— Сейчас, сейчас! — пообещала она и стала суетливо перекидывать правую ногу через ручку скоростей. — Не тяните меня! Я пересяду!

— Да шевели ты жопой! — орал приставленный к пистолету нервный хлопец.

Но Сашкины мозги уже стали соображать с космической скоростью, поэтому пересаживаться она не торопилась, пытаясь понять, что происходит.

«Так, Сашенька, теперь быстро соображай, что можно сделать! — приказала она себе и ответила сразу: — Ничего! Один справа, другой слева, деваться некуда. Что им от меня надо?! Машину угнать? Так чего проще — выбросить меня из салона или пристрелить, коль пистолет есть! Зачем же им меня пересаживать?!»

Деваться, действительно, было некуда, это ясно, и Санька, стараясь потянуть время, суетясь, хватаясь за спинку соседнего кресла, стала перемещаться, перекидывая по-журавлиному ноги, изображая перепуганную неуклюжесть.

«Ладно, — успокаивала она себя, — разбираться будем по ходу развития событий. Надо сначала понять, что им от меня нужно! Давай, давай, Сашка, соберись! И больше никаких ступоров со страху! Страшно, конечно! Но жить хочешь? Тогда думай!»

Все происходило очень быстро, какие-то мгновения, она это очень четко сейчас понимала. Но для нее время замедлилось, давая возможность заморозиться-разморозиться, вернуть на место шарик от пинг-понга, придав ему первоначальную форму сердца, а мозгам привычную заполненность, а также побыть без нее, этой заполненности, пройдя этапы от перепуганной идиотки к быстро соображающей особи.

И тут оказалось, что соображать надо еще быстрее, потому что стало происходить нечто вообще непонятное, никакой кормой и ни с какого боку не вписывающееся в сложившуюся картину.

Неожиданно куда-то исчез пистолет, вместе с прилагающимся к нему обладателем.

«Куда это он?» — подивилась Санька, продолжая демонстрировать напавшим чудеса полного отсутствия гибкости конечностей.

Задевая все, что можно, — руль, торпеду, кресла, и всем, чем могла, — руками, локтями, коленками, плечом, головой, — тянущего ее товарища, вызывая непосредственным физическим контактом потоки мата, Санька все же передвигалась. И оказалась как раз на полпути данного процесса, то есть с неприлично расставленными ногами по бокам еще более неприлично торчащей ручки переключения скоростей.

Нервный парень продолжал ее тянуть и так увлекся этим делом, что не заметил исчезновения напарника. А зря.

Неожиданно перестало быть так больно коже на голове, и рука, только что тянувшая ее, куда-то делась вместе с телом, которому принадлежала.

Брошенная на полпути своего перемещения в неэлегантной позе, не подгоняемая никем, Санька замерла, как настороженная мышь в мышеловке, в ожидании, когда продолжится экзекуция.

«Что, бой кончился? Они передумали?!» — ошалела она.

В левую распахнутую дверцу сунулся какой-то непонятный мужик и приказал:

— Двигайся! Быстро!

И сказал он это таким тоном, что Сашка мгновенно исполнила приказание, даже не успев сообразить, как оказалась на пассажирском сиденье.

Мальчонке с пистолетиком и малохудожественным невыразительным матом, чтобы научиться так отдавать приказы, пожалуй, лет десять надо в разведшколе какого-нибудь ЦРУ поучиться, и то не факт, что получится!

— Дверь закрой! — поступила следующая вводная.

И Санька хлопнула дверцей, не успев сообразить, что выполняет данную команду, как лейтенантик приказ генерала.

И спохватилась, поняв, что пришла в себя!

— Вы кто?!

— Как кто? Не узнала, что ли? Да ты что?

Он неподдельно удивился и расстроился, словно был ее закадычным, запрещенным для общения другом детства Левиком Лискером, очень давно и не совсем плавно эмигрировавшим с родителями на израильскую землю за еврейским счастьем и вдруг чудом образовавшимся здесь.

Она даже расстроилась — черт его знает! На Левика, которого Санька видела последний раз, когда ему было лет десять, товарищ никак не был похож. Или таки поймал свое еврейское счастье, чудесным образом перевоплотившее пухлого, вечно что-то жующего мальчика, кучерявенького, с оттопыренными ушами в очочках с толстыми линзами, прятавшими застенчивые глаза, постоянно шмыгающего носом, в жесткого, жилистого мужика, умеющего отдавать приказы.

Санька совсем уж распереживалась, что придется его еще больше огорчить правдой.

— Не-ет, не узнала, — призналась она, покачав для пущей убедительности головой, вздохнула, но все же поинтересовалась осторожно: — А вы кто?

— Да прынц же, конечно! — как бестолочи, раздосадованно объяснил он. Отвернулся от нее, крутнул ключ зажигания, заводя машину, и пояснил: — Прынц, теперь вот и на коне!

И рванул с места, прогремев левыми колесами по щебенке обочины, по дуге обогнул раскоряченный распахнутыми дверцами джип.

— Куда мы? — совершенно не понимая происходящего, спросила Александра.

