Я накинула свой синий плащ — тот самый, который висел на перилах: он был самым теплым из моей одежды, а ветер был очень холодный. Но я даже не поняла, какая была погода, пока добиралась до дома доктора.

Я знала, где он находится, потому что мы подвозили сюда Дамарис на обратном пути из Несборо. Правда, я у них ни разу не была. Я подумала, что когда-то, наверно, Рокуэллы ходили в гости к Смитам, а потом, ввиду болезни миссис Смит, эти визиты прекратились — как раз к тому времени, когда я уже была в Ревелз.

Дом занимал площадь около акра. Это было высокое узкое строение, подъемные жалюзи на окнах напоминали мне Глен Хаус. Перед домом были посажены ели. Они вытянулись высоко и росли беспорядочно, сильно затеняя дом.

На двери была медная пластинка с надписью, гласящей, что это дом доктора. Когда я позвонила в колокольчик, дверь открыла седая служанка в хорошо накрахмаленной шапочке и переднике.

— Добрый день, — сказала я. — Доктор дома?

— Пожалуйста, войдите, — ответила служанка. — К сожалению, его сейчас нет дома. Может быть, передать ему что-нибудь?

Ее лицо напоминало маску, и я подумала, что такое же выражение лица было у Дамарис. Но нервы у меня были так напряжены, что в этот день мне все казалось странным. Я чувствовала себя совсем не тем человеком, каким я была этим утром. Разумеется, я не сомневалась, что нахожусь в здравом уме, но мне в душу заронили злое семя, и я не знаю, какая женщина могла бы сохранить хладнокровие, услышав о себе такое.

В холле было темно. На столе был какой-то цветок и рядом с ним — медный поднос, на котором лежало несколько визитных карточек. Здесь также был блокнот и карандаш. Служанка взяла их со стола и спросила:

— Будьте добры, ваше имя, мадам?

— Я — миссис Рокуэлл.

— О! — она изумленно посмотрела на меня. — Вы хотите, чтобы доктор пришел к вам?

— Нет, я хочу увидеть его здесь.

Она наклонила голову и открыла мне дверь. За ней виднелась какая-то безликая комната, наверное — приемная.

Но тут я подумала, что я ведь не просто пациентка. Доктор — мой друг. Я хорошо знаю его дочь. Я спросила:

— Скажите, а мисс Смит дома?

— Ее тоже нет, мадам.

— Ну тогда, может быть, можно увидеть миссис Смит?

Служанку явно удивила моя просьба, но все же она сказала:

— Я передам миссис Смит, что вы здесь.

Она ушла и через несколько минут вернулась, чтобы сообщить, что миссис Смит будет рада принять меня. Она пригласила меня следовать за ней.

Мы поднялись по лестнице и вошли в небольшую комнату. Жалюзи были опущены, в маленьком камине горел огонь. Возле очага стояла кушетка, на которой лежала женщина. Несмотря на ее бледность и худобу, я тотчас узнала в ней мать Дамарис: на ее лице читались следы былой красоты. Она была укрыта мягкой шерстяной шалью. Ее рука, лежащая поверх этой шали, выглядела такой хрупкой, что, казалось, не могла принадлежать живому человеческому существу.

— Миссис Рокуэлл из Керкленд Ревелз, — сказала она, когда я вошла. — Я рада, что вы пришли навестить меня.

Я пожала ей руку и как можно быстрее выпустила ее. Она была холодная и влажная.

— Видите ли, — начала я, — я пришла к доктору. Но поскольку его нет, я подумала, что, может быть, вы примете меня.

— С удовольствием.

— Как вы себя чувствуете сегодня?

— Как всегда, благодарю вас. То есть… в таком состоянии, как сейчас… я могу только ходить по комнате и то не каждый день, а ступеньки мне уже не под силу.

Я вспомнила, как Рут говорила мне, что жена доктора — просто ипохондрик и для доктора совместная жизнь с ней — большое испытание. Но на ее лице было написано неподдельное страдание… хотя в данный момент она больше интересовалась мной, чем собственным здоровьем.

— Мне говорили, что у вас будет ребенок? — сказала она.

— Наверно, доктор сказал вам?

— О… нет! Он со мной никогда не говорит о своих пациентах. Это дочь сказала мне.

— Я ее видела много раз. Она часто бывает в Ревелз.

Лицо женщины смягчилось.

— Да, Дамарис обожает все, что связано с Ревелз.

— А там очень любят ее. Она прелестна.

— У нее есть только один недостаток. Ей надо было родиться мальчиком.

— Вы так думаете? Я тоже надеюсь, что у меня будет мальчик, но ничего не имею против, если родится девочка.

— Я тоже ничего не имела против — мне-то было все равно.

Я пыталась за разговорами забыть то, зачем пришла сюда, и, наверно, даже не вдумывалась в то, что она говорила, поэтому сказала:

— Значит, доктору было не все равно?

— Большинство честолюбивых мужчин хотят иметь сына. Они хотят увидеть в них свое продолжение. И разочаровать их — целая трагедия. Скажите мне, у вас что-нибудь случилось?

— Почему вы так подумали?

— У вас просто такой вид…

— Я… я хочу проконсультироваться у доктора.

— Ну конечно. Для этого вы и пришли сюда, не правда ли? Я уверена, что он скоро будет.

Хотя бы он скорее пришел, молила я про себя. Мне нужно поговорить с ним. Я сделаю так, что он поймет.

— Он вам нужен так срочно? — спросила она. — Да… очень.

— Из-за вашего положения, наверно?

— Да.

— Я помню, когда я была беременна, каждый раз было столько проблем.

— Я не знала, что у вас еще есть дети, миссис Смит.

— Нет, только Дамарис. Но несколько раз я пыталась родить сына. И безуспешно. У меня два раза рождались мертворожденные девочки и были еще выкидыши на ранней стадии беременности. Последний раз, четыре года назад, мертвым родился… мальчик. Это был такой удар для меня!

Хотя она находилась спиной к свету и я не могла разглядеть ее лица, я почувствовала, как выражение его стало другим.

— Это доктор хотел, чтобы у нас был мальчик. В течение последних четырех лет… после рождения мальчика я так и не смогла оправиться, и все время болела.

Чувства мои были обострены. Хотя я и была озабочена решением собственных проблем, но все же я ощутила, как она страдала. Что-то связывало нас, хотя я и не могла до конца понять — что, но она-то это прекрасно понимала. Однако не знала, замечаю ли это я. Это было странное ощущение. Мне уже пришло в голову, что это плод игры моего воображения. Но я тут же отбросила эту мысль.

Я оставалась сама собой — практичной женщиной, стоящей обеими ногами на земле. «Никто, — яростно твердила я про себя, даже слишком яростно, — не докажет мне, что я схожу с ума»!

Ее руки покорно лежали на шерстяной шали.

Она горько усмехнулась:

— Больше попыток уже не было…

Наш разговор не клеился. Я уже жалела, что не осталась в этой безликой приемной ждать возвращения доктора.

Она попыталась завязать разговор опять.

— Я была очень расстроена, когда услышала о вашей трагедии.

— Я вам очень признательна.

— Габриел был таким приятным человеком!.. Трудно поверить…

— Невозможно поверить в то, что они говорят о нем! — горько воскликнула я.

— А, я рада, что вы в это не верите. Почему же вы не поехали домой, к своей семье… чтобы там родить ребенка?

Я была удивлена, у нее даже щеки чуть порозовели и слегка задрожали руки. Что-то волновало ее, и, я думаю, она колебалась, говорить ли мне об этом. Но я должна была быть осмотрительной. В отчаянии я подумала: «Что же, мне теперь всегда придется быть осмотрительной?!»

— Если у меня будет мальчик, он станет наследником Ревелз, — медленно произнесла я. — По традиции ребенок должен родиться здесь.

Она откинулась и закрыла глаза. У нее был такой больной вид, что мне показалось, что ей плохо; я поднялась, чтобы позвонить в колокольчик, но в эту минуту как раз вошла Дамарис.

— Мама! — крикнула она, и я не узнала ее лица — с него слетела маска безразличия. Она сейчас выглядела еще моложе — хорошенькая бойкая девочка. Мне стало ясно, что она обожает больную мать. Когда ее взгляд упал на меня — лицо ее изменилось. — Но миссис Рокуэлл! Что вы?.. Как?..

— Я зашла к доктору, — объяснила я. — И так как надо было подождать, я решила воспользоваться возможностью повидаться с вашей матерью.

— Но…

— Простите, я сделала что-нибудь не то? Вам нельзя принимать посетителей?

— Это из-за ее здоровья, — сказала Дамарис. — Мой отец очень бережет ее.

— Он боится, что посетители чересчур взволнуют ее… или что-нибудь еще?

— Да. Дело как раз в этом. Ей нужен покой. — Дамарис подошла к матери и положила руку ей на лоб.

— Все в порядке, дорогая, — еле слышно произнесла миссис Смит.

— Мама, у тебя голова горячая.

— Мне, наверно, лучше уйти? — спросила я.

— Нет-нет, не уходите, — быстро ответила миссис Смит, но Дамарис в сомнении смотрела на нее. — Садись, Дамарис, — продолжала она и, обернувшись ко мне, добавила: — Моя дочь так переживает из-за меня!..

— И доктор, наверно, тоже, — заметила я.

— О да, конечно! — поспешила заверить меня Дамарис.

— Я представляю себе. Ведь он со своими пациентами так добр. Куда бы я ни пошла — все хвалят его.

Миссис Смит лежала на подушке с закрытыми глазами, и Дамарис сказала:

— Да, это действительно так. Они очень полагаются на него.

— Я надеюсь, он скоро придет.

— Я уверена, что он поспешил бы домой, если бы знал, что вы ждете его здесь.

Дамарис присела возле матери и начала рассказывать. Я никогда еще не слышала, чтобы она так много говорила. Она рассказала о нашей поездке в Несборо и о наступающих рождественских праздниках, о благотворительной распродаже и других церковных делах.

За этим доктор и застал нас.

Я услышала его шаги на лестнице, и дверь распахнулась. Он улыбался, но это была совсем не та улыбка, которую я привыкла видеть на его лице. Я поняла, что он очень обеспокоен. Таким я его никогда не видела.