– Немо, и Дори, и Симба, и…

– Симба – это мультяшный лев, – хмыкнула Иви. – Вспоминай мультяшных рыб.

Медленно, затаив дыхание, я повернулась к ней.

– А разве в море не водится рыба-лев?

Она пожала плечами.

– Может, и водится. Ладно.

Кора смотрела на сестру с бесконечным терпением.

– Львы золотистые, и рыбки тоже золотые, так что можно называть рыбку как льва.

– Да все равно.

Я притворилась, что глубоко задумалась.

– Что у нас еще золотое? Или желтое? Подсолнухи. Масло. Своих рыбок я назову Подсолнух и Масло. Ага, и апельсиновый сок. Одну рыбку будут звать Апельсиновый Сок.

Иви подошла к краю пруда.

– Я назову свою рыбку Гной. Он тоже желтый.

– Соплю не забудь, – предложила я. – Сопли бывают желтые.

У нее задрожал уголок рта. Она не смогла сдержаться.

– Гной и Сопля. Круто. Золотые рыбки Гной и Сопля. Ага!

– Ну вы грубые! – запищала Кора, хихикая.

– И еще Пи-пи, – пропела я. – Обязательно нужно назвать одну рыбку Пи-пи.

Для Коры это была лучшая шутка на свете. Детей такие вещи смешат до истерики, Кору трясло от смеха. Даже Иви улыбнулась. А когда я ткнула ее локтем – девчоночий вариант похлопывания по спине – она ткнула меня в ответ. Мы снова были друзьями, по крайней мере пока.

– Рыбка Пи-пипка, – повторила Кора и расхохоталась. Мы с Иви улыбнулись друг другу и закатили глаза. И где-то в середине нашего радостного момента я снова услышала шепот бабушки, притворяющийся моими мыслями. Этот старый коровий пруд больше не будет прежним. Ты будешь смотреть на него и вспоминать, как вы смеялись над рыбками. Ты запомнишь, и девочки тоже запомнят. Память о смехе, об ощущении, что тебя любят, навсегда останется в этой воде.

Внезапно мне очень захотелось позвонить Томасу и сказать, что мы его очень любим.

Томас

Маркус Джонсон и я стояли у Граунд Зироу, глядя через забор на развороченный грунт там, где когда-то стояли башни. Холодный зимний ветер хлестал по лицу. Маркус, пожарный из Нью-Йорка, работал здесь с 11 сентября и не уходил со смены несколько месяцев. Мы стали друзьями, вместе копаясь в крови и пыли руин. Он потерял здесь друга и был полон решимости не потерять меня. Именно Маркус в тот первый день протянул мне респиратор и сказал:

– Носи, не снимая, Меттенич, иначе твои легкие превратятся в кусок сырого мяса. Тут в воздухе полно дерьма, которое вполне способно нас убить.

Благодаря Маркусу я не вошел в число тех тысяч работников Граунд Зироу, которые получили проблемы с легкими. Он тоже.

– Какого черта тут произошло? – устало спросил Маркус, облокотившись на перила. Вытянув руку вперед, он разжал ладонь, и холодный ветер унес к руинам кроваво-красные лепестки розы. – Мужик, мы хоть когда-нибудь узнаем, что тут на самом деле произошло? И можно ли было это остановить?

Я взял у него розу, сжал в ладони и отпустил лепестки в полет.

– Близкие, которых мы здесь потеряли, мертвы. Это единственное, что можно знать наверняка.

– Власти все грызутся по поводу того, что делать с этой вот городской собственностью.

– Я знаю. Меня просили прокомментировать дизайн мемориала. Я сказал, что мне все равно, что они здесь построят. Мне не нужен мемориал, чтобы помнить о том, что случилось, и какое бы архитектурное чудо они ни впилили на месте башен, при взгляде на это место я буду видеть только башни – и больше ничего.

Маркус кивнул.

– Застройщики будут биться за право собственности еще не год и не два. Жадные ублюдки.

– Пока что это всего лишь проект реставрации. Для всех, кроме погибших здесь людей и тех, кто потерял любимых, это историческое место, где туристы могут сделать фотографии и накупить открыток.

– А может, это и к лучшему, Томас. Если посмотреть с их точки зрения.

– Не знаю. Жаль, что я не верю в простые ответы.

Телефон Маркуса заиграл первые аккорды «What’d I Say?» Рэя Чарльза. Он раскрыл телефон и поднес к уху.

– Да? – Тишина: он слушал. Потом: – Вы дергаете мою цепь, леди. Да, да, я Дензел Вашингтон.

Маркус прижал телефон к нагрудному карману и уставился на меня.

– Ты знаешь какую-то женщину, которая говорит как Скарлетт О’Хара? Заявляет, будто она Кэтрин Дин. Та актриса. Которая поджарилась в машине в прошлом году.

– Это она.

У Маркуса отвисла челюсть.

– Да ты гонишь.

– За чашкой кофе расскажу, как все получилось. Это долгая история.

– Она говорит, что просто хочет узнать: ты приедешь утром или сегодня вечером. Говорит, что «девочки испекли ему торт». «Скажите, что я купила ему новый телефон». И что, по словам ветеринара, «Бэнгер безболезненно расстался с остатками старого аппарата». Кто такой Бэнгер?

– Скажи ей, что я приеду сегодня вечером. Поздно. Я позвоню ей из Эшвилля. Скажи, что я люблю ее. И пусть передаст девочкам, что их я тоже люблю.

– Нет, ну ты гонишь. Кэтрин Дин. Настоящая Кэтрин Дин.