— Сматываемся! — весело объяснил он.

Санька всем корпусом развернулась и посмотрела назад, на удалявшийся джип, светивший фарами куда-то в поле, лежащие на дороге две смутные человеческие тени.

Она вдруг почувствовала горячую ладонь на своем колене и, резко повернувшись, встретилась взглядом с участливыми глазами незнакомца. Он как-то очень проникновенно спросил:

— Испугалась?

Она кивнула, затолкав внутрь невесть откуда взявшиеся слезы. Участливая, успокаивающая рука исчезла с колена. Почему-то Санька почувствовала себя сиротой после ее исчезновения.

Она и не рассмотрела его даже. Мужик какой-то непонятный, который сматывается вместе с ней и ее машиной.

«Куда я вляпалась? И что это за мужик? Что из огня да в полымя?» — ничего не понимая, спрашивала себя Санька. А может, она попала в еще худшую беду, чем с теми парнями из джипа?

Но почему-то ей так не казалось, или она на сегодня лимит страха исчерпала?



Иван устал. И злился на себя по своей десятибалльной шкале злости где-то на четверочку — чего потащился на ночь глядя в Подмосковье? Посмотреть самому на обстановку и возникшую новую фигурантку? Да мужики прекрасно и без него справятся!

Подъезжая к поселку, на какой-то неубедительной не то тропинке, не то просто колее, сворачивающей в лес, он заметил джип, мирно стоявший с выключенными фарами, привычно отметив про себя данный факт: «Черта стоять-то тут? Если любовью заняться, заехали бы подальше, или совсем уже все до фени?»

— Привет! — поздоровался Иван с подчиненными, неслышной тенью усаживаясь на заднее сиденье машины. — Как обстановка?

— Без изменений. Он приехал сорок минут назад, машину поставил в гараж. Вот данные о хозяйке дома, — отрапортовал Вася Лешкин. — А вы чего, Иван Федрыч, развеяться?

— И это тоже, голуб мой. Что-то мне все это не нравится, — пожаловался для проформы Иван.

— Нам тоже не нравится! — подхватил Илья, сидевший за рулем. — Посмотрите данные!

— Смотрю, — буркнул Иван, изучая информацию на экране маленького компьютера, который Вася передал ему.

— Тут копать, Иван Федрыч, не перекопать! — загрустил Илья. — Несколько лет в Америке, три мужа американческих, один помер, два других прошли с ней через бракоразводные процессы, а денежек-то она привезла поболе, чем у них отсудила! Вопрос: откуда дровишки? А уж список бывших любовников и занимаемые ими места!!! Без ордера и плевка с самого верха и не сунешься к ней!

— А наш-то что, ныне действующий любовник? — поинтересовался Иван.

— Да вроде не-а, — специально интригуя, потянул Вася.

Иван знал, что специально, это у него фортель такой, когда быстро информацию добывает, для авторитету.

— Мы тут позвонили кое-кому, все равно без дела сидим. Да вроде не то что роман, они и не знакомы.

— Это как же ж не знакомы? — спросил Иван.

Так спросил, для поощрения подчиненного, неустанно трудящегося над увеличением своего авторитета, как Россия над ВВП.

— В светской тусне все друг друга знают, а дамочка наша так вообще оказалась личностью легендарной и выдающейся. Так вот, по утверждению достоверного источника, эти двое даже не разговаривали ни разу. А тут он приехал, она навстречу Ярославной выбежала, и расцеловались в щечки!

К воротам дома, за которым они вели наблюдение, подъехала машина; дрогнув, ворота стали открываться. Из машины быстро выбралась женщина и что-то крикнула, движение тяжелой створки ворот остановилось.

— Ну что? — повеселел Иван.

Вася быстро набирал на клавиатуре запрос по номеру новоприбывшей машины.

— Ты сразу все остальное запроси, если будет, — подсказал Иван.

— Ива-ан Фе-едрыч! — обиделся Вася.

Полученные данные по приехавшей барышне были интересными, но никуда — вот никакой задницей! — не лезли в имеющийся уже расклад по делу.

Вот же ж!

Он с самого начала знал, что так и будет!

Когда его вызвал к себе Петрович и передал дело, он сразу скривился.

По разным видам его ужимок начальство, а именно Бур, он же Лев Петрович и следующие за именем регалии, мог определить, что там чует Иван.

— Что скривился? — нестрашно грозно спросило начальство.

— Воняет, — ответил Иван и скривился еще раз.

Степень «вони» от дела Бур определял по мимике лица Ивана, а тот, в свою очередь, всегда безошибочно угадывал.

— Так мы и не озонированием, а фекалиями занимаемся, друг мой! — отчитал повторяющейся миллионы раз дежурной фразой Петрович. — Иди разгребай!

Ну, разгребет он, разгребет! Но все равно — воняет!

А теперь эти две непонятные девицы, как два кома с горы на его, Иванову, голову! Откуда они взялись?!

И что вообще между ними общего? Они настолько с разных «дискотек», что теоретически и пересечься не могли, а гляди ты — встречаются, лобзаются!

Надо подумать.