К утру Рина чувствовала себя так, словно ее побили колотушками. Попытка взбодриться крепким кофе не дала никаких результатов, и она понуро сидела на кухне, не в силах заставить себя заняться хоть чем-нибудь полезным.

Осторожный звонок в дверь вывел ее из состояния прострации, и она пошла открывать. Взволнованная Анна Викентьевна явилась с утра пораньше, чтобы поинтересоваться здоровьем детей.

Рина заверила старушку, что все в порядке, и зазвала ее на кухню пить чай.

— Ах, Ариша, я так рада, что все обошлось, — промолвила Анна Викентьевна, принимая из рук Рины изящную фарфоровую чашечку. Это была ее личная гостевая чашка, из которой она пивала чай еще в те времена, когда дружила с Верой Николаевной, матерью Рины.

— Антонина вчера выглядела не самым лучшим образом, — посетовала старушка. — Мне показалось, что она была на грани нервного срыва — я поила ее валерьянкой. И еще мятой.

— Вашими стараниями ей уже гораздо лучше, — успокоила ее Рина.

— Да я и сделать-то ничего не успела, — махнула рукой Анна Викентьевна. — Твоя Наталья налетела, словно ураган. Мне только и удалось, что сунуть ей в руки баночку меда.

— Да уж, Наталья и впрямь порывистая женщина, — улыбнулась Рина. Она все ждала, когда старушка заговорит про Антошку, и та действительно не заставила себя долго ждать.

— Ариша, — осторожно начала Анна Викентьевна, — что за гнусные слухи распускает Пелагея?

Пелагеей она называла тетю Пашу, игнорировать россказни которой была просто не в состоянии.

— А что такое? — невинно вскинула брови Рина.

— Ну как же, — всплеснула руками Анна Викентьевна, — она всем рассказывает, что вам подбросили ребенка, а я ничего не могу ей возразить, потому что абсолютно не в курсе дела. Даже Антонина не посчитала нужным хоть что-то мне объяснить.

Старушка обиженно поджала губы и покачала головой.

Памятуя о том, что Анна Викентьевна оказалась слабым звеном и каким-то образом «прокололась» в деле сохранения Тошкиной тайны, Рина поначалу решила не говорить ей всей правды. Однако солгать старушке у нее не получилось, и в итоге она выложила все начистоту.

— И что же ты собираешься делать? — поинтересовалась Анна Викентьевна, пристально вглядываясь в ее осунувшееся лицо. — Оставишь мальчика у себя?

Рина молча кивнула. Она была уверена, что сейчас на нее посыплются ахи и охи, однако Анна Викентьевна ее удивила.

— Как замечательно, — сказала старушка, утирая слезы умиления крохотным кружевным платочком. — Сестра и брат будут расти вместе. Ариша, ты отважная девочка, и к тому же необыкновенно добрая. Я горжусь тобой. Да, горжусь, — пылко добавила она.

Рина хотела что-то сказать, но Анна Викентьевна ее перебила:

— А сейчас отправляйся-ка спать, моя милая, — не терпящим возражения тоном заявила она. — Твои ужасные синяки под глазами могут напугать кого угодно, а уж детей и подавно. Не волнуйся, пожалуйста — манную кашу я готовить еще не разучилась.

Рина так обрадовалась неожиданно подоспевшей помощи, что чуть не расплакалась. Однако сил на то, чтобы рассыпаться в благодарностях, у нее не было, поэтому, криво улыбнувшись, она лишь кивнула и покорно поплелась в свою спальню.

Несколько часов полноценного сна сделали свое волшебное дело, и к полудню Рина снова была в полной боевой готовности. Анна Викентьевна, отчитавшись о проделанной работе, отправилась домой утешать заскучавшую без нее Матильду, а Рина осторожно засунула голову в гостиную, чтобы взглянуть на детей.

Антошка, которому после завтрака Анна Викентьевна успела дать очередную порцию лекарства, снова спал. Тошка же лежала на диване под толстым стеганым одеялом и задумчиво смотрела в потолок.

— На-ка, дружок, выпей чайку, — сказала Рина, присаживаясь на краешек дивана и протягивая дочери огромную синюю чашку, пахнущую заваренной травой.

— Уф, как я ненавижу ромашковый чай, — сморщила нос Тошка, однако приподнялась на локте и покорно сделала большой глоток. Потом она настороженно посмотрела на Рину и спросила:

— Мам, ты на меня не сердишься?

— За что? — улыбнулась Рина, отводя со лба дочери золотистую прядку.

— За то, что за Антошкой не углядела. За то, что в обморок свалилась, как кисейная барышня.

— Глупенькая, в жизни и не такое бывает, не огорчайся.

— А что мы скажем бабушке Нине Никифоровне? — продолжала волноваться Тошка. — Как объясним?

— Так и объясним. Главное, все закончилось благополучно, а остальное все ерунда.

— Ничего не ерунда, — пробурчала Тошка, снова откидываясь на подушку и отворачивая голову к стене.

— Да не расстраивайся ты так. Вылечу я и тебя, и Антошку твоего — будете оба, как новенькие.

— Ага, вылечишь, а потом отдашь его обратно Нине Никифоровне, — со слезами в голосе сказала Тошка и судорожно вздохнула.