– Настоящая.

Он поднес телефон к уху.

– Крошка. Он говорит, что приедет ночью. Что любит тебя. Что любит девчонок. И позвонит из Эшвилля. Да. Целую. Чмок. Моя жена, кстати, твоя большая поклонница. Все время смотрит фильмы с Кэтрин Дин. Накупила себе DVD. И я тебя люблю. Пока-пока.

Маркус сунул телефон в карман и уставился на меня с открытым ртом. Потом мы снова взглянули на Граунд Зироу.

– Чувак, – сказал он. – Кэтрин Дин, наверное, ясновидящая. Как, блин, вовремя. Я теперь не смогу смотреть на это место и не думать о ее звонке. И ты тоже.

Я кивнул. На сердце полегчало. Кэти смогла набросить свою ауру на воспоминания об этом месте. Чуть-чуть исправить здешний коктейль. Здесь больше не будет такой непроглядной темноты.

Кэти

По всей видимости, момент я подобрала идеально. Томас стоял на Граунд Зироу. Девочки все болтали по поводу грубых имен для золотых рыбок, а я подошла к дому, уселась на крыльце и шепнула бабушке:

– Спасибо. Я поняла твое сообщение. И Томас тоже.

Глава 26

Томас

Апрель


Апрельским вечером, решив отвлечься от строительных забот, я забрал свою почту в отделении Кроссроадс. Пролистывая каталоги и прочую рекламную дрянь, я вдруг наткнулся на письмо от незнакомца. Какого-то доктора из Флориды.


Уважаемый мистер Меттенич!

Я пишу вам по совету вашего брата, Джона, который занимается моими инвестициями. Насколько я понял, у вас есть способ познакомить меня с Кэтрин Дин…


Каким местом Джон думал? С чего он взял, что может рассказывать своим клиентам о Кэти? Но удивление и злость прошли, когда я продолжил читать. Дочитав до конца, я понял, почему Джон попросил незнакомца связаться со мной. И я знал, что нужно делать.

Оставалось только надеяться, что Кэти тоже это поймет.

Кэти

Я мрачно сидела на кухне кафе. Дельта, время от времени пробегая мимо с подносом, похлопывала меня по руке. В субботу, особенно в обед, времени на задушевные разговоры не оставалось. Я приехала посмотреть, как Дельта делает бисквиты. Они у меня по-прежнему не получались. Но Дельта была слишком занята, чтобы меня веселить.

– Мисс Дин? – я осторожно выглянула из-под полей фетровой шляпы, надетой поверх шелкового платка, который я намотала вместо защитной маски. В дверях стоял высокий седеющий мужчина, одетый в ветровку и вельветовые брюки. – Томас Меттенич сказал, что я найду вас здесь. Я несколько раз говорил с ним по телефону, а вчера познакомился лично. Он проверил все мои рекомендательные письма, и, если вы сейчас ему позвоните, он подтвердит мою личность. Все, что мне нужно, – это пара минут вашего времени.

Я быстро встала. Томас не посылал ко мне незнакомцев, особенно без предупреждения. Этот человек наверняка пришел с миниатюрной камерой в кармане. Я попятилась к выходу из кухни.

– Позвольте мне только проверить кое-что во дворе, и я сразу вернусь к вам…

– Мисс Дин, пожалуйста, не паникуйте.

– Я не паникую. Мне нужно проверить доставку… томатов. Видите ли, я сегодня дежурная… по томатам.

Он протянул мне левую руку. Она была жутко изувечена, и на ней не хватало двух пальцев.

– Я выжил при пожаре. Как вы.

Я долго смотрела на него, а потом жестом пригласила за собой. Мы вышли во двор под холодное солнце. Он благодарно кивнул.

– Я доктор Ричард Бартоломью. Из Джексонвилля во Флориде. – Он кивнул на свою пострадавшую руку. – Инцидент с грилем во время барбекю. Пять лет назад. До этого я был хирургом.

– Но больше не можете проводить операции?

Он кивнул.

– Но я могу преподавать, консультирую, и я член форума директоров SEBSA.

– SEBSA?

– Юго-восточной Ассоциации пострадавших от огня. У нас около двух тысяч членов со всего региона.

– Я даже не думала, что может быть… клуб для таких, как мы.

– Вот именно. Мы помогаем советами, поддержкой, дружбой. Объединяем жертв огня и их семьи в местные группы поддержки. Выпускаем бюллетень с информацией о новых способах лечения, и так далее. И… Мы проводим ежегодную конференцию. В этом году она пройдет в Эшвилле. Осенью. – Он смотрел на меня мягко, но уверенно. – Вы не могли бы выступить на ней?

Я резко втянула воздух. Томас собирался вытолкнуть меня из зоны комфорта куда дальше, чем ему удавалось раньше.

– Я просто не смогу, я… только не перед аудиторией, не на людях. Простите, если Томас создал впечатление, будто я способна на подобное.

– О, он был крайне честен, описывая ваши страхи, он четко дал понять, что вы боитесь появиться на людях. – Доктор Бартоломью помолчал. – И очень четко определил, что мои мотивы должны быть искренними.

– То есть он вас не отпугнул.

– Нет. Прошу вас, подумайте о выступлении на нашей конференции. У вас есть время. – Он протянул мне визитку. – Для нас ценно любое слово, которым вы решите поделиться. Пострадавшим от огня, как никому другому, нужны мотивация и вдохновение. Вы могли бы привлечь внимание к потребностям пострадавших, заставить людей задуматься о проблемах безопасности, мотивировать выживших, заставить их поверить в себя. Снова поверить.