– Кто звонил?

– Ты.

Я покачала головой:

– Я тебе не звонила.

Он кивнул:

– Нет, звонила.

Я затрясла головой:

– Я правда не звонила.

– Ты не специально мне позвонила, – сказал он.

Тут до меня дошло. Глаза у меня расширились.

– Только не…

Он коротко кивнул:

– Случайный набор.

– Чертов телефон.

– Ага.

– Пожалуйста, скажи, что это была просто статика.

– Нет.

– А что тогда? Скажи мне!

– Ты. Ты пела.

Это было после ужина. Я мыла посуду. Я пела с тем редким упоением, с каким поешь, только когда никто не слушает. Зажмурившись, я стукнула головой о стенку лифта.

– Осторожней, – предостерег Джейк, оглядываясь по сторонам, не падаем ли мы снова.

– И долго это продолжалось?

– Довольно долго.

Я закрыла глаза рукой.

– Я сильно фальшивила?

– Частенько. Но очень мило.

Я рискнула выглянуть между пальцев.

– Сначала это была «Гордая Мэри». Но когда выяснилось, что тебе не даются высокие ноты, ты перешла… ну, к сущему попурри. Немного Дина Мартина. «Битлы». «Ерт», «Уинд-энд-Файр». Ты в какой-то момент Алу Яньковику подражала?

Я чуток выпрямилась, чтобы придать себе авторитета.

– И что с того?

Он насмешливо склонил голову набок:

– Да брось, «Найди себе яйцо и взбей», это же гениально.

Он пожал плечами.

Я нахмурилась:

– Тебе не следовало подслушивать. Надо было отключиться.

– Я не мог отключиться. Это было просто потрясающе.

Я скорчила гримаску, дескать, «да ладно».

– Я серьезно не мог отключиться. Я не хотел вешать трубку. Я понял, что слушать тебя предпочел бы всему остальному на свете. Я понял, что даже если ты терпеть меня не можешь, даже если ты заслуживаешь кого-то в тысячу раз лучше – и здоровее – меня, даже если единственно правильным было бы оставить тебя в покое, у меня все равно нет выбора, мне надо поехать за тобой. И на следующее утро «Лендровер» вроде как сам собой домой приехал.

Я помолчала.

– А как же киты?

– Я все равно успеваю. У меня еще целых три дня.

– Ты собираешься назад в Денвер?

– Ну да. Через пару дней. Но сначала мне надо было поговорить с тобой.

Над головами у нас лифт издал тихий протяжный скрежет. Задрав головы, мы оба вперились в потолок, пока он не перестал скрипеть. Я еще сильнее вжалась в стену.

– У меня все было распланировано. Я даже репетировал. Я собирался сказать, едва тебя увижу, а когда в самом деле увидел, когда ты очутилась передо мной, я струсил.

– Ты никогда не трусишь, – возразила я.

Он пожал плечами:

– В кои-то веки струсил.

– И что ты собирался мне сказать?

– Думаю, ты уже знаешь, – очень тихо произнес он.

– Тогда скажи. – Я почти шептала.

– Я собирался сказать… – Он сделал глубокий вдох. – Мне никогда не нравилась Уинди. В том походе не было никого, о ком бы я так много думал, за кого бы так волновался или с кем бы так хотел быть рядом, как с тобой.

Я замерла.

– У меня нет такой проблемы, как желать то, чего я не могу иметь. У меня есть проблема с тем, что я хочу тебя. Именно тебя. Ты моя проблема. Это не зависимость от допамина, это – зависимость от Хелен. И, кажется, я не могу от нее избавиться. – Он помолчал. – Так уже шесть лет тянется. Ты буквально меня не замечала, к тому же была замужем. Я даже, ну… не знаю, на кофе тебя не мог пригласить. Но справлялся, как мог. Все было в порядке.

– Хорошо, – сказала я, радуясь, что у него все в порядке.

– Но потом ты развелась. Помнишь тот день, когда я помогал затаскивать новый диван тебе в квартиру? Два лестничных пролета?

Я задумалась. Нет. Погодите… Да! Он мне действительно помогал.

– А где в тот день был Дункан?

– Дункан был на занятиях. Я ему даже не сказал, что к тебе поехал.

– Не сказал?

Он покачал головой:

– Я собирался признаться во всем, начав с того дня, как впервые тебя увидел, и кончая тем самым моментом. Ты хотя бы представляешь, чем я хотел с тобой заняться на том диване?

Я покачала головой. И вдруг вспомнила тот день.

– Я в тот день была просто невменяема.

Он кивнул:

– Ты все время плакала.

Я вспомнила:

– Не лучшее время открывать сердце.

Он покачал головой:

– Ага. Но я собирался попытаться снова. Я собирался пригласить тебя куда-нибудь, пока кто-то еще тебя не увел. Но прежде пошел за новыми очками и узнал, что слепну.

Я опустила взгляд:

– Поэтому больше не пытался.

– После этого все изменилось.

– Но не наверняка.

– Нет. Я не был уверен до самого Вайоминга. Надо было свыкнуться: был период отрицания, период попыток поторговаться. Куча обследований, чтобы понять, насколько все скверно. Но после я уже и не думал куда-то тебя приглашать. Тебе я даже с нормальным зрением не нравился.

