— На Большой Никитской, — автоматически ответила она. — Как это отделаемся? Вы что, каскадер, или мент из уголовки, или омоновец какой?

— Нет, — прихмыкнул он непонятным смешком и объяснил: — Я в молодости занимался экстремальным вождением, так что любой хвост в городе могу скинуть!

— А как вы оказались там, на дороге? — наконец задала она хоть один продуктивный вопрос.

— Ехал от друзей с дачи, остаться я не мог, у меня завтра, скорее уже сегодня, дела утром важные. А машина заглохла, вот я и потащился пешком до ближайшей заправки. А тут смотрю, такие дела!

Санька покосилась на него — судя по его внешнему виду, машина, на которой он ездит, заглохнуть не может по определению, но она приняла эту версию. Наверное, от стресса приняла.

— Это хорошо, что вы в центре живете, — как ни в чем не бывало продолжил мужик. — Значит, можно машину на любой стоянке на окраине оставить.

Санька снова промолчала, соглашаясь. На стоянке так на стоянке — уже все равно!

Устала.

Так устала, что почти не замечала, как он закладывает все это время немыслимые виражи по полупустынным улицам спального района. Он покрутился в каких-то дворах и переулках и остановился. Александра с удивлением обнаружила, что они находятся на платной автостоянке.

— Где мы?

— В Чертанове. Вам сейчас охранники квитанцию выдадут с точным адресом и телефоном, — растолковал он.

Сашка выбралась из машины и чуть не упала — ноги подкосились в коленях. Он оказался рядом, подхватил ее под локоток и, поддерживая, помог дойти до будки охранников у въезда на стоянку.

Санька как во сне, почти ничего не соображая, сунула свои документы, оплатила охрану драгоценного личного автотранспортного средства и кое-как пришла в себя, когда они, отойдя от стоянки, оказались вдвоем на дороге.

— Спасибо вам, огромное, — поблагодарила она и, неожиданно изменив тон, спросила: — Сколько я вам должна за помощь?

Как халдею из кабака.

Он возмутился так ощутимо, что Санька даже зарделась, осознав свое хамство.

— Вы что, офонарели?

Как-то очень искренне, честно возмутился, как тогда в машине, когда спросил, не испугалась ли она — искренне, честно и очень по-мужски.

Без дураков и трепа беспредельного.

— Наверное, — призналась Сашка.

И неожиданно для него и для себя самой ухватила его за запястье и потащила вперед по дороге, под фонарь, в центр освещенного пространства — рассмотреть!

Остановилась, развернула к себе.

Он был выше ее на голову — никакой, обыкновенный мужик — худощавый, даже нет, стройный, явно что-то спортивное — торс обтянутый дорогой стильной майкой, летний пиджак от известного модельера, крепкие мышцы джинсовых ног. Все равно худощавый. Скулы, морщинки возле глаз и на щеках еле-еле, от улыбки, что ли, нос не тонкий, не длинный — нормальный мужской нос, глаза карие, не черные — шоколадные, лоб высокий, темные волосы, коротко стриженные — не ежик безумный, а короткая дорогая стрижка.

Нормальный.

Нормальный, просто нормальный мужик.

Симпатичный, нет, не то — интересный по-мужски. Обычный.

Нет. Не обычный!

Обычные сейчас другие — либо сдавшиеся, оплывшие, вечно недовольные всем, либо победившие, сытые, стероидно-накачанные, уложено-упакованные, следящие за всеми своими жестами, словами, движениями — самовлюбленные до забвения.

Этот другой. Естественный.

Не бедный — сразу видно. Не рисующийся. Обычный на первый взгляд.

Странный.

Глаза меняются от темно-золотистого до молочного шоколада.

Странный. Непонятный. Все.

— Рассмотрели? — спокойненько так спросил.

— Да. — Она что-то совсем уж без сил осталась. — Спасибо вам огромное. — Ну, на искреннюю благодарность у нее еще запас есть. — Без вас я бы пропала!

Домой! Ванную, горячую, с пеной! Можно коньяка, если найдется в доме, от стресса — и спать, спать!

— Пропали бы, — согласился он без пафоса и выпендрежа. — И что вы сейчас собираетесь делать?

Санька пожала плечами. Даже это незатейливое движение далось ей с трудом.

Вот как намучилась!

— Поймаю такси и поеду домой.

— Домой? — удивился он неподдельно.

— А куда же? — в ответ удивилась она.

— Да вы что?! — возроптал он. — Вам нельзя домой! Да вас там ждут наверняка!

— С чего меня ждать-то! — возмутилась Сашка посягательству на мечты о ванной, сне и коньяке.

Нет, сначала коньяк, если он есть, а потом спать. Вот в таком порядке!

— Не знаю я с чего! — повысил голос мужик. — Это ваши дела! Но дома вас уж точно будут ждать, раз гонялись с таким усердием!

— Вас как зовут? — усталым тоном, которым порой разговаривала с нерадивыми подчиненными, спросила Санька. — Елисей?

— Почему Елисей? — сбился с назидания недалекой девицы мужик.

— Ну, королевич Елисей, спасает принцессу и все такое… — предположила Сашка.

— Во-первых, не королевич, а прынц, а во-вторых, зовут меня Иван.

