Но тот дослушал со всем возможным вниманием и вздохнул тяжко, когда Костромин замолчал.

– Как зовут-то тебя, сын мой? – спросил батюшка.

– Юрием.

– А меня отец Афанасий, – представился батюшка и еще раз вздохнул. – Да-а-а, – протянул он задумчиво. – От лукавого эта связь твоя, что и говорить, бесовская эта женщина и зависимость, которой она тебя опутала, бесовская. Злая.

– И что делать? – спросил Юрий, вглядываясь в выражение лица священника.

– Молиться, что ж тут скажешь, – вздохнул в третий раз батюшка и пожал плечами: – Ты за то время, что во грехе блуда живешь, в церковь хоть раз ходил?

– Нет, вот сегодня впервые, – признался Костромин и спросил с большим сомнением: – Что, надо бесов каких-то там из меня гнать? Экзорцизм проводить?

– Да какой экзорцизм! – отмахнулся в сердцах от глупости отец Афанасий и поворчал: – Все такие умные пошли, продвинутые, про изгнание бесов все знают, Интернетов начитались, икнут пару раз, и бегут в церковь: изгоняй из них бесов, батюшка, спасай. Самим надо справляться, жить в чистоте душевной, заповеди соблюдать, молиться и устремляться душой к Отцу нашему Всевышнему.

– За меня жена молится, – грустно усмехнулся Костромин. – Мне тесть сказал, что Варюша регулярно в церковь ходит, свечки ставит и молится обо мне.

– Венчаны с женой? – строго спросил отец Афанасий.

– Венчаны, – подтвердил Юрий.

– Тогда ее молитва самая сильная для тебя, – кивнул довольно батюшка. Помолчал, посмотрел вдаль и заговорил тихим проникновенным голосом: – Женщина, что попалась тебе на жизненном пути, она, конечно, бесовского отродья, но противостоять притяжению ее соблазна ты обязан, если хочешь сохранить себя как личность, душу свою сохранить. Трудно это, но возможно, тебе по силам. Понимать надо, что ничего не происходит просто так и на все есть глубокий смысл и Воля Божья, нашему разумению недоступная. Но Господь всегда дает человеку только по силам его, значит, ты в состоянии справиться с такой напастью. Никому не дано знать, для чего ему то или иное испытание, что в себе, в своей жизни должен преодолеть человек, чтобы подняться душой, очиститься, – перевел взгляд на Юрия, улыбнулся ему светло и похлопал его по ладони, ободряя. – Обращайся к Господу за помощью, молись как умеешь, держи себя в аскезе насколько сможешь, противляйся злу, и Господь поможет.

– Как молиться? В церковь ходить?

– Уж как получится, – повздыхал батюшка. – Можно и без храма, самому молиться, но Бога-то вспоминай и на него надейся. Вон, святой водички возьми, умывайся ей, жилье свое окропи, пей понемногу, особенно когда к той женщине идешь. Не пренебрегай и такими святыми дарами Господа нашего и помощью Его, – снова похлопал по руке и начал тяжело подниматься со скамьи.

Костромин поспешил встать вместе с ним и поддержал батюшку под локоть.

– Для чего-то вам с твоей Варюхой дадено такое испытание, – сказал наставительно отец Афанасий. – Значит, надо его пройти. – И буднично добавил: – Давай благословлю, и пойди водички-то святой возьми.

И показал Юрию, как правильно сложить ладошки для благословения, перекрестил и напутствовал:

– Сопротивляйся, Юрий. Только сопротивляйся не женщине той, а темноте в самом себе, за которую она тебя к себе и привязывает. Свою душу чисти и о ней беспокойся. – И перекрестил еще раз: – Господь с тобой!

Вернувшись в гостиницу, Костромин выпил полстакана святой воды, улегся на диван, открыл ноутбук, решив поработать, и практически сразу заснул.

Первый раз с того момента, как ушел из дома, ушел от Варвары, он проспал с позднего вечера до позднего утра глубоким, мертвым каким-то сном.

Все это время после ухода от жены Юрий регулярно два раза в неделю созванивался с тестем и расспрашивал, как дела у них с Лидией Андреевной и главное – как там Варвара. От Леонида Николаевича он и узнал, что Варвара рисовать не может, и это было еще одним тяжким камнем на душе Юрия, еще одной долей вины, прибивающей к земле.

В октябре у Вари день рождения и годовщина их свадьбы. Костромин позвонил тестю справиться о ее делах, и Леонид Николаевич сообщил, что они с женой собираются лететь в Сочи к дочери на день рождения. Будут только вчетвером, больше она никого видеть не хочет.

Родня вся в своих делах-заботах, а общие друзья Костромина с Варварой затихарились и как-то попропали – ждали, наверное, чем закончится их непонятное расставание: окончательным ли разводом или возвращением блудного, в прямом смысле, мужа в семью. Вот тогда можно будет и принять чью-то из супругов сторону и разделиться – кто с ним дружит, кто с ней. И ведь, скорее всего, все к нему перебегут, у Варвары Костромин был и за подруг, и за друзей, ну и кое-кто из общих знакомых по материальным соображениям к нему переметнется, есть и такие расчеты в людях – он-то какой-никакой, но бизнесмен, и с каждым днем все более успешный, а Варя все еще начинающая художница с пока очень туманной перспективой.

Как ни грустно, но это реалии жизни и ничего с ними не поделаешь. Всегда так. У всех расстающихся пар.

