Дебра Кент - Счастье после всего?

— Будем надеяться, что тебе не попадется судья Уиллис, — сказал он.

— А что с ним не так?

— Он ярый сторонник отцовских прав. Вечно что-то цитирует, приводит в пример. Национальное отцовское движение, мужские ассоциации, синдром озлобленной матери и все такое.

— Синдром озлобленной матери?

— Ну, знаешь, например, женщина выпускает ребенка гулять по снегу в шлепанцах в доказательство скудной материальной поддержки бывшего мужа. Или прячет подарки на день рождения, а ребенку говорит: «Наверно, твой отец опять забыл в этом году тебя поздравить».

Ужас какой. Впрочем, это не так уж невероятно. Я бы не стала так поступать, но вполне понимаю этих женщин.

На сегодня все.

В.

Роджер с подружкой оставили на крыльце подарок для Пита. Сперва я собралась швырнуть его в мусорный контейнер, но вспомнила про синдром озлобленной матери и положила подарок ему на кровать.

На сегодня все.

В.

Поискала в сети информацию о судье Уиллисе. Майкл был прав — он главное лицо группы каких-то помешанных под названием Народный фронт за равноправие мужчин. Характерные детали сайта НФРМ:

— Борьба за опеку: не попасть в ловушки;

— Синдром родительского охлаждения: повод обратиться в суд;

— Выросшие без отца: группа риска;

— Отец все-таки лучше знает;

— Конец матриархата: это возможно.

Целый раздел посвящен поэзии. Вроде таких зажигательных опусов:

Флойд Л. Хендерсон

Еще один раздел, издевательски озаглавленный «С материнской любовью ничто не сравнится», пестрит следующими новостями:

«Жительницу Портленда приговорили к 18 месяцам тюрьмы за употребление кокаина во время беременности. Отец получает полную опеку.

Аманда Рейнолдс, 31, Бербэнк, Центральная Америка, ударила двухлетнего ребенка по голове пестиком для колки льда.

Бирмингем, Алабама — женщина задушила новорожденного и бросила тело в вольер для животных».

Цитата из длинной статьи судьи Уиллиса о родительских правах: «Отцы — не спермодоноры. Это важнейшая основа семьи, жизненно важный ключ к успешному будущему ребенка. Традиция предоставлять опеку матерям только из-за наличия у них репродуктивных органов для вынашивания детей — просто заблуждение, и я не собираюсь потакать ей».

Судья Уиллис присудил полную опеку человеку, осужденному за изнасилование невестки.

Ненавижу звонить Омару домой, но меня просто трясло. Это был тяжелейший приступ страха. Рассказала ему, что я нашла в сети.

— Вэлери, Вэлери, — вздохнул Омар, — разве я не велел вам успокоиться и стоять на своем? Вам не стоило проводить это расследование. Доведете себя до сумасшествия, только и всего. Понятно или нет? — В голосе моего адвоката слышались отеческие, если не начальственные нотки.

— Почему бы мне не попытаться заранее защитить себя от Роджера и от этого ненормального судьи? Разве надо сидеть сложа руки, пока Роджер с адвокатом приводят свой план в действие?

Омар смягчился.

— Ну, мы еще не знаем, будет ли Уиллис нашим судьей. Если вас это как-то успокоит, давайте встретимся в четверг около полудня и разработаем собственную стратегию.

Я не хотела ждать до четверга. Это же срочно, как плохой анализ! Ждать опасно, я слишком напугана. Но Омар объяснил, что ему надо быть в суде и у него совсем нет времени на встречу со мной.

— Хорошо, Омар. Увидимся в четверг.

На сегодня все.

В.

Майкл позвонил проведать меня. Он такой душка. Пригласил на обед, но я не хочу оставлять Пита с кем-либо. И не готова пригласить Майкла домой, когда Пит здесь.

На сегодня все.

В.

Наконец нашла время и собралась с силами ответить на письмо Билла Строппа. На этот раз я поменяла тактику.

«Билл,

я долго размышляла насчет деревьев. Они слишком большие, чтобы их можно было переместить. И я решительно против того, чтобы спилить их. Нам так повезло, что около наших домов растут такие платаны! Разве вам не нравится тень, которую они отбрасывают, и птицы, которые строят свои гнезда на ветках? Эти деревья — важная часть нашей окружающей среды. Пожалуйста, подумайте об этом. Пожалуйста!

Вэлери».

Я долго сомневалась, стоит ли добавлять последнее «пожалуйста». Оно отдавало детским нытьем. «Ну, пожалуйста, мистер Билл, пожалуйста, с сахаром!» С минуту я пялилась на это слово. Потом решила оставить.

Пришел такой ответ:

«Вэлери,

я подумал. Птицы очень шумят, тень мне совершенно не нужна, листья сгребать терпеть не могу. Я не друид и не обнимаюсь с деревьями. Люди такая же важная часть окружающей среды, как деревья, и мои потребности не менее важны, чем птичьи.

Билл».

Ответный выстрел:

«С птицами ничего поделать не могу, но буду счастлива заплатить за уборку листьев».

Он прислал вот что:

«Не беспокойтесь. С птицами я сам могу разобраться. Охота сейчас разрешена, я прекрасный стрелок».

Уууу-ррр-хххх! Этот парень меня с ума сведет!

На сегодня все.

В.

Сегодня мы встретились наконец с Омаром.

— Как будут развиваться события, если Уиллис будет нашим судьей?

— Сами знаете, что говорят насчет «если бы, да кабы…», — усмехнулся Омар.

— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос. — Я была отнюдь не расположена к шуткам.

Омар нахмурился. Принес банку кофе и две кружки.

— Слоан не специалист по отцовским правам. Это плюс. Но поскольку Уиллис такой борец за них, уже не важно, хорошо ли Слоан владеет этим вопросом. Это минус. Конечно, они будут пытаться вас опорочить. Обычный ход.

Под черепом словно заходили тяжелые тучи. Предвестники тяжелой мигрени. И такая безнадега навалилась. Я все еще не верила в реальность этого разговора. Мысль о том, что Роджер может получить полную опеку, была дикой, просто сюрреалистической. Замелькали ужасные мысли: Серфингистка заставит Пита называть ее мамой, а я буду смотреть на него только из окна роджеровой гостиной, словно какой-нибудь соглядатай. Я заставила себя сосредоточиться.

— Вэлери, вы на сто процентов уверены, что Пит — ребенок Роджера?

— Что? — Я чуть не задохнулась.

— Извините, Вэлери. Но я должен спросить об этом.

— Да, я совершенно убеждена, что Роджер отец Пита. Я не привыкла развратничать, ясно?

— Конечно, конечно. Но если все остальные аргументы будут неудачны…

— Неудачи не может быть, Омар. — Я расплакалась. — Я не могу остаться без Пита. Лучше самоубийство!

Омар взял меня за руку.

— Эй! Даже не думайте об этом. И никогда никому не позволяйте слышать от вас такие слова. Это будет просто подарком Роджеру и Слоану. Вы слышите?

Я продолжала всхлипывать.

— Послушайте. Вы сами это затеяли, а не я. Я говорил вам — успокойтесь и тихо ждите, кого суд назначит на рассмотрение дела. Но вы настаивали. В результате мы сидим тут и обсуждаем худшие варианты. Но мы больше ничего не делаем, Вэлери, только разговариваем! Вам нужно взять себя в руки.

Он достал коробку бумажных салфеток и протянул мне через стол. Я вытерла глаза. Тушь растеклась повсюду, — плакать я сегодня не планировала.

— Чтобы это вас еще сильнее не расстроило, — начал Омар, и я сразу собралась, — скажу, что Роджер потребует средств на содержание ребенка. Думаю, он будет добиваться двадцати тысяч в месяц, может быть больше.

— Вы шутите, да? — спросила я, но его лицо ясно говорило об обратном.

— Хорошо, что вы можете это себе позволить.

Может, и так. Но мне от этого не легче.

Два часа ночи. Не могу уснуть. Что Слоан обо мне наговорит? Что я обманывала мужа? Что я подвергла риску своих клиентов, уйдя с работы? Что я пыталась получить доступ к электронному счету моего начальника? Что уезжала на целый день работать в центр, а муж оставался дома с Питом? Все это правда. Но она ни в какое сравнение не идет с историей Роджера.

Если только мы не получим в судьи Уиллиса.

На сегодня все.

В.

Сегодня я шлепнулась. Прямо на попу. Споткнулась о треснувший тротуар. Приземляясь, проделала целый ряд умозаключений: я споткнулась, потому что соседи не отремонтировали тротуар, можно на них пожаловаться, даже подать судебный иск. Но я сама не ремонтирую свою часть дорожки, значит, перед моим домом тоже может кто-нибудь запросто упасть. Если это случится и упавший будет в курсе моих бракоразводных дел (практика показывает, что весь город уже в курсе), на меня тоже могут подать в суд. Значит, лучше начать ремонтировать тротуар. Пойти и купить какую-нибудь бетонную смесь.

Кого еще мне было встретить в магазине, как не мистера Билла Строппа собственной персоной, этого древоненавистника, спятившего маньяка, живущего за моим домом. Он стоял в отделе охотничьих товаров (что меня удивило) и выбирал винтовку. Попробовал на вес, вскинул на плечо, прицелился в удочки наверху. Надо было, наверно, поспешить в другую сторону, но что-то удержало меня на месте. Он быстро заметил меня.