И теперь ее продадут в публичный дом? С другой стороны, с какой стати какому-то вору в законе обращаться к академику Белякову и заставлять автора капитального труда «Законодательство и государственное строительство в эпоху Екатерины ІІ.

Комиссия по законоуложениям» разместить для него объявление в газете гуманитарных факультетов МГУ?

Ведь Белякова просили выделить для предполагаемого исследования лучшего выпускника исторического факультета. Зачем же бандиту искать историка, коль скоро улицы Москвы кишмя кишат покладистыми девицами в сапогах и мини-юбках, и эти девицы просто мечтают, чтобы их продали в Лондон или Нью-Йорк?

— Куда мы едем? — поинтересовалась она у Артема.

— Домой, — пробормотал Артем, как будто даже этот ответ дался ему с большим трудом.

— А кто меня ждет?

— Хозяин, — это слово стоило ему невероятных усилий.

— Мистер Гетман? — уточнила она. Артем не отвечал.

— Артем, он очень богат?

Артем небрежно, с чувством превосходства, хмыкнул и нажал клавишу кондиционера на приборной доске с таким видом, будто управлял по меньшей мере сверхзвуковым истребителем Миг.

— Как вы попали к нему на работу?

— Я служил в спецназе в Афганистане, — ответил он.

Его слова позабавили Катеньку, поскольку каждый головорез и громила в ночном клубе клянется, что воевал в спецназе в Афганистане. Если бы они все говорили правду, Россия победила бы в той войне.

— Мистер Гетман — олигарх?

Повисла еще одна долгая пауза, наполненная презрением; «мерседес» выехал с внутреннего кольца Риджент-парка на обособленную подъездную аллею.

Высокие ворота задрожали и медленно отворились.

Катенька услышала, как автомобиль прошуршал колесами по гравию, и открыла рот от красоты и величия дома — идеально спланированного особняка времен королевы Анны, расположенного в угодьях Риджент-парка, прямо в центре Лондона, в одном из укромных местечек, принадлежавших (как она убеждала себя позже) легендарным миллионерам прошлого, которые исчезли неизвестно куда.

Артем обошел автомобиль и открыл Катеньке дверь.

— Сюда, девушка, — произнес он, не глядя на нее.

Затем повернулся и широко зашагал по ступенькам.

Катенька, немного нервничая, проследовала за ним в черно-белый холл, где пахло свежей краской и полиролью, где висели портреты румяных английских графов в мешковатых панталонах и бархатных камзолах. Они пристально смотрели на Катеньку. На широкой лестнице с блестящими дубовыми перилами ее взгляд привлекла еще одна картина: всадник в красном мундире на всем скаку простирает вперед руку с саблей, словно увлекая за собой в атаку отряд.

Но где же Артем? Катенька огляделась по сторонам: дом казался тихим и заброшенным. Она открыла одну из дверей, которая качалась на петлях, и увидела широкую спину Артема. Он поворачивал за угол.

Вздохнув с облегчением, она побежала за ним по длинному мрачному коридору, вдоль стен которого висели старинные английские гобелены, и открыла черную дверь. Ее тут же ослепил яркий свет, лившийся из череды окон. Прикрыв глаза рукой, она прищурилась и попыталась собраться.

Она стояла в самой большой кухне, какую ей только доводилось видеть. Все поверхности были из черного мрамора. Хромированный холодильник до самого потолка.

Плита, стиральные машины казались огромными, как автомобили, а их панели управления напоминали не столько о кухонных принадлежностях, сколько о космических полетах.

Она не туда забрела? Может быть, ей следовало скромно ожидать в холле? Катенька уже хотела было повернуть назад и уйти, когда заметила стройную седовласую женщину, которая с широкой улыбкой встала из-за соснового стола. Катенька остановилась, Артем направился к алому креслу с высокой спинкой — чуть ли не папскому престолу, на котором сидел крупный мужчина со встрепанными вьющимися волосами. Он смотрел в телевизор, занимавший всю стену, на экране которого были видны разные комнаты и подъездные аллеи к дому.

— Хозяин, — обратился Артем, останавливаясь у «папского престола». — Вот девушка. Куда ее проводить?

«Это чудовищная ошибка», — билось у Катеньки в мозгу, она тут же захотела обратно домой, беспокоясь лишь о том, как добраться в аэропорт. Но неряшливый мужчина в индийском льняном полосатом пиджаке при этих словах подпрыгнул и протянул руки, радушно приветствуя ее.

— Вы, должно быть, Катенька Винская? Добро пожаловать, проходите! Мы с нетерпением ждали вас!

— Он говорил по-русски с сильным одесским акцентом, который она слышала лишь в старых фильмах. — Спасибо, что приехали встретиться с нами! С нами? С кем это — с нами? Хозяин обратился к шоферу:

— Ладно, Артем, до одиннадцати ты свободен.

Похоже, что Артема это огорчило: он вышел из кухни тяжелыми шагами, резко толкнув дверь. Но после его ухода Катенька почувствовала себя свободнее.

— Проходите, располагайтесь, — пригласил неряшливый господин. — Я Паша Гетман.