Впрочем, Варвара, как понял Костромин из разговора с тестем, никого и не хотела видеть, на свой день рождения не звала и общаться с друзьями не рвалась.

Юрий долго думал, что ей подарить такого, чтобы по-настоящему порадовать? Подумал было какую-нибудь ювелирку интересную и дорогую, лучше эксклюзивную, но прикинул, с чем этот презент будет ассоциироваться у Варюхи потом? С тем периодом жизни, когда муж гулял с другой женщиной? И каждый раз, надевая колечко или серьги с браслетом, она будет об этом вспоминать? Нет уж, на фиг такие ассоциации.

По этим же соображениям отпали и остальные возможные вещи. Тогда Костромин заказал, достал и купил все самые любимые, самые наисвежайшие деликатесы Варвары, да побольше, и собрал из них увесистую подарочную корзину.

Ну а что еще? Доставку огромного букета из ста роз ее любимого сорта он уже заказал через Интернет, букет принесут ранним утром в день ее рождения.

Накануне отлета они договорились с Варюхиными родителями, что Юрий подъедет в аэропорт, чтобы передать с ними корзину с вкусняшками и проводить их на самолет. Он просмотрел загруженность дорог, выбрал оптимальный вариант и все ж таки попал в пробку, как ни старался их объехать. Хорошо хоть рассчитал время с большим запасом именно на такой случай.

Стоя в пробке, Костромин переключал радиостанции и попал на волну, где заканчивалась песня Визбора:

«Вот поворот какой…» – пел его тезка своим проникновенным голосом.

От шибанувшей в мозг мысли Костромин замер, почувствовав, как, прихватив шею жестким зажимом, боль побежала вниз по позвоночнику.

Почему он решил, что Варюха будет сидеть ровненько на своей прекрасной попке и ждать, когда он, нагулявшись по бабам, вернется к ней?! В окошко его высматривать – «кто там с горочки спустился?», не любимый ли муж одумался?

Откуда такая самоуверенность?! Почему он живет с непоколебимой уверенностью, что она только его и никуда не денется, дождется его возвращения? А если он не вернется?

Ну, если нет? Если не справится, не сможет отодрать себя от этой бабы, что б ей пусто было, то что?

Костромину стало хреново от таких мыслей и совсем уж поплохело от последующих за ними.

Варюха же тоже может махнуть на него рукой, может полюбить другого и совсем уйти от Юрия. Вон уже в Сочи улетела, не желая находиться рядом с ним в Москве. И не звонит, не разговаривает с ним, даже эсэмэски какой захудалой не пришлет. Не желает общаться, да и что с ним общаться-то! А?

– О Господи! – пожаловался вслух Костромин и попросил: – Не надо! Не надо, Варь, не уходи к другим, не бросай меня, подожди немного.

И от отчаяния закрыл глаза рукой.

«Сколько немного, ты знаешь? – спросил он у себя. – И чего она должна ждать? Своей старости?»

И все же попросил шепотом:

– Не надо, Варь, не уходи. Ты только свети мне, свети…

Отдавая себе при этом отчет в своем махровом мужском эгоизме, который вкладывает в эту просьбу, все же просил и просил Костромин.

На следующий день Варюшка сама позвонила и поблагодарила за деликатесы и великолепный букет, даже фото этого букета переслала и себя рядом с ним, и себя с родителями на веранде сочинского дома за накрытым торжественным столом.

Костромин потом целый день ходил с ощущением тепла в груди от того, что услышал ее родной голос, даже спать лег, улыбаясь тому, что все еще чувствует это тепло.

Маргарита немного труханула. Вообще-то не немного, а серьезно так труханула!

Что и говорить, сплоховала она. А ведь учил ее уму-разуму Семен Федорович, учил. Наставлял, да и бабушка и Ангелина воспитывала, что нельзя подставляться.

А она вот…

Несколько дней жила в тревожном ожидании, что Костромин узнает и не только порвет с ней всякие отношения, но еще, чего доброго, и уголовное дело заведет. У Ритули, конечно, есть связи везде – понятное дело, мужики рулят миром, а она рулит мужиками, но пока эти связи не настолько крутые и не до такой степени застолбленные, чтобы ее взялись отмазывать от очевидного криминала.

Ангелина сто раз права – на том высоком уровне мужчины совсем другие, их банальным сексуальным влечением не привяжешь к себе намертво, они свои посты, миллиарды и власть такими способами добывали и так за них держатся, что ни под какую зависимость их не подведешь. Им на детей своих и родителей глубоко наплевать, что уж говорить про постельные утехи. Для них это просто утехи, пусть и офигенные.

Впрочем, к этому уровню Маргарита еще не подобралась и близко и мужчин оттуда в покровителях и друзьях не имела.

Пока мы в пути.

И, кстати, чтобы помнить и не забывать – большой ступенькой на этом пути является Костромин.

Да, сглупила она с этой краской!

Да она и не собиралась обливать его жену, это спонтанно получилось, само собой!

Ритуле нравилось доставать женушку Костромина, по-настоящему нравилось – эти грязные эсэмэски, жаль фоток и видео с Юрой у нее нет, ни разу не удалось его сфотографировать, а вместе с собой и подавно, но и без них неплохо получилось. И с цветочками смешно. Она еще придумала несколько страшилок для той Варвары. Вот одну из них и решила осуществить.