– Ты же знаешь, что для меня это не имеет значения, да?

Он покачал головой:

– Когда я узнал точно, я не мог дышать. Я не мог есть. Само мое будущее буквально исчезало. Все, что я когда-либо хотел – стать врачом, завести кучу детей, научиться плавать с аквалангом, – все исчезло. Это было за день до того, как ты объявилась на вечеринке с Пикл.

Он замолк.

– Что еще?

Он посмотрел в потолок:

– У меня был билет на самолет в Вайоминг. Предполагалось, что я вылечу через два дня. Но едва я увидел тебя, два дня показались слишком долгим сроком.

– У тебя был билет на самолет?

Встретившись со мной взглядом, он кивнул.

– Ты говорил, что нет. – Он же говорил, Дункан пообещал, что я его подвезу!

Он кивнул:

– Верно.

– Почему?

Он покачал головой:

– Просто у меня было безумное ощущение, что ты можешь меня спасти.

Я сообразила, что все это время задерживала дыхание, и наконец выдохнула.

– Я даже себя саму спасти не могу.

– Но ты же меня спасла.

Я покачала головой.

– Любовь к тебе дала мне надежду. Даже безнадежная.

– Нет ничего безнадежного.

– Ты бы хотела, чтобы я обманом затащил тебя в постель?

– Почему ты просто мне не сказал?

Он покачал головой, точно сам этого не знал.

– Рано или поздно в ближайшие несколько лет зрение мне откажет. Свет погаснет. Это – факт, и ничто не может этого изменить. Будь я лучшим человеком, я оставил бы тебя в покое. Но я не могу, прости, я просто не могу. Вот зачем я по-настоящему приехал. Чтобы тебе это сказать. Чтобы наконец проявить мужество и сказать.

Решительно неправильно было, что мы в такой момент стояли по разным сторонам лифта. Когда парень говорит тебе такое, нужно по крайней мере быть в его объятиях. К черту лифт, подумала я.

Но словно в ответ на мои мысли, лифт под нами снова провалился. На фут? На два фута? Пол буквально ушел у нас из-под ног, потом мы оба приземлились лицом в ковер.

Едва все затихло, Джейк подполз ко мне:

– Ты в порядке?

Я кивнула.

– Теперь мы умрем?

– Нет, – ответил Джейк. – Мы просто будем тут торчать какое-то время между четырнадцатым и двенадцатым этажами.

– А куда подевался тринадцатый?

– Нет никакого тринадцатого.

– Этаж над двенадцатым не тринадцатый?

– Да, но его так не называют.

– Почему?

– Разве ты не знаешь? Это всем известно! Это же несчастливое число.

– Значит, четырнадцатый этаж на самом деле тринадцатый.

– Нет, – сказал он. – Тринадцатого этажа просто не существует. И это хорошо, потому что в настоящий момент нам нужно все везенье на свете.

С минуту мы лежали неподвижно, прислушиваясь, не раздастся ли успокаивающий голос из динамика или шум раздвигаемых насильно дверей. Вообще к хотя бы какому-нибудь звуку из внешнего мира. Но вместо этого зазвонил мой сотовый телефон.

Очень медленно подтянув к себе за ремешок сумочку, чтобы достать тебефон, я сказала:

– Может, это портье звонит. Ну знаешь, сказать что-то о лифте.

– И у него есть твой номер.

Логично. Это был не портье. Это был Майк.

Я отключила телефон.

Джейк смотрел, как гаснет на экранчике фотография Майка.

– Ты просто его выключила? – спросил он.

Я кивнула.

– Тебе неинтересно, почему он звонит?

– Я знаю, почему он звонит.

– Почему?

– Чтобы умолять меня вернуться.

– Ты не хочешь, чтобы тебя умоляли?

Я едва заметно качнула головой.

– Не он.

Джейк, флиртуя, прищурился.

– И кто же тебя должен умолять?

Но я просто улыбнулась.

– Ну вот, – сказал Джейк, пристально за мной наблюдая. – Я только что признался, как ужасно тебя люблю.

Я кивнула.

– И что ты обо всем этом думаешь?

В лифте, который вот-вот может упасть, ложная скромность показалась глупой. Поэтому я просто посмотрела Джейку в глаза и сказала, точно в замедленной съемке:

– Я тоже ужасно тебя люблю.

– Но как? – Он изумленно потряс головой. – Когда это случилось?

Я задумалась.

– Может, когда ты собирался помочиться в бутылку из-под минералки.

Он с улыбкой кивнул.

– Всякий раз срабатывает.

– Или когда выложил слово «блудливый», – продолжала я. – Или когда забыл вытереть капли воды с ключицы. Или когда упал с дерева из-за «медвежьей подвески».

– Такое на женщин действует?

– Или, – продолжала я, все еще думая, – когда ты постоянно спасал меня от Беккета, даже если я этого не заслуживала. Или когда ты перевязывал мне колено, и твои руки были такими нежными. Или когда ты в любой ситуации, несмотря ни на что, всякий раз поступал правильно, с сочувствием. Или когда ты был рядом, и я всякий раз неизменно чувствовала себя счастливее.

– Я думал, ты меня ненавидишь.

– Я и ненавидела. Как ненавидят тех, в кого влюблены.

– И в походе тоже?

Я кивнула.

– Все то время?