Я кивнула в телефон, точно он мог меня видеть.

– Не-а, – сказал он. – Обычно это кассиры в продуктовом. Или твоя парикмахерша. Или твоя собака. Сдается, ты обзавелась собакой, которая жует мебель.

Я снова кивнула.

– У меня мини-такса. Просто ужасная.

– Избавься от нее. Жизнь и без того слишком коротка.

– Почему ты мне не говорил, что я случайно тебе звоню?

– Сомневался, что ты захочешь со мной разговаривать.

– А теперь не сомневаешься?

– Очень надеюсь. Плюс хочу поблагодарить тебя за вчерашнее. За то, что была так добра.

– Пустяки.

– Для меня не пустяки.

Я открыла пакетик чипсов, и несколько выпало мне на колени.

– Надо полагать, ты еще не ушла, – продолжал он.

– Верно, – сказала я, хрустя чипсами.

– Уверена, что сил хватит?

– Нет, – сказала я, чувствуя, как от такой честности меня пробирает дрожь. – Но назад пути уже нет.

– Уверен, что есть, – сказал Майк. – Всегда можно повернуть назад.

– Не уверена, что это так.

– Дункан очень беспокоится за твою безопасность в этом походе.

– Ты говорил с Дунканом?

– Он сказал, эти ребята известны тем, что у них люди погибают. Они набирают полных идиотов, ищущих неприятностей на свою голову, а потом оставляют их без присмотра.

– У них новое руководство.

– Существует уйма отличных программ выживания, – сказал Майк, точно был большим авторитетом в этой области. – Эта к ним не относится.

– Наверное, ты читал про нападение медведя.

– Нет, зато я читал про несчастный случай при спуске на веревке. И про оползни. И про то, как один парень умер от гипотермии.

– Со мной все будет в порядке, – возразила я, задаваясь вопросом, а так ли это.

– Зачем ты это делаешь?

– Выжившие, возможно, получат Сертификат.

– Ты сама-то себя слышишь?

– Я хочу этот Сертификат.

– Но дело-то в том, – сказал Майк, – что ты не спортсменка.

Он был недалек от истины, но я все равно обиделась на замечание.

– Я несколько месяцев готовилась, – отрезала я более раздраженно, чем следовало бы. – Я каждое утро по три мили бегала.

– Это не пробежка трусцой по кварталу…

– Трехмильная пробежка, – поправила я.

– Если ты считаешь, что три мили – это круто, ты только подтверждаешь мою правоту. Серьезно.

– Не смешно.

– А я и не шучу.

– Не говори мне, что я этого не смогу.

– Никто не может изменить то, каков он есть, Хелен.

– А я могу.

– Просто такие выходки не в твоем духе.

– Раньше были не в моем духе, – отрезала я. – Раньше, когда ты меня знал. Но я теперь в животное себя превратила. В кровожадного зверя.

– Почему?

– Тебе не захочется услышать ответ. – Я уже жалела, что подняла трубку. Иногда уж лучше совсем никого, чем хоть кто-нибудь.

– Хелен, – сказал вдруг Майк, – тебе незачем это делать.

– Если уж на то пошло, мне надо. Правда, надо.

– Я хочу, чтобы ты вернулась домой.

– Я не поеду домой. У меня есть план, и я ему следую.

– Нет, – сказал Майк. – Я имею в виду, вернись домой ко мне.

Я уронила телефон на колени. И с секунду пялилась на него, прежде чем снова взять.

– Ты еще тут? – спрашивал тем временем Майк. – Сигнал пропадал?

– Я еще тут, – сказала я, сомневаясь, а правду ли говорю.

– Я серьезно, Элли. Я очень хочу.

– Всегда терпеть не могла, когда ты называл меня Элли.

– Повесь трубку и приезжай домой. Безумие, что мы не вместе.

Мне потребовалась пауза, чтобы сформулировать ответ.

– Мы не просто «не вместе», Майк. Мы разведены. Прошел год. Нельзя обратить развод вспять. Мы подписали документы, мы официально порвали все возможные связи.

– Знаю, и я все понимаю, и в определенном смысле это кажется немного безумным…

– С какой стороны ни посмотри, это еще как безумно.

– Мы сделали тот выбор, который на тот момент должны были сделать. Но мне теперь лучше. Потребовалась чертовская встряска, но я взял себя в руки.

– Это не встряска. Это юридически заверенный документ.

Мой телефон звякнул. Заряд кончался.

– Я же тебе говорю, – не унимался Майк. – Я стал прежним… только лучше. Тебе со мной будет хорошо, Элли.

Я запрокинула голову. Как же это похоже на него, произнести те самые слова, которые мне не терпелось услышать – но выждать до тех пор, пока не будет безвозвратно поздно.

А он продолжал:

– Я полгода постоянно ходил на свидания, и знаешь что? Никто с тобой не сравнится.

– Постоянно ходил на свидания? – переспросила я.

– А ты разве нет? Тоби сказал, у тебя были свидания.

– Одно. С бельгийским страховым агентом. Сомневаюсь, что это считается.

– И у тебя никого другого нет? Правда?

