланировал катание на лыжах с друзьями и не хотел его отменять.

Вечером в пятницу Олли вернулся поздно. Дома было тихо и темно. Даже Агги отпросилась на несколько дней и уехала к сестре в Нью-Джерси. Одиночество было непривычно, но в то же время давало возможность передохнуть. С тех пор как Сара уехала, миновало три месяца, три месяца забот, плача, беспокойства, ежечасной ответственности и ежедневной спешки из Перчеса в офис и обратно. Иногда ему казалось, что Дафна права. Переезд в Нью-Йорк решил бы многие проблемы, но Олли считал, что семья к этому не готова. Может, через год или два... Глупо было загадывать так далеко, когда Сары не было. Его жизнь напоминала выжженную пустыню.

В субботу вечером Олли поужинал со своим отцом, а в воскресенье пополудни поехал навестить мать. Она являла собой удручающее зрелище и говорила только о том, что хочет вернуться домой, работать в садике. Она не совсем понимала, где находится, но в некоторые моменты, казалось, сознание к ней возвращалось.

– Как тебе живется, папа? – спросил Олли у отца в тот вечер, когда они отправились на ужин.

– Помаленьку, – усмехнулся тот. – Ужасно одиноко без мамы.

Олли вздохнул и грустно улыбнулся ему в ответ:

– Я тебя понимаю, папа.

Какая-то ирония была в том, что они оба теряли жен в одно время. Ирония, трагедия и бесконечная боль.

– По крайней мере у тебя есть дети для компании.

– Ты бы чаще приезжал повидаться с ними. Сэм по тебе ужасно скучает.

– Может, завтра во второй половине дня?

Но Олли объяснил, что Мел с Сэмом в Бостоне с матерью.

И на этот раз они вернулись в прекрасном настроении, но Мел предупредила брата, чтобы при папе он слишком не увлекался рассказами о поездке. И специально велела не упоминать Жан-Пьера. Это был друг Сары, который заходил к ней в субботу вечером. Мел подозревала, что он неравнодушен к их матери. Ему было двадцать пять лет, он окончил университет во Франции, всех ужасно смешил, рассказывал анекдоты и из всякой всячины приготовил вкусную пиццу. Сэм считал, что он классный парень, но Мел заверила брата, что папа не хотел бы о нем слышать.

– А как ты думаешь, у него с мамой любовь?

Сэм всегда был любопытным; ему показалось, что они целовались, когда однажды он зашел на кухню взять банку кока-колы.

Но Мел поспешила опровергнуть его теорию.

– Не говори глупости.

Оба были радостно возбуждены еще и потому, что Сара пообещала им поездку на весенние каникулы.

– Как думаешь, куда мы поедем? – спросил Сэм.

– Не знаю, видно будет.

В конце концов, Сара решила забрать их всех на неделю кататься на лыжах в штат Массачусетс. Даже Бенджамин согласился с ними поехать. Буквально за пять дней до их отъезда Оливеру на работу позвонили из школы, в которой учился Бен. Оказалось, что парень уже не один месяц прогуливает уроки и может лишиться аттестата.

– Бенджамин?

Оливер был в недоумении. Его вызвали к телефону с собрания, и он испугался, что с Беном произошел несчастный случай.

– Это невероятно. Он всегда считался одним из лучших учеников.

– Но не теперь, мистер Ватсон, – заметил заместитель директора. Звонил именно он. – С января мы практически не видели его на занятиях. В этом полугодии у него незачет почти по всем предметам.

– Почему же вы мне раньше не позвонили? Зачем было так долго ждать?

Оливер был возмущен и зол: на сына, на себя, на школу, на Сару, которая заварила всю эту кашу. Казалось, что бедствия никогда не кончатся.

– Мы на протяжении трех месяцев слали вам уведомления, но вы не отвечали.

«Ах, сукин сын...»

Олли моментально понял, что произошло. Бенджамин их скрыл от отца, чтобы тот ничего не знал.

– А что с его документами в колледж?

– Не знаю. Мы, конечно, уведомим вузы, которые он указал в заявлении, он ведь раньше всегда был сильным учеником. Мы понимаем, что в его случае имеются смягчающие обстоятельства. Может, если он согласится позаниматься летом... Во всяком случае, все будет зависеть от последнего полугодия.