— Мистер Слоан, — начал Брэнд, — когда вы с вашим клиентом обратились ко мне с просьбой устроить одностороннее слушание дела, вы пошли, так сказать, окольным путем. Вы сказали, что имеете доказательства интимных отношений мисс Райан с другой женщиной. Точнее, что она ведет образ жизни лесбиянки. Я думаю, мистер Слоан, что вы выбрали этот окольный путь, полагаясь на недавние события в моей личной жизни, которые я пытался уберечь от общественного внимания. Вы хотели использовать эту информацию в своих интересах. Это низкопробное судопроизводство, мистер Слоан. И ошибочная стратегия.

Роджер обхватил голову руками и принялся раскачиваться. Омар под столом пожал мне руку. Судья повернулся ко мне.

— Мисс Райан, сегодня я слышал свидетельства, касающиеся ваших материнских качеств. Слышал о кострах на заднем дворе, о поделках из мыла, об ожогах и прочих вещах, которыми ваш бывший муж надеялся доказать, что вы не достойны получить полную опеку Питера Райана Тисдейла.

Роджер перестал раскачиваться и начал прислушиваться. В глазах блеснула надежда.

— Но если бы я забирал детей от родителей всякий раз, как им придет в голову поэкспериментировать со спичками, в штате, пожалуй, не осталось бы ребенка, который живет дома. Все бы воспитывались в чужих семьях — но и тогда они исследовали бы внешние границы приемлемого поведения. Дети всегда этим занимаются. То, что Пит тоже не чужд этому, не делает вас плохой матерью.

В порыве облегчения и благодарности за доброту судьи я начала всхлипывать. И не знала, смогу ли остановиться. Это была самая чудесная вещь, которую обо мне сказали за долгие годы. Омар гладил меня по спине, пока я пыталась успокоиться.

— Мистер Тисдейл, я готов был принять решение по этому случаю исходя из ваших отцовских достоинств. Я прочел ваше дело. Мне была известна сомнительная история с участием нескольких женщин. Но я собирался оставить этот вопрос в стороне от определения права на опеку.

Я затаила дыхание. Вся комната, кажется, тоже.

— Но я переменил точку зрения. Прочитав ваше дело еще раз и выслушав сегодняшние свидетельства, я убедился, что ваши отцовские качества неразрывно связаны со всей остальной вашей жизнью. Со всеми неудачными выборами, которые вы сделали как муж, с вашими лживыми поступками, с бесстыдными связями, с легкомысленной склонностью к юным девушкам и с отвратительной эксплуатацией филиппинской девочки-подростка.

О, радость! Мне хотелось схватить судью Брэнда и закружиться с ним по комнате. Как я любила этого человека! Но тут его лицо потемнело, он обернулся ко мне, и я поняла, что легко не отделаюсь.

— Мисс Райан, несмотря на возмутительное поведение вашего мужа, я убежден, что юный Питер имеет безусловное право общаться с отцом. Я делаю это на благо Питера, а не мистера Тисдейла — в такой ситуации я ни черта не присудил бы его отцу. Но Питеру будет гораздо лучше, если в его жизни будет присутствовать отец. Это факт, согласны вы с ним или не согласны. Таким образом, после тщательных размышлений — и, прямо скажу, несколько неохотно, — я решил предоставить полную физическую опеку Вэлери Райан и право контролируемого посещения Роджеру Тисдейлу. Мистер Тисдейл, вы можете посещать Питера Райана Тисдейла две субботы в месяц. Мисс Райан по своему усмотрению выбирает подходящие дни, посещения происходят в помещениях также по ее выбору. Посещения будут контролироваться мисс Райан или тем, кого она назначит себе на замену. — Судья Брэнд ударил молотком. — Объявляется перерыв.

Омар схватил меня и сжал в объятиях.

— Мы это сделали! — Он сиял.

Я знала, что должна быть счастлива. Мне предоставили полную опеку сына, и у Пита будет возможность общаться с отцом, что, по-моему, хорошо. Но я надеялась полностью отсечь Роджера от моей жизни, а теперь я привязана к нему — и к его подружкам — целых две субботы в месяц. На годы и годы. Я чуть не расплакалась.

Когда Пит вернулся домой, я долго и крепко его обнимала.

— Ты меня задушишь, мам.

— Прости. Знаешь, я очень-очень сегодня по тебе скучала.

— А что сказал судья?

Посадив Пита на колени, я поцеловала его в шею, там, где самая теплая и мягкая кожица.

— Солнышко, судья сказал, что ты будешь жить здесь со мной, а папа может навещать тебя через каждую субботу. Как тебе это?

— Нормально, — пробормотал Пит, пожав плечами. Он ковырял болячку на пальце.

— И по субботам, когда папа будет приходить, я тоже могу быть с вами!

— Значит, мы будем все вместе? Как семья?

— Вроде того. Что ты об этом думаешь?

Пит кивнул:

— Хорошо.

В компьютере меня ждало сообщение от мамы и еще одно от Билла Строппа. С мамой разговаривать не было никакого настроения, но Билл необходим, как стакан горячительного.

На сегодня все.

В.

26 августа

Вчера вечером перезвонила Биллу и была благодарна за отсутствие вопросов о суде. О моей жизни у него была самая общая информация, и я хотела это так и оставить. Он знал, что я развелась, что у меня есть ребенок, и, может быть, имел смутное ощущение, что у меня появились какие-то деньги, но и только. Скорее всего, он ничего не знает о Роджере и его запятнанной репутации, ему нет дела до моей бывшей психотерапевтической карьеры и ее бесславного конца. Мы никогда не говорили о чувствах, о семье, никогда не касались главных вопросов и не заботились о болтовне. Но наш молчаливый и тайный сговор создавал близость куда более глубокую, чем та, которая у меня была с другими мужчинами.

— Я хочу тебя видеть.

От сдержанной серьезной настойчивости его голоса у меня перехватило дыхание.

— Не могу, — прошептала я, понимая, что Пит уже вырос и может подслушивать. — Это не значит, что я не хочу. Но мне нужно быть дома. Не могу оставить сына одного.

— Когда он ложится спать?

— В девять или в полдесятого.

— Он крепко спит?

— Обычно да.

— Тогда позволь мне прийти к тебе. Сегодня поздно вечером.

Сердце заколотилось. В доме не было любовников с тех пор, как Эдди хотел помочь мне найти Роджерово золото. Встречи у Билла дома давали массу преимуществ. Это позволяло оградить Пита и не волноваться о том, что могут подумать соседи.

— Никто меня не увидит. — Он как будто читал мои мысли. — Не бойся.

Несколько секунд я раздумывала, и он прорычал:

— Ты мне нужна.

— Хорошо, — сдалась я, польщенная таким яростным желанием. — Только попозже. В десять.

Раздались гудки. Положил трубку.

Весь оставшийся вечер я носилась с Питом, медленно впитывая всю важность решения судьи Брэнда. Пит со мной. Мне дано законное право полной опеки. Я буду растить его без влияния Роджера, без его вмешательства. Я буду принимать все религиозные, медицинские, образовательные и моральные решения, влияющие на рост и развитие сына. Чем не повод порадоваться? Но я не могу избавиться от мысли, что обделила Пита. Благодаря мне он будет безотцовщиной. По статистике это значит, что теперь Пит с большей вероятностью может попробовать наркотики, уйти из школы, предпринимать попытки самоубийства. Я в восторге от того, что Роджер удален из моей жизни, но не уверена, что это благо для сына.

К половине десятого Пит крепко спал. Я приняла душ, надела чистые джинсы-стрейч и любимую майку — синюю, с рубчиками. Побрызгалась туалетной водой, которая нравится Биллу, «Тайный Ангел Виктории». Не хотелось чересчур мазаться косметикой, но и с голым лицом его не стоило встречать. Слегка провела блеском по губам.

К одиннадцати Билла все еще не было. Позвонила ему домой — никто не ответил. Решила, что он передумал. Если бы я не была так измотана, обиделась бы. К одиннадцати сорока я была в постели, смотрела повторение «Такси» и жалела себя. В полночь выключила телевизор и постепенно погрузилась в сон.

Снилось, что я плыву на спине в какой-то тихой воде, вокруг чудесный день, синь и солнце. Я совершенно голая, и мне очень хорошо. Подплываю к берегу, выхожу и ложусь на полотенце. Чувствую, как под мощными ласковыми лучами испаряется с тела каждая капля. Подходит мускулистая немецкая овчарка, и я интуитивно понимаю, что бояться не надо. Лежу неподвижно, собака водит носом и языком по моему лицу, глазам, шее. Наступает лапой на грудь, и я чуть шевелюсь, чтобы лечь поудобнее.

Я открыла глаза. Билл Стропп оседлал меня и мягко стягивает с груди майку. Воздал должное одной груди, потом другой, — казалось, я все-таки сплю, пока он не сказал: «Тебе надо срочно найти другое место, чтобы прятать ключи». Я выпрямилась, выгнув спину, подставляя тело под его теплые поцелуи. Сон еще не отпустил меня, но горячая волна уже накрывала. И вдруг я застыла — что, если Пит войдет? Кажется, Билл прочел мои мысли: «Я запер дверь». Обняла его ногами за талию и почувствовала, как кровать — нет, вся комната — дрожит и ходит в одном ритме с нашим желанием. Так было долго, и вдруг стало слышно пение малиновок в старых липах за окном: я поняла, что мы уснули. Вставало солнце. Я совсем открыла глаза. Он лежал, опершись на локоть, и смотрел на меня.

— Ты красивая, — сказал он. («Кто, я?» — чуть не вырвалось.) — Я лучше пойду, пока твой малец не проснулся.

Точно, он телепат.

— Спасибо. — Я протянула руку, погладила твердый плоский живот. Внизу тут же зашевелилось. Убрала ладонь.

— Может, на этой неделе сходим в приют для животных, — сказал он.

— А?

— Найдем тебе собаку.

— А как же ты будешь пробираться ко мне посреди ночи?

Он улыбнулся:

— Мне это не помешает.

Откинулась на подушку и смотрела, как он натягивает на длинные ноги тренировочные.

— Подумаю. Не знаю, выдержу ли я еще одного питомца.

Было почти шесть. Я чуть не предложила приготовить завтрак, но передумала. Оставь все как есть, сказала себе. Не усложняй.