Кэтрин Гэскин - Сара Дейн

Для Элизабет была выписана гувернантка, мисс Парри. Это была несколько чопорная молодая женщина с тихим голосом, которую Луи отчаянно передразнивал. Элизабет продолжала уроки с отцом и Майклом Сэлливаном, и неохотно отправлялась на занятия с мисс Парри, обучавшей ее музыке, рукоделию и рисованию. Каждое утро из гостиной слышались мелодии Моцарта и Генделя, которые исполнялись достаточно четко, но деревянно. Самой большой страстью Элизабет по-прежнему был ее пони, а в последнее время сводная сестренка, Генриетта, стала вызывать в ней интерес. Генриетта была до удивления ребенком Луи — в ней было уверенное очарование, которое, она уже знала это, позволит ей добиться почти всего, чего она захочет. Для Сары все еще удивительным было видеть, как Луи обращается со своей маленькой дочерью: он обожал ее, нещадно баловал, восторгался тем, как она смело лепечет по-французски. Памятуя о трагической смерти Себастьяна, Луи нанял няньку специально для Генриетты: этой женщине была дана инструкция ни на миг не выпускать девочку из поля зрения. Сара сожалела, что не смеет вмешаться и покончить с тем доминирующим положением, которое занимает в семье Генриетта, но ей мешала мысль о том, что Генриетта заняла место того сына, на появление которого надеялся Луи, и что ей следует смириться с тем, что он ее портит.

С каждым месяцем Дункан и Дэвид все больше сживались с укладом жизни в Баноне. Дэвид вступал в юношеский возраст, становился застенчивым и замкнутым, с излишним, по мнению Сары, увлечением книгами: он перерыл всю библиотеку Луи. Порой он отправлялся верхом в буш, совсем один. Он, казалось, готов был подчиняться Дункану, который болтал за двоих, который обладал способностью Эндрю ухватиться за всякий удобный случай и до безумия любил веселье. Но в увлечении фермерским делом и познаниях в нем они были равны: оба знали, что ферма Дейнов, расположенная возле государственных пастбищ, когда-нибудь будет принадлежать им, и с интересом следили за ходом дел. Два-три раза в неделю они ездили туда с Сарой, чтобы понаблюдать за расчисткой и огораживанием, они знали о выращивании мериносов не меньше собственной матери, им были известны цены на овец и скот на всех распродажах в Сиднее и Парраматте. И Сара видела, как с каждой неделей они все дальше уходят от детства, и подумывала о направлении их на учебу в Англию… и каждую неделю она откладывала решение. Они поедут на будущий год… на будущий год, обещала она себе.

В конце декабря 1809 года, почти два года спустя после восстания против Блая, до них дошло известие, что подполковник Лаклан Меквори, вновