Но тот первый раз был самым особенным, самым значимым и запоминающимся, в тот раз возникло их волшебство на двоих…

Лежа на кровати в темноте ночи, он улыбался, вспоминая тот их первый раз, Варюху, такую непосредственную, смешную, размахивающую руками от смущения и смешившую его до слез.

Как он разделся, шагнул к ней и вдруг увидел выражение неподдельного удивления на ее лице и как она отшатнулась от него, и выражение ее лица изменилось, у нее случился легкий приступ паники. В разгоряченном желанием мозгу успело просвистеть сразу несколько вариантов такого поведения девушки, один неприятней другого.

Но когда она начала выделывать странные пассы руками и нести какую-то ахинею, Костромин, в момент все поняв, рассердился на себя: «Идиот, можно было бы догадаться сразу».

И шагнул, обнял ее и попытался успокоить, но вместо этого начал хохотать над тем, что она несла, над собой и над глупейшей ситуацией в целом.

Ну а как бы он мог догадаться, если хотел Варвару с того самого момента, как увидел под секретарским столом, и желание это только росло, ширилось и шибало в мозги, затуманивая разум и способность к трезвому анализу.

Костромин понял, что заполучит ее и женится на ней в тот момент, когда она, стоя на коленях, протянула ему руку для знакомства и представилась. Он почувствовал легкий удар тока, когда принял ее ладошку, как разряд, но приятный, теплый, и подумал тогда странно так: «Ну, вот и она!»

И все! Никаких сомнений: «Надо, не надо, а с чего так вдруг и за каким мне эта женитьба…», и уж тем паче что-нибудь бредовое про свободу.

Да о чем вы? Такая фигня его разум не беспокоила.

Чувствовал, что прав: его девочка. Решил – все! Как обычно.

А тогда, при их первой близости, после того как отсмеялся и начал снова ее целовать, он вдруг почувствовал шквал настолько сильных эмоций, что аж дыхание перехватило, – сквозь горячее желание, затмевающее все, вдруг прорвалось осознание, что она вся, по-настоящему его, целиком! Вся! И это чувство настолько сильно проникло в него, что Юрий получил невероятный оргазм такой силы, который не переживал еще ни разу в своей жизни.

Вот это он точно запомнил на всю жизнь! Все, что чувствовал тогда!

У него слезы закипали в горле от переполняющих ощущений.

Он смотрел на девушку в бесконечной благодарности и чувствовал всем телом, когда она испытала первый в своей жизни оргазм и как потом выключилась. В буквальном смысле – постонала, что-то пробурчала, когда он ее устраивал рядом поудобней, и провалилась в сон.

А на «ты» она стала обращаться к нему к вечеру того воскресенья. Ни в какой ювелирный они не поехали и вообще никуда не поехали, а словно наверстывая все ее упущения в сексуальных знаниях, провели весь день в кровати, болтая, смеясь, целуясь бесконечно и занимаясь любовью.

Так, что он даже беспокоиться за нее начал – все-таки первый раз у девочки и ей явно не комфортно и болезненно, но она провоцировала его, заводила, и Юрий не мог удержаться.

Кстати, «красиво» он ей сделал.

Пока она спала в перерыве между горячей любовью, Костромин заказал по телефону доставку букета и торжественного ужина из хорошего ресторана. Сам накрыл стол в кухне, не забыв про сервировку, а вот свечей в его холостяцком убежище не нашлось. Но вообще-то мы электрики, если кто забыл, и он быстренько соорудил нечто переливающееся-зажигающееся из тех светильников, что имелись к него в доме.

Все приготовив, разбудил «спящую красавицу», закутал, как в тогу, в простыню, привел в кухню и сделал ей таки предложение. На одно колено становиться не стал, как-то это не по его характеру – слишком романтично и слащаво казалось.

Но Варвара, пораженная до глубины души всем, что он тут для нее устроил, расплакалась от избытка эмоций и кинулась его благодарить, и так благодарила, так благодарила…

В общем, ужин они ели холодным – подогревать еду уже ни у нее, ни у него сил не оставалось. А ничего, вкусно было.

На ночь Варвара у него не осталась и, как бы Костромину этого ни хотелось, он ее не стал уговаривать, поэтому как только она печально произнесла: «Мне, наверное, пора», – он тут же стал собираться, помог ей одеться и отвез домой, до квартиры проводил и сдал на руки открывшей им дверь Лидии Андреевне. Заходить отказался и откланялся.

А на следующее утро приехал за ней.

– Ты почему приехал? – удивилась Варвара, открыв дверь. – У тебя же сегодня объект какой-то, ты вчера говорил.

– Объект постоит некоторое время без меня, а у нас с тобой важное дело, – пояснил туманно Костромин.

– Мне же в отдел кадров, – напомнила Варвара.

– Подождет твой отдел кадров, я позвонил и предупредил.

– Тайны? – вышел в прихожую, где они разговаривали, Леонид Николаевич.

– Есть немного. – Костромин поздоровался с ним за руку и кивнул на Варвару: – Она вам вечером расскажет.

Он привез Варю к отделению загса того района, где она проживала с родителями, и они подали заявление о регистрации брака. А после загса заехали в ювелирный магазин, где работал один из заказчиков, которому трест Костромина строил коттедж в элитном поселке. Вот тогда-то, после подписания акта приемки, более чем удовлетворенный клиент предложил приезжать к нему в магазин, если какая ювелирка понадобится.

Вот понадобилась.

С ним Костромин так же созвонился вчера вечером и обговорил предварительно, что бы хотел.

Но Варвара от кольца вдруг решительно отказалась.

– Я их не ношу практически. Когда работаю, всегда снимаю, мешают. Да и не люблю.

– А обручальное? – спросил он удивленно.

– Обручальное носить буду всегда, привыкну, – махнула она рукой. – Оно же плоское.

– Тогда что выберем? – несколько растерялся Юрий.

– Что-нибудь, что я постоянно носить смогу, ну как символ помолвки и вообще… – повела она неопределенно рукой.

Он отметил с неким теплым мужским умилением, что различные жесты руками, когда Варя размышляет или подбирает слова, или пытается передать сильную эмоцию, это ее изюминка, некое присущее ее индивидуальности действие. И так это было по-женски, беззащитно и мило. Бог знает, он не мог дать четкого определения.

Мило, и все. Варюха, одним словом.

Они выбрали короткую плоскую золотую цепочку с кулоном в виде двух небольших колец: одно побольше, второе поменьше, сцепленных друг с другом, внутри колец посверкивали бриллиантики. На символ вполне тянуло, да и Варваре это украшение сразу понравилось. Подобрали тут же и обручальные кольца.

Встретились они в конце июля, а в октябре уже поженились.

Костромин жил на служебной квартире, выделенной ему холдингом, как бы условно снимал. Условно в том смысле, что оплачивал он только коммунальные услуги и совсем небольшую арендную плату в бухгалтерию предприятия, скорее символическую.

Зарабатывал Юрий к тому времени уже очень даже неплохо, не миллионы пока еще, но вполне приличную зарплату, часть которой несколько лет откладывал на специальный счет, все хотел родителям отдать долг и купить им приличный домик с участком под Ростовом взамен проданного бабушкиного. Вот только машину себе приобрел не самую дорогую, но вполне приличный джип с достойными ходовыми качествами.

Решив, что домик под Ростовым подождет еще немного, свадьбу молодой жених оплатил сам, ну, кроме платья невесты и полной ее экипировки, на этом настояли родители Варвары, утверждая, что так полагается.

Они поженились и повенчались в один день. Венчание предложила Варвара, даже не предложила, а скорее настояла.

– Так правильно, – заявила она решительно. – Говорят, что при венчании к семье ангел прикрепляется и ее охраняет. Хочу, чтобы нас охраняли.

– Я нас охранять буду, – посмеялся ее серьезности Юрий.

– Это само собой, – рассмеялась Варя и добавила: – Но пусть нас еще и высшие силы охраняют. Не помешает.

Они и охраняли эти высшие. Да вот не доглядели…

Молодые сразу хорошо зажили. Уютно, радостно, легко, весело.

Почему-то им было все время весело.

Варюха переехала к Юрию, и они оба как-то сразу привыкли жить вдвоем, устроились в этом совместном житие практически с первых же дней, словно жили так уже много лет – одним бытом, одним дыханием.

Она оказалась великолепной хозяйкой, такой по-старинному правильной, что ли: прекрасно готовила, Костромину очень по вкусу пришлась ее кулинария, все ее блюда, даже чай она заваривала особенный, вкусный, душистый и вела дом легко, не предъявляла немыслимых требований к мужу, без психоза на идеальном порядке, наверное, всего за месяц ощутимо преобразив его холостяцкое жилье в уютное семейное гнездо, даже с намеком на аристократизм. Например, полным сервированием стола на завтрак с ножами-вилками, салфетками, особой посудой.

А ему нравилось. Ему нравилось все, что она делала.

Варвара – такая женщина-женщина-женщина во всех смыслах, и она как бы вручила ему корону мужчины-мужчины: мудрого мужа, защитника и в чем-то учителя-наставника, главы их совместной жизни, ответственного за семью. И так это у нее получалось естественно, как дышать, она просто надеялась на него во всем и полагалась. При этом не теряла свою индивидуальность и ни в чем не ущемляла особую яркость своей личности.

Ну вот женщина! Костромин умилялся ярким и явным проявлениям ее истинной женской сущности, хоть и ворчал для порядка в воспитательных целях, но по большей части смеялся.

Она постоянно теряла или забывала где-то перчатки сразу парой, а чаще по одной, зонты растворялись за пределами квартиры, как в черной дыре, терялись какие-то мелочи, важные для нее и совершенно непонятные ему, солнечные очки так вообще являлись расходным материалом и чуть ли не одноразовым атрибутом. Засовывала куда-нибудь ключи от квартиры и ужасно нервничала, паниковала, начиная их искать, а не находя, звонила Костромину, и он мчался спасать, и каждый раз делал дубликаты ключей, а предыдущие странным образом вдруг находились в другой сумке через какое-то время – в летней, например, зимой, а в зимней летом.