Дебора Смит - Счастье за углом

Я поднял Кэти на руки. Она положила голову мне на плечо, не пытаясь скрыть шрамы. Так мы и лежали, зарывшись в покрывало, сначала прижимаясь друг к другу, потом расслабившись, когда стало легче дышать. Первый намек на солнце высветил призрачные очертания окон.

– Думаю, теперь можно отдохнуть, – пробормотала она.

Я уткнулся носом в ее волосы, наслаждаясь ароматом, прижался лбом к ее виску. Закрыл глаза так близко к ней, как только мог. Мы пережили встречу со всеми стихиями – огонь, лед, вода, ветер, жар, холод. Мы карабкались на горы и падали с утесов, мы терялись в темных провалах памяти. Нашим организмам нужно было справиться с ядом. Потребовалась вся ночь, все ощущения, все эмоции, но мы наконец вымотались и заново раскрылись друг другу, обновленные.

Теперь мы могли жить. Пусть не идеально, едва родившись, пусть наша кожа все еще была уязвима для огня. Мы хотели жить. Кэти испытала себя и меня. Огнем.

– Кэти?

– М-м-м?

– Я писал бы тебе и в тюрьму.

Она поерзала и положила правую руку мне на грудь, над сердцем.

– Хорошо, что я тогда этого не знала.

И мы заснули.

Кэти

Начинания

На следующее утро я закопала револьвер Томаса глубоко в глинистом грунте леса чуть ниже по склону. И тихонько убрала все бутылки, пока он спал, вылила водку на ледяную землю. Я как раз возвращалась из леса, когда Томас вышел во двор, одетый в одни только джинсы. Он пощупал пальцами криво состриженные волосы и тут заметил меня. Было очень приятно видеть его настолько живым.

Он зашагал мне навстречу.

– На покрывалах осталась кровь. Я сделал тебе больно?

– Вот оно, великое эго, – весело отозвалась я. – У меня начались месячные.

– Ты уверена? У нас была бурная ночь. Я никогда раньше не был таким грубым.

– Ты не был грубым, Томас. Если кому вчера и досталось, то только тебе.

– Я в порядке. А ты? Ни презерватива, никакой ответственности. Это совершенно на меня не похоже.

– И не мой модус операнди. Но в этот раз все в порядке. – Я нежно посмотрела на него. – У меня несколько месяцев не начинался цикл. Стресс, лекарства, все такое. Теперь я вернулась… в нормальное русло. И это здорово.

– Ну, если ты рада… – он внимательно вглядывался в меня.

Я ответила тем же взглядом.

– А ты? Ты в порядке? Я закопала твой револьвер там, где ты его не найдешь. И вылила всю твою водку. Но посмотри, как здорово смотрятся пустые бутылки. Я эксперт по бутылочным композициям.

Он посмотрел на креативный беспорядок на углу крыльца.

– Ну ладно. Но… с револьвером ты можешь мне доверять. Клянусь. Мне очень хотелось бы его вернуть. Это же антиквариат.

– Отлично. Когда археологи через тысячу лет докопаются, их впечатлит.

Патовая ситуация. Мы долго смотрели друг другу в глаза.

– Ладно, если тебе от этого легче, – заключил он.

Я кивнула.

Томас выдохнул.

– Хорошо.

И мы еще минуту смотрели друг на друга, как подростки на школьном выпускном, не зная, что сказать. Мы молча делились тысячей воспоминаний о темноте, ощущениях, открытости, об уязвимых моментах, о страстных видениях, от которых слабели колени и щеки горели даже на холоде зимнего утра.

– Тут холодно, – хрипло сказал он. – Давай вернемся в дом, я разогрею нам тушенку на завтрак.

– А у меня в «хаммере» должны быть старые протеиновые батончики. Может пойти на гарнир.

– Настоящий пир.

Томас протянул мне руку. Я взялась за нее.

И мы вернулись домой.

* * *

Телефон Томаса прозвонил трижды, короткими резкими трелями. Томас поднял голову от моей груди, потер глаза, обернул покрывало вокруг талии и поднялся на ноги. Телефон нашелся под полками; к тому времени я уже сидела, прижав руку ко лбу, и обдумывала важные дела.

У меня дома щенки. Их нужно кормить завтраком. Я оставила им столько еды и воды, что они наверняка еще не проголодались, но дело было не в этом. Я же стала им матерью.

– Меттенич, – сказал Томас в трубку и нахмурился.

Утреннее солнце красило его руки и грудь в теплые золотые тона. Я залюбовалась и позабыла, о чем думала.

– Нет, Дельта, не волнуйся. Я знаю, где она. Она в порядке. – И тут его лицо стало таким мрачным, что я поспешно собрала свою разбросанную одежду.

– Да, я привезу ее. Будем через несколько минут. Скажи Иви, пусть успокоится. Скажи, что я сдержу свое слово. Она поймет, о чем я.

К тому времени я была уже на ногах и одевалась.

– Что случилось с Иви и Корой?

Он мрачно на меня посмотрел.

– Лэйни мертва.

* * *

Лэйни Крэншоу забил до смерти ее последний любовник. Это случилось возле ночного клуба в Атланте. И теперь ее тело лежало в городском морге Атланты в 150 милях к югу от Кроссроадс. Кора и Иви, две девочки семи и двенадцати лет, теперь официально осиротели. Когда мы с Томасом добрались до коттеджа Лэйни, Кора пряталась в шкафу с кошкой принцессой Арианной и петухом Германом. Иви охраняла дверь. Дельта, Пайк, Долорес и Бентон мрачно пили кофе на кухне.