«Ага, — подумала Катенька, — вот, значит, как выглядит настоящий олигарх, миллиардер, который небрежно разгуливает по коридорам и кабинетам самого Кремля!» Но хозяин отвлек ее от этих мыслей — он подставил ей стул.

— Мама, иди сюда. Неси медовик. Он готов? — Затем повернулся к Катеньке.

— Какой чай предпочитаете? А молоко какое? Приступим?

Павел, казалось, ни минуты не мог усидеть на месте.

В нем так и бурлила энергия. Его перебил телефонный звонок, Павел ответил по-русски, потом перешел на английский. Казалось, он обсуждает цены на нефть.

Потом, прикрыв трубку огромной мягкой ладонью, он сказал:

— Катенька, познакомьтесь с моей мамой, Розой Гетман.

«Значит, — подумала Катенька, — это и есть мои работодатели». Она внимательнее посмотрела на женщину, которая приближалась к ней с серебряным подносом в руках. Из голубого фарфорового чайника шел пар. На тарелке были разложены медовики и куски яблочного штруделя, а чашки из сервиза были расставлены на блюдечках. Поставив поднос на стол, Роза Гетман принялась разливать чай.

— Паша вечно куда-то спешит, — объяснила она Катеньке, посмотрев на сына с улыбкой.

— Нет времени на пустяки, жизнь и так коротка, а мои враги хотят сделать ее еще короче. Поймешь это — поймешь все, — объяснил Павел, который, казалось, мог вести несколько разговоров одновременно.

Катенька не знала что и думать об этих одесситах, которые казались такими высокомерными, такими умными, такими нерусскими (из жалоб дедушки она знала, что большинство олигархов — евреи), что она чувствовала себя рядом с ними жалкой провинциалкой.

Но тут, когда ее настроение снова упало, Роза подала ей тарелку.

— Попробуйте медовик. Вы такая худенькая, мы должны вас откормить. Скажите, дорогая, как прошел полет? Вам понравился отель?

— Боже, прекрасно, — ответила Катенька. — Я раньше никогда не летала, а отель просто великолепен. Этот завтрак, пушистые полотенца…

Катенька осеклась и вспыхнула, вновь почувствовав себя провинциалкой.

Роза наклонилась вперед и коснулась ее руки.

— Я так рада, — сказала она с тем же одесским акцентом, что и у Паши. Она была одета с неброской элегантностью; Катенька с восхищением рассматривала ее шелковый шарф. Ее некогда белокурые, а теперь седые волосы были завиты на манер кинодив пятидесятых. На ней были блузка из кремового шелка, непритязательная плиссированная юбка, а из драгоценностей — только лишь обручальное кольцо и брошь в виде бабочки, украшавшая кашемировый кардиган. Но более всего на Катеньку произвело впечатление ее некогда красивое — нет, до сих пор очень красивое — лицо, бледная кожа, теплые голубые глаза самого необычного оттенка, какой ей только доводилось встречать.

Паша закончил разговор, но почти тут же зазвонил большой телефон на столе. Он нажал кнопку и начал по-русски вести беседу о художественном аукционе.

— Мама, начинайте без меня, — произнес он, вновь прикрывая трубку ладонью. Теперь Катенька могла сосредоточить все внимание на этой незнакомке, немолодой, но почему-то очень симпатичной ей женщине, у которой — Катенька вдруг это поняла — было все, только счастья не было.

— Я так рада, что вы приехали, — сказала Роза. — Мы хотим провести историческое исследование, поэтому я обратилась к академику Белякову.

— Вы специалист по восемнадцатому веку? — серьезно спросила Катенька, доставая из рюкзака записную книжку.

— Нет, конечно же! — вмешался Павел, опуская трубку телефона. — Я начинал в Одессе с продажи билетов на концерт — с того момента размах увеличился. Сначала торговал металлами, потом машинами, потом нефтью и никелем, но о восемнадцатом веке я не знаю ничего. Мама тоже…

— Паша, не будь таким напыщенным индюком, — сказала Роза. — Катенька, нам нужен лучший историк — профессор порекомендовал вас. Вам же доводилось проводить исследования? Вы работали в архивах?

— Да, в государственном архиве, над законодательными инициативами Екатерины Второй, а недавно над своей диссертацией «Влияние на местные органы власти и управления указа Екатерины Второй от 1775 года…»

— Отлично, — воскликнула Роза, — потому что мы хотим, чтобы вы провели генеалогическое исследование.

— Хотим раскопать историю нашей семьи, — добавил Павел.

— Выяснить происхождение вашей семьи начиная с восемнадцатого века?

— Нет, дорогая, — ответила Роза, — только с двадцатого. Мы хорошо заплатим. Пятьсот долларов в месяц вас устроит?

У Катеньки по спине пробежал холодок. Она расправила плечи.

— Нет-нет, не стоит. — Предложенная сумма вызвала тревогу, это было больше чем слишком много, а значит, что-то было нечисто. Что бы сказал ее отец? Что касается Клопа, то он относился к этим олигархам как к антихристам. — Думаю, эта работа не для меня. Я специалист только по восемнадцатому веку.