Конечно, кое-кто был. Некто исключительно неподходящий, Майк сам нас прервал. Разумеется, Майк и Джейк были знакомы – они не раз пересекались на вечеринках в честь Дня благодарения и Нового года в доме Бабули Джи-Джи, и, возможно, я чертовски бы его шокировала, скажи я в тот момент что-нибудь, – а искушение было велико. Но я промолчала. Отчасти потому что мы с Майком уже не настолько близки, чтобы делиться чем-то настолько личным. Отчасти потому что я уже не была уверена, была ли идея связаться с Джейком потрясающей или абсолютно нелепой. А отчасти – хотя я никогда в этом бы даже самой себе не призналась, – потому что что-то в той почти ночи с Джейком пробило брешь в таком ранимом месте, что я знала, у меня нет выбора, только охранять эту брешь двадцать четыре часа в сутки.

– У меня была куча вариантов, – сказала я, – но я переживала период выздоровления.

– Понятно, – сказал Майк.

Телефон снова звякнул, что батарея садится.

– Возвращайся домой, – сказал Майк. – Почему тебе так надо всегда себя мучить?

Я помедлила. Разумеется, это в точности наш шаблон. Некоторые люди – и необязательно те, кто этого заслуживает, – просто умеют каким-то образом открыть все твои двери. Сколько ни меняй замки или ни прячь ключи. Для меня таким человеком всегда был Майк.

До сего момента. Пришло время стать крутой. Пришло время моему внутреннему кровожадному зверю оскалить клыки. Пришло время сказать не просто «Нет», а «Нет, черт побери».

Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы наконец сделать это, но тут, как по заказу, батарейка сдохла.

– Майк? – сказала я, даже зная, что он меня не слышит.

Ответа не было.

Не его вина, и я это понимала, но все равно добавила его в длинный список моих разочарований. Проклятый бывший муж. Никогда не позволит мне взять верх.

* * *

Остаток ужина я жевала как в замедленном кино. Не стану утверждать, что предложение Майка не выбило меня из колеи. Скажи он такое год или хотя бы полгода назад, я, возможно, смягчилась бы. Но теперь слишком поздно. «Чак Норрис умеет хлопнуть вращающейся дверью».

У меня была пустая банка из-под кока-колы, за щеками остатки «Милки вэй», я как раз собиралась все убрать и направиться назад в охотничий домик, когда группа – моя группа – вывалилась на улицу и, чуть пошатываясь, побрела к отелю.

Они все уже были лучшими друзьями – как способны сдружить мексиканское пиво и сальса. Уинди, та самая, что флиртовала с Джейком, проходя мимо, окликнула меня.

– Мы идем на крышу играть в «Правда или действие»! Хочешь с нами?

Не успела я передумать, как соскользнула в манеру Пикл, саркастически ответив:

– Серьезно?

Тон был слишком уж злобненький, но Уинди все равно не расслышала, потому что какой-то парень вдруг подобрался к ней сзади и начал щекотать – совсем как в рекламе сумки-холодильника для вина.

Я уже всех их ненавидела.

Я искоса глянула на Джейка. Он тоже пьян? Он тоже идет на крышу? При этой мысли я вскочила, и обертки от моего постыдного и трагичного ужина упали на землю. Попалась… Вот черт! Но не успела я за ними наклониться, как у моих ног очутился Джейк и их собрал. Выпрямившись, он сделал шаг ко мне, не встречаясь со мной взглядом, и как раз, когда я решила, что он сейчас вручит мне гору мусора, он мягко, почти нежно, забрал последнее – банку из-под кока-колы – у меня из рук и отнес все вместе в урну на углу.

Я наблюдала за ним, и не я одна. Вся группа ждала, когда он вернется, точно без него и идти некуда. Когда он повернулся к ним, кто-то крикнул:

– Пошевеливайся, Джей-Дог!

И Джейк перешел на бег.

«Джей-Дог»? Он уже стал «Джей-Догом».

Внезапно мне захотелось иметь прозвище. Мне хотелось быть таким человеком, которому дают прозвища. И чем же моя жизнь изменилась бы, если бы они вдруг начали звать меня Хел-Дог? Ладно, Хел-Дог плохо звучит… но как-нибудь. Я попыталась вспомнить, было ли у меня когда-нибудь хорошее прозвище. У Дункана было их для меня с пятьдесят, но они не в счет, потому что я все до одного ненавидела: Хелена, Хелентина, Хелло, Сеструха, Сестренка, Сестра-Монстра, Большая Мама, Безбашенная, Безбашка, Хелена-Мелена. А еще он считал, что когда я злюсь, то похожа на броненосца-армандила, и в результате докучные и противные прозвища посыпались как из рога изобилия – включая Дилло и «Дилдо», чего я так боялась. Но такого, которое мне нравилось бы, я не могла припомнить ни одного. После свадьбы Майк иногда называл меня миссис Тягомот, решительно не сознавая, что подразумевает фамилия, – мне от этого делалось просто нехорошо, но я никогда ему не говорила. Некоторое время спустя он остановился на Элли – оно никогда мне не подходило, но все же было чуть лучше, чем миссис Тягомот. И Бабуля Джи-Джи звала меня «Золотко», но она всех называла «золотком».

Ну и ладно. Отлично. Мне нравится имя Хелен.

Я смотрела, как Джей-Дог трусит назад к группе. Почему-то даже мусор он выбрасывал круто. Беккет не одобрил бы «Милки вэй»: ядреные химикаты, из которых он изготовлен, целлофановая обертка, выхлопные газы с грузовиков, на которых его сюда привезли с фабрики в Канзасе, или еще что-нибудь. Он, вероятно, даже выставил бы меня для всех примером – назидательная повесть о неполезной пище и замусоривании. А Джейк спрятал обертки в урне еще до того, как Беккет вообще меня заметил.