– Социальный работник уже в пути, – сказала Дельта. – Даже Бентону не хватило юридической силы удержать эту фурию.

– Я пытаюсь придумать повод для ордера о запрете к ним приближаться, – сказал Бентон.

– Она из Эшвилля, – объяснила мне Дельта. – Шесть месяцев назад, когда наш работник перевелся к ним, ей отдали нашу область. А мы все еще ждем, когда на ее место назначат человека.

– Сторонница правил, – мрачно добавил Пайк.

И все, позабыв о теме разговора, уставились на нас с Томасом. Впрочем, понятно: на звонок отвечал Томас, а приехали мы на моем «хаммере». Оба были растрепанными, с пустыми глазами, от нас пахло водкой, дымом и сексом, а у Томаса было разбито лицо.

– Насыщенная ночь? – прошептала Дельта.

Я кивнула. Ее глаза засияли.

Я прошла вслед за Томасом по узкому коридору коттеджа в розовую спальню обеих девочек. Иви стояла перед закрытой дверью шкафа. У меня сердце заныло от страдальческого выражения ее бледно-кофейного лица.

– Только не врите, – яростно вскинулась она. – Нас отправляют в какой-то сраный детский дом, так ведь? Мы никому не нужны.

Томас опустился на корточки рядом с ней.

– Вы не поедете, если не захотите. Даю слово.

– Ты же мужчина, – сказала я. – Они мужчинам не верят. И ты не можешь быть приемным отцом. Для девочек. Я знаю правила. Но я могу. Я могу быть приемной… матерью.

Она уставилась на меня. Томас тоже, слегка обернувшись и глядя на меня с тихим предупреждением. Будь осторожней с такими словами.

А был ли у нас выбор? Я не позволю штатному агенту стащить моих девочек из моего коттеджа. Я выпрямилась. Вскинула подбородок.

– Да, я могу быть приемной мамой тебе и Коре. Как вы смотрите на то, чтобы пожить в моем доме?

Иви вся подалась вперед – голова, шея, темные брови вскинулись – с недоверием и надеждой одновременно.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ты хочешь, чтобы мы там жили?

– Потому что вы мне нравитесь.

– Ты видела нас один раз, до Рождества, и тебя потом стошнило.

– Меня стошнило не из-за вас.

– А как дела у Коры? – мягко спросил Томас.

– Прячется в своей пещере, ждет, когда монстры уйдут. А я ей все повторяю, что они никогда не уйдут.

– Разреши нам с ней поговорить, пожалуйста, – сказала я.

Иви нахмурилась и закусила губу, но потом отошла и открыла дверь шкафа.

– Все норм, – сказала она Коре. – Тут Томас и Кэти.

Кора съежилась на полу, обнимая кошку. Петух сидел на деревянной вешалке для одежды. Лицо у Коры было пепельным, с мокрыми дорожками слез. Нижняя губа дрожала.

– Социальная леди не разрешит нам взять Германа и принцессу Арианну в приют, – сказала она голосом, сорванным от плача. – Герману и принцессе Арианне негде жить. Что будет с ними?

Я опустилась на колени и протянула ей руки.

– Вы с Иви можете поехать жить со мной, а принцесса Арианна и Герман поедут с вами.

Кора просияла:

– Навсегда?

– Нет такой штуки, как «навсегда», – мрачно отрезала Иви.

Я посмотрела на нее.

– Давай решать вопросы один за другим, о’кей?

Иви насупилась:

– Ты просто хочешь нас примерить, как занавески из магазина. Посмотреть, украсим ли мы твой дом. А если мы будем плохо смотреться, ты нас вернешь. Так было в прошлый раз, когда нас брали в семью.

Томас ткнул меня локтем. Дай мне поговорить.

– Кэти предлагает вам выбор. Может, это она вам не понравится.

– Как это не понравлюсь? – спросила я. – Я всем нравлюсь.

– Ты нам очень нравишься, – прошептала Кора, размазывая слезы и прижимая к себе кошку. – Мне, принцессе Арианне и… – она посмотрела вверх, – Герману.

А потом ее лицо сморщилось.

– А куда делась тетя Лэйни?

– Не важно, – мрачно ответила Иви. – Она не вернется.

– Но куда она уехала? Вслед за мамой?

Иви ударила кулаком по стене.

– Я не знаю. Забудь о ней, ладно?

Кора всхлипнула.

– Ну почему никто не остается с нами надолго?

– Я останусь, – выпалила я, глотая слезы. – Я останусь. Навсегда. Обещаю. Переезжайте ко мне жить. Если вам не понравится мой дом, можете уехать. Но я вас не оставлю.

Выражение лица Томаса менялось от тихого неодобрения к изумленной нежности. Я давала свои обещания под диктовку момента, на крыльях ангелов, с надеждой, которую подарила нам прошлая ночь. Он знал это. Но тоже не мог устоять.

– Мы позаботимся о вас, – сказал он Коре и Иви. – Даю вам слово.

Кора прижалась щекой к кошке.

– Мы будем жить с Кэти и Томасом, пока они от нас не устанут. А потом найдем тех, кто тоже сможет нас любить. Обещаю.