— Это тот, который младшой из троих? — не удержалась от намека на стандартную сказочную приставку к данному имени Сашка.

— Не грубите! — предупредил спаситель, улыбнувшись. — Я у родителей один.

По дороге, на которой они так и стояли под фонарем, неспешно пылил задрипанный жигуленок, явно в поиске ночных пассажиров. Санька махнула рукой, жигуль встрепенулся от радости, лихо подрулил к ней, и хозяин, выказывая рвение, перегнувшись через сиденье, распахнул дверцу.

— Куда?

— На Большую Никитскую.

— Садитесь! — обрадовался ночной бомбила.

Ну, еще бы — центр, значит, хорошо заплатят! Мужик, обозначенный теперь как Иван, схватил ее за локоть.

— Вам нельзя туда ехать! — сделал он еще одну попытку вразумить Сашку.

— Спасибо вам огромное, Иван. До свидания! — очень, очень по-деловому, как на совещании, ответила она, выдернула локоть из его цепких пальцев, забралась на заднее сиденье, проигнорировав предложенное переднее, и хлопнула дверцей.

Водила быстро рванул с места, опасаясь, что она передумает или ухажер остановит, и бодро, радостно поинтересовался:

— Поругались, что ли?

— Заткнитесь, а? — попросила Санька и прикрыла глаза.

Она зайдет домой, сразу, не разуваясь, пройдет в ванную и пустит воду во весь напор, из обоих кранов, и добавит своей любимой лавандовой соли! Снимет с себя все, затолкает ногой куда-нибудь в угол и заляжет в воду по самые уши! Будет долго-долго лежать и мокнуть!

А потом можно и коньяка тяпнуть, грамм пятьдесят!

Только бы доехать!

Она откинула голову на спинку сиденья и, запретив себе думать о случившемся, еще раз, теперь смакуя детали, представила свое возвращение домой, в свою уютную квартиру, как бы отгораживаясь от ночной проселочной дороги, ужаса, который пережила, и мужика этого, принца-спасителя.

Александра открыла глаза и выпрямилась на сиденье.

— Здесь остановите!

Почему она вдруг решила не подъезжать на такси к подъезду — поворот направо с улицы, немного вперед и влево?

Это все из-за мужика этого, непонятного!

Иван. Имя ему не шло, он был какой-то… как бы определить? Европейский, что ли? Русскими просторами от него явно не веяло, и богатырями этой же прописки, и простодушием. Совсем иной типаж.

«Вам нельзя домой, вас там будут ждать!» — передразнила она его мысленно, заодно ругнув себя за то, что вспомнила эти наставления.

Порывшись в сумке, отыскала кошелек и протянула водителю деньги. Довольный удачным извозом частник не удержался от комментариев.

Ну, еще бы!

Как у него вообще терпежу хватило молчать всю дорогу? Извелся, наверное, бедненький!

Сцапав большой лапой деньги и пересчитывая купюры с ловкостью карточного шулера, он довольно поучал:

— Да не расстраивайтесь, девушка! Помиритесь!

Санька быстро, молча выбралась из воняющего бензином нутра машины.

Ее всегда поражало и очень искренне возмущало это поведение частных извозчиков. Неужели они и вправду уверены, что к пакету предоставляемых ими услуг по перевозу клиентов из пункта «А» в пункт «Б» в обязательном порядке, как нагрузка-довесок, прилагаются их довольные, снисходительные беседы с пассажиром?

Или нытье и бесконечные жалобы на жизнь, нехватку денег, правительство, жен, детей, коррумпированных чиновников? С детской непосредственной уверенностью, что сидящий волею случая в их машине чужой, неизвестный им человек обязан разделять их точку зрения и слушать всю эту чухню, выдаваемую с железобетонной уверенностью в своей правоте, а заодно и терпеть эдакую снисходительность в тоне всезнающего мужика?

При этом машина может быть совершенно зачуханная, как внутри, так и снаружи — с пассажирскими сиденьями, лоснящимися от въевшейся навеки грязью; с унизительно подстеленными под ноги газетами, чтобы не убирать лишний раз; с вонью в салоне — бензиновыми парами, чесночным выхлопом от самого водилы, дешевой елкой-озонатором, подвешенной на зеркале, запах которой доводит всю эту смесь в салоне до рвотной логики. С надрывным стоном коробки передач и устойчивым стуком в моторе. И что характерно — чем раздолбаннее и вонючее машина, тем беспардонней и наглее хозяин и выше денежные требования.

«Да что это я? — удивилась своему внутреннему бурчанию Санька. — Мне-то какое дело? Я на такси-то почти не езжу!»

Ее шаги отдавались гулким эхом, которое отскакивало от стен домов, метаясь между ними, как заполошенный надувной шарик.

Совсем поздно уже. Сколько?

Она посмотрела на экран сотового, который держала в руке, как спасительную гранату — последний аргумент в любых дебатах.

Без четверти три! Ничего себе!

Для центра это не имело никакого значения, и на самой Большой Никитской перемещались люди, машины, но стоило свернуть во двор, и непрестанный гул мегаполиса с его активной, никогда не замирающей жизнью ретушировался, замолкал, потревоженный эхом ее шагов.