Будто почувствовав, что речь идет о нем, малыш заворочался на своей кушетке, и Рина подошла к нему, чтобы потрогать лобик и поправить одеяло. Потом она снова уселась возле Тошки.

— Выходит, ты решительно против того, чтобы отдать Антошку обратно его бабушке? — спросила она, пристально глядя на дочь.

— Решительно, — сварливым тоном ответила та, не поворачивая головы.

— Ну, значит, не отдадим, — просто сказала Рина.

Тошка быстро села на диване и уставилась на мать.

— Правда? — громко воскликнула она, и Рина испуганно приложила палец к губам, показывая глазами на спящего мальчика.

— Мам, ты это серьезно? — продолжала вопрошать Тошка громким шепотом. — Ты, правда, так решила?

Она все никак не могла поверить тому, что услышала, но в глазах ее уже плясали радостные искорки.

— Ты знаешь, почему он не плакал, когда поранил руку? — спросила Рина хрипловатым от волнения голосом.

— Почему? — тихо повторила девочка.

— Он думал, что если будет хорошо себя вести, то я захочу стать его мамой.

Тошка подалась к Рине и порывисто обняла ее за шею.

— Мамуль, когда я последний раз говорила тебе, как я тебя люблю?

— Да уж давненько не говорила, — сглотнув подступивший к горлу комок, откликнулась Рина. — С прошлой пятницы, по-моему.

Наконец Рине удалось высвободиться из Тошкиных мелодраматических объятий.

— Если я немедленно не выпью чашку кофе, то выпаду в осадок, — сказала она и отправилась на кухню. Тошка, подхватив с кресла плед, последовала за ней.

— Есть хочу зверски, — заявила она, сияя улыбкой. — Омлет из двадцати яиц будет в самый раз.

— Симулянтка, — шутливо нахмурилась Рина, доставая тем не менее из шкафчика сковороду, — больные обычно страдают отсутствием аппетита.

— Просто я так обрадовалась, что вся болезнь из меня мгновенно выскочила, — блеснула глазами девочка. — А что ты сказала Анне Викентьевне?

— Правду.

— А она? Стала тебя отговаривать?

— Ничуть. Сказала, что рада за нас и что мы молодцы.

— Я всегда знала, что она классная бабуся, — засмеялась Тошка.

Очередной звонок в дверь прервал их диалог.

— Откроешь? — спросила Рина, которая уже начала взбивать в миске яйца.

— Это, наверное, Маришка, — встрепенулась Тошка. — У нас физичка с математичкой хором заболели, поэтому всех отпустили с последних двух уроков.

Поплотнее завернувшись в плед, она поспешила в прихожую. Однако оказалось, что пришла вовсе не Маришка. Открыв дверь, девочка увидела на пороге Романа и жутко смутилась.

— Ой, здрасьте… Проходите, пожалуйста, — залопотала она, пятясь задом, а потом быстро исчезла в кухне.

— Мам, — сделав страшные глаза, зашипела она. — Там Роман пришел, а я в таком виде.

— Да ничего, ведь ты же болеешь, — попробовала успокоить ее Рина.

— Ну да — ничего! Ужас какой-то, — не унималась Тошка, глядя на свои мохнатые тапки в виде львиных морд. — Пока ты будешь его отвлекать, я пойду переоденусь.

— Ладно, ладно, — улыбнулась Рина, прекрасно понимая смущение дочери. Кому же приятно предстать перед гостем растрепанной и в пижаме? Особенно, если гость — интересный мужчина в полном расцвете сил?

Выйдя в прихожую, Рина увидела, что Роман стоит на пороге гостиной и внимательно разглядывает спящего у окна ребенка.

— Это кого же вы тут приютили? — тихо спросил он через плечо, когда Рина остановилась у него за спиной.

— Это… Это Антошка.

— Исчерпывающий ответ, — ухмыльнулся Роман. — Кто такой, этот Антошка? И что у него с рукой?

— Упал, закрытый перелом, потерял сознание, очнулся — гипс, — попыталась пошутить Рина, но Роман ей не подыграл.

— Темнишь, старушка, — сказал он, поворачиваясь. — Ох, темнишь.

Рина отвела глаза в сторону — к разговору с Романом она еще не подготовилась. В сумасшествии последних дней она напрочь забыла о том, что на сегодняшнее утро у них была назначена деловая встреча: Роман привез какие-то важные документы, которые ей предстояло прочитать и подписать.

— Я вчера весь вечер пытался до тебя дозвониться, но твои телефоны молчали, — сказал он.

— Да, мы с Тошкой поздно вернулись домой, а мобильник у меня сдох, — не слишком внятно пояснила Рина. Под пристальным взглядом Романа она совсем стушевалась.

— Ну что ж, я уже понял, что вы тут что-то затеяли, — сказал Роман. — Поскольку цивилизованно пообщаться в гостиной нам вряд ли удастся, — выразительно махнул он рукой в сторону спящего ребенка, — предлагаю устроить посиделки на кухне. И не надейся отвертеться.

В этот момент послышался звук отпираемого замка, входная дверь осторожно отворилась и в прихожую на цыпочках проникла Наталья.

— Руки вверх, — негромко, но отчетливо скомандовал Роман, и Наталья, подскочив от неожиданности, чуть не уронила бумажный пакет, который прижимала к груди.