— Господин Гетман, добро пожаловать! Ваш столик, как обычно. Господа, мадемуазель! Прошу следовать за мной!

Три бритоголовых телохранителя Гетмана, голубые наколки которых проглядывали из-под аккуратных воротничков, сели за соседний столик. Катенька прошла вслед за Пашей, отметив про себя, что ходит он словно дрессированный медведь, чьи громадные руки-лапы готовы вот-вот схватить шарики, которые ему бросает дрессировщик.

— У меня мало времени, — сообщил Павел, когда они сели за стол.

— Я не знала, что вы в Москве. Я думала, вы в Лондоне.

— Воды? — Павел потянулся за водой и разлил ее. Официанты поспешили на помощь, но, казалось, Павел не придал этому ни малейшего значения. — Я вернулся домой. Скоро выборы. Президенту нужна наша помощь — нельзя допустить коммунистов к власти. Мама сейчас летит сюда. Вы понимаете, это ее последний шанс узнать, кто она на самом деле. Представьте, Катенька, каково это — не знать? Сколько я ее помню, у нее в душе всегда была такая пустота. Вы ведь знаете своих родителей?

— Разумеется.

— Счастливое детство?

Она кивнула, не в силах скрыть удовольствия при одной мысли о своих родителях.

— Мой отец врач. Родители очень меня любят, мы живем с дедушкой и бабушкой в их старом доме.

— Нам с вами так повезло. Я знаю, что вы разговаривали с мамой, но я бы тоже хотел знать, что вы откопали.

Пока Катенька объясняла, у Павла не переставая звонил мобильный. На один звонок ответили телохранители и сообщили ему суть. Рыжая девушка в кожаной мини-юбке, сапогах и поясе от Шанель поздоровалась с Павлом.

Подходили знакомые бизнесмены — обменяться рукопожатием. Но Катенька преодолела все эти вторжения и сумела довести свой рассказ до конца. Павел нагнулся к Катеньке и внимательно слушал, вперив в нее свои проницательные темные глаза.

— Значит, Сатинову что-то известно, но он слишком стар и загадочен. Типично для того поколения, для которого таинственность стала фетишем. Вы многое узнали!

Катенька зарделась от удовольствия.

— Но в тех делах было не все, я встречалась с гэбистами, чтобы поговорить об остальных документах. Мне так неловко… Я, разумеется, сказала, что это невозможно, но они попросили…

— Что?

— Деньги! Это отвратительно!

— Сколько? — поинтересовался Павел.

— Я сказала им, что это просто смешно.

— Послушайте, — перебил Павел, — не хочу показаться… Я старше вас… Извините, что в Лондоне я вспылил. Мама уже меня отругала. Но вы не от мира сего. Я встречал много жадных девушек. Я вижу, что вы на них совсем не похожи. Мама говорит, что вы делаете все не ради денег, просто искренне хотите нам помочь. Поэтому я надеюсь, что вы и дальше будете нам помогать. Сколько они хотят?

— Но мы не обязаны им платить, — запротестовала Катенька.

— Не органам же! Они непорядочные люди.

— Просто скажите, сколько они запросили?

— Они упомянули… Это огромные деньги, это преступление, они мафиози… — вздохнула она. — Пятнадцать тысяч долларов! Какой грех! Что стало с Россией?

Павел пожал плечами и развел руками.

— Что ж, это мой подарок маме. Правда, дорого стоит. Но я думаю, что семья дороже любых денег. Поймешь это — поймешь все. Я заплачу.

— Нет.

— Перестаньте указывать, что мне делать! — зарычал он, комкая скатерть, чуть не сбросив на пол все чашки. — Это мои деньги, а мне нужна информация!

— Ладно, хорошо… — наконец сдалась Катенька.

— И еще одно. Сатинов сказал, что я должна увидеться с этим человеком и не тянуть со встречей.

Она передала Павлу клочок бумаги.

— Это тбилисский номер.

— Да.

— Тогда чего вы ждете? Поезжайте, Катенька, не откладывая.

— Прямо сейчас?

— Конечно, заберите свои документы и вещи из гостиницы. А когда вернетесь, я дам вам денег, и вы встретитесь с жуликами-гэбистами. — Он набрал номер на своем мобильном. — Это я. Забронируйте билет на самолет до Тбилиси на сегодня. На четыре часа? Отлично. На имя Екатерины Винской. Поселите ее в гостинице «Метехи». Всего доброго.

Он повернулся к соседнему столику.

— Эй, Тигр! — Неуклюже ступая, к ним подошел один из телохранителей. — Отвези Катеньку в гостиницу, оттуда в Шереметьево. Прямо сейчас.


13

Уже стемнело, когда Катенька приземлилась в аэропорту Тбилиси — настоящем базаре с крикливыми таксистами, торговцами, солдатами, вооруженными людьми и мужчинами, похожими на разбойников. Но ее ожидал водитель с табличкой «Винская» в руках и его «Волга», которую, казалось, не так-то легко будет сдвинуть с места. Когда они въехали в город, стали слышны выстрелы на полутемных улицах: маленькая страна находилась в горниле гражданской войны. Гостиница «Метехский замок» оказалась уродливым сооружением современной австрийской постройки: большой открытый вестибюль с рядами металлических балконов, уходивших вверх, к невообразимо высокой стеклянной крыше, стеклянные кабинки лифтов. Вокруг здания расхаживали боевики с блестящими портупеями и видавшими виды автоматами.

Оставив вещи в гостиничном номере, Катенька взяла такси и направилась в центр города, минуя блокпосты с вооруженными людьми в пестрой форме, — вероятно, служащими некоего частного охранного подразделения. Сами полицейские в собственном городе выглядели помятыми и какими-то потерянными.

Величественные старинные здания приходили в упадок, но в городе явно чувствовался восточный колорит.

Катенька никогда раньше не бывала в Грузии: семья свой отпуск проводила на Черном море, в Сочи. Но у нее были привычные ассоциации: корзины фруктов и бочонки вина, легко нажитые капиталы, знаменитые курорты… В СССР Грузия считалась своеобразной жемчужиной: она славилась богатейшими урожаями винограда и овощей, целебной водой «Боржоми» в известных всякому темно-зеленых бутылках, великолепными красными винами. Знали и о другой стороне медали: о коррупции в верхах республики, стремившихся жить с восточной роскошью, о не в меру строптивой интеллигенции, о горячих и самоуверенных грузинских любовниках, не уступающих Казанове. Грузия подарила миру Сталина и Берию и других известных коммунистов с такими немного забавными грузинскими именами: Серго Орджоникидзе, Абель Енукидзе, а еще — маршал Ираклий Сатинов.

Такси везло Катеньку в самый центр города, через площадь Свободы (которая при царе называлась площадью Эриванского, потом площадью Берии, еще позднее — площадью Ленина), затем по широкому красивому проспекту Руставели, в царское время Головинскому проспекту, с его театрами и дворцами.

Водитель не знал, как проехать к нужному дому, спрашивал у прохожих. Выяснив что нужно, он круто развернул машину, не обращая ни малейшего внимания на правила уличного движения, и мимоходом указал Катеньке на обгоревший скелет гостиницы «Тбилиси» — некогда самой большой и шикарной к югу от Москвы. Наконец они остановились у крутой, выложенной брусчаткой дорожки, ведущей к церкви с круглыми башенками, характерными для грузинских православных церквей, и кивнул в темноту:

— Приехали!

Катенька расплатилась долларами и осторожно стала спускаться по темной улице. Дома между высокими стенами были увиты виноградом, на каскадах балконов, которыми как гроздьями были увешаны здешние дома, висели фонари, раздавался смех. Седой как лунь бородатый мужчина с густыми волосами — казалось, грузины никогда не лысеют — посветил фонариком.

— Куда направляетесь? Заблудились? — Катенька заметила у него пистолет, но не испугалась.

— Ищу кафе «Библиотека».

— Пошли! — Он говорил по-русски плохо, однако взял ее за руку и повел по булыжной улочке, пока они не подошли к дому, полностью утопающему в винограднике. Он открыл двойные дубовые двери, и они оказались в вестибюле, отделанном потрескавшимися мраморными плитами и освещенном свечкой. Справа была огромная дверь с облупившейся краской — добровольный проводник толкнул ее, быстро крича что-то по-грузински. Ружье грозно дыбилось у него за плечами, и казалось, оно вот-вот потребуется.

— Проходите! Это кафе «Библиотека»!

Раскрыв рот от удивления, Катенька вошла в кафе.

Там пахло великолепно: ткемали, имбирем, яблоками и миндалем. Это была старая библиотека, между столами и за стойкой бара стояли книжные полки.

Стены были увешаны географическими картами; знаменами царских гвардейских полков, грузинских меньшевистских войск и отрядов Красной армии; многочисленными рисунками как религиозного, так и порнографического толка; живописными полотнами, иконами, принадлежностями традиционного грузинского национального костюма, кинжалами и саблями. Здесь же стояли бюсты Сталина, Моцарта, царицы Тамары и какого-то древнеримского сенатора.

Некоторые из полок прогнили и упали, бесценные старинные тома разлетелись по полу, где и лежали веером, разбросав свои желтые пергаментные страницы.

За низеньким столиком при неярком свете лампы сидел, читая, пожилой мужчина в берете; американские туристы в желтых футболках и широких шортах, с кошельками на поясах, выставленными напоказ для вящего соблазна всевозможных проходимцев, чокались грузинским вином; два седовласых грузина громко спорили о политике.

— Шеварднадзе — предатель, агент КГБ! — кричал один.

— Звиад — псих, агент КГБ! — возражал его собеседник.

— Нужен столик? Вина? Поужинаете? — спросил высокий худой грузин в голубом берете, в черкеске с газырями — талия туго-туго затянута поясом, на поясе кинжал. Он поклонился. — Вы выглядите усталой.

— Вы знаете Одри Цейтлину? Я хочу с ней поговорить.

— Старую англичанку? Она наша икона, наш счастливый талисман! Мы каждый день приносим ей еду: она проработала в этом кафе много лет, учила нас и наших детей английскому! Прошу наверх! Катенька последовала за ним на второй этаж и дальше — к маленькой комнатке в конце коридора. Он постучал в дверь.