— Нет, нет! — Кэти хотелось громко крикнуть, что никто не смеет отрывать ее от Грейс, но голос ее был едва слышен.

— Прошу вас, не спорьте, мисс Бьюмонт, у меня достаточно больных, которым нужно мое внимание. — Доктор помог девушке подняться и буквально вытолкнул ее из-за ширмы. — Когда вы успокоитесь, приедете повидать подругу. Думаю, она пробудет здесь еще довольно много времени.

Миссис Эттон поцеловала дочь в лоб и послушно вышла вслед за доктором, шепотом бормоча молитвы за единственное чадо. Грейс осталась одна со своим горем.

Радость от благополучного избавления от опасности померкла, но не о себе была ее самая горькая мысль.

— Уильям! Как я смогу сказать ему об этом? — шептала она, невидящим взглядом скользя по потолку вслед за движением солнечного луча. — Он так хочет, чтобы у нас было много детей… А его отец просто не переживет, если узнает, что ему никогда не дождаться внуков.

Слезы катились и катились по щекам девушки до тех пор, пока не вернулся доктор.

— Я так и думал, что вы терзаете себя, милая, — укоризненно пробормотал он.

— Но как мне теперь жить, доктор? — прошептала Грейс.

— Я скажу вам. Сначала надобно выздороветь и вернуться домой, а там вы уж и подумаете, как жить дальше. Это большая утрата для любой женщины, но всегда ведь можно усыновить какого-нибудь несчастного сироту… Или выйти замуж за вдовца с малолетними детьми… А теперь выпейте вот это, лекарство поможет вам заснуть, а когда вы снова проснетесь, все вокруг уже не будет казаться таким мрачным, сами увидите.

— Но я… — Грейс неохотно проглотила микстуру и слабеющим голосом спросила: — А как бедный Перкинс и Чарри?

— Малому здорово досталось, но мозги у него не вылетели на дорогу. — Юмор доктора был весьма своеобразен. — А старика здорово тряхнуло при падении, несколько дней ему следует полежать в постели с грелками и подкрепить здоровье стаканом-другим доброго портера. Вам всем повезло, что преподобный Фаулер отказался ночевать в Леймуте и решил добираться все-таки до Марбери, несмотря на темноту.

— А кто это? — пробормотала Грейс, но ответа уже не услышала.

Благотворный сон сморил ее. Во всяком случае, доктор считал, что он должен быть таким, поскольку во сне девушка не помнила о своем несчастье, в отличие от бодрствующей мисс Бьюмонт, похоже, навечно поселившей в сердце чувство вины.

Проснулась от тяжелого, муторного сна Грейс вечером или даже ночью, солнце уже не пронизывало бликами потолочные балки. Кое-где за ширмами светились желтоватые пятна — это горели свечи у кроватей больных, где дежурили сиделки из трудившихся в лечебнице мирянок или монахи, но большая часть обширного зала была погружена в темноту.

Девушка с трудом повернулась на бок, чувствуя, как занемела спина, и боль снова дрожью пробежала по телу. Похоже, еще нескоро получится встать с кровати. Но разве это теперь имеет значение? Вернется ли она домой или останется здесь, ее несчастливая судьба всегда будет рядом. Грейс попыталась молиться, однако утешение не приходило. Так было, когда умер отец, и ей понадобилось немало времени, чтобы снова начать радоваться жизни.

«Я не должна показывать матушке и Кэти, как мне горько чувствовать себя пустоцветом, который никогда не принесет плодов. Ради близких мне следует скорее снова стать безмятежной и спокойной. Но, боже, как это тяжело… Мне придется похоронить надежды на счастье, любовь… И чем раньше я это сделаю, тем быстрее придет успокоение». — С такими мыслями Грейс провела время без сна до самого утра.

Боль не оставляла ее еще долгие дни, и все это время Кэти и миссис Эттон поочередно проводили время около ее постели. Кэтрин не смела смотреть в глаза подруге, понимая, что может лишь бесконечно плакать и просить прощения.

— Ты ни в чем не виновата, Кэти. — Грейс еще и утешала ее! — Это Всевышний посылает нам испытания, и мы должны переносить их достойно. Я никогда не буду упрекать тебя или таить обиду, милая, поверь мне.

Матушка изо всех сил старалась подбадривать свое дитя, но понимала, что и от ее поддержки сейчас мало толку. Получить такой удар, когда, казалось бы, только-только начинается новая счастливая жизнь, — как найти в себе силы пережить его?

Как-то больную зашел навестить преподобный Фаулер. Грейс уже знала от Кэтрин историю их спасения и постаралась выразить свою благодарность викарию.

— Помогать ближним — наш долг, дитя мое, а для пастыря этот долг удваивается, — мягко отклонил он все попытки Грейс. — Если вы хотите порадовать близких, лучшее, что вы можете сделать, — поскорее покинуть сию юдоль печали и вернуться домой, к своей бедной матери.

Преподобный Фаулер оказался высоким, крупным мужчиной, еще не старым, лишь недавно миновавшим сорокалетний рубеж, и, похоже, вполне обеспеченным собственными средствами, поскольку приход Марбери вряд ли способен был принести ему солидный достаток.

Грейс слышала от доктора Мейзенброка, что преподобный уступил свой процветающий приход племяннику, а сам предпочел уединение Марбери, чтобы воплотить в жизнь задуманный труд о выдающихся деятелях нашей англиканской церкви. Очень хорошо образованный человек со светскими манерами, Фаулер легко сошелся с наиболее почтенными семьями Марбери и окрестностей, а его лишенные вычурности проповеди, подкрепленные понятными жизненными примерами, быстро открыли ему путь к сердцам простого народа.

Горячо сочувствующий молодой красивой девушке, ставшей жертвой трагических обстоятельств, викарий постарался ободрить Грейс, невольно воспользовавшись приемом Кэтрин Бьюмонт. Когда преподобный заметил, что его слова плохо доходят до сознания больной, он внял к ее чувствам добродетельной христианки и указал на непростительность впадения в уныние, когда близкие и без того сильно огорчены ее длительной болезнью.

— Пожалуй, вы правы, преподобный, — согласилась Грейс. — Я слишком долго пробыла в лечебнице и заразилась духом безнадежности. Полагаю, доктор Мейзенброк позволит мне уже завтра вернуться домой, где привычные дела и любимые книги отвлекут меня.

— Вот эти речи больше подобают моей прихожанке, — улыбнулся священник, одобрительно кивнув крупной головой с густой каштановой шевелюрой. — Надеюсь, ваш голос вскоре украсит наш церковный хор, мисс Бьюмонт говорила мне, что вы прекрасно поете.

Грейс улыбнулась — Кэти не упускала случая похвалиться подругой — и попрощалась с викарием в более бодром расположении духа, нежели до его визита. Его спокойные манеры и уверенность, подкрепленная жизненным опытом и верой, нравились ей.

Вскоре после преподобного Фаулера навестить подругу явилась Кэтрин. Она сообщила, что самая удобная карета графа завтра отвезет Грейс домой.

— Думаю, дня через два должен вернуться твой маркиз, а уж он-то сумеет развеселить тебя, — щебетала Кэти, ради подруги старающаяся быть веселой, хотя ее угнетала еще одна неприятная новость.

Грейс медленно перевела взгляд с бледного личика Кэти на потолок, словно его основательный вид давал ей силы.

— Я встречусь с милордом Секвиллем только один раз, чтобы вернуть ему данное слово, — ровным голосом сказала она.

— Но… как? Почему? Грейс, что ты такое говоришь? — Мисс Бьюмонт рухнула на табурет, чудом не оказавшись на полу.

— Я разорву нашу помолвку, Кэти. С самого начала это было ошибкой, а теперь о свадьбе нечего и говорить.

От спокойного, какого-то безжизненного тона подруги Кэтрин стало не по себе. Она с трудом удержалась, чтобы не расплакаться тут же, и произнесла:

— Ты ведь не думаешь, что он будет любить тебя меньше, Грейс? Как ты можешь лишать счастья его и себя?

— Уильяму нужен наследник, а я никогда не сумею подарить ему детей, Кэти. Не говорю уж о старом герцоге, чья жизнь наполнена ожиданием будущих внуков… Конечно, Уильям любит меня и не станет упрекать, но как я смогу жить с ним, зная, что сделала его семью несчастной?

Голос Грейс дрогнул, и она тихо заплакала. Принятое решение мисс Эттон обдумывала долгими ночами и, казалось, уверенность, что она поступает верно, ободрила ее. Но, произнеся роковые слова вслух, Грейс поняла, что переоценила свои силы. Ей будет очень, очень тяжело посмотреть в зеленые глаза Уильяма и повторить все то, что она только что сказала Кэти.

Кэтрин с рыданиями бросилась на грудь подруге. Все эти дни мисс Бьюмонт мучила и изводила себя, но ее чувство вины усилилось стократно, когда она поняла, сколь многого ее легкомыслие лишило дорогую Грейс.

Как всегда некстати явился доктор Мейзенброк и сурово отчитал обеих. Он пригрозил больше не пускать мисс Бьюмонт в лечебницу, если она не прекратит свои стенания, и смущенные девушки были вынуждены немного успокоиться.

Некоторое время Кэтрин молча сидела рядом с кроватью Грейс, потом предложила подруге выйти в сад. Больной уже позволяли понемногу вставать с постели и дышать свежим воздухом, не зараженным миазмами десятков больных.

Подруги обнявшись медленно пошли по дорожкам ухоженного монастырского сада. Тут и там выздоравливающие больные занимались работой садовников или прогуливались в обществе визитеров. Еще теплое августовское солнце ласково поглаживало созревающие яблоки на старых деревьях, аромат цветов не шел ни в какое сравнение со спертым воздухом лазарета.

— Грейси, мне надо сообщить тебе кое-что, и я даже не знаю, как начать… — уныло склонилась к плечу подруги Кэтрин.

— Думаю, ты не сможешь поведать мне что-то еще более печальное, чем то, что уже случилось.

— Моя мать настаивает на немедленном отъезде во Францию, — собралась с духом Кэтрин.

Все последние дни графиня Бьюмонт изводила дочь и мужа своими капризами и истериками. Опять эта мисс Эттон нарушила покой их семьи! Если бы не она, маркиз Секвилль женился бы на Кэтрин, ужасного путешествия в Донкастер вовсе бы не случилось, и ее дочь не обливалась бы теперь слезами, что неминуемо должно повредить ее внешности. Графиня едва ли не злорадствовала, когда узнала о несчастье, приключившемся с Грейс, во всяком случае, она ничуть не жалела бедняжку. Наконец миссис Бьюмонт надоело вечно видеть Кэтрин в слезах, и она приказала дочери и графу явиться к ней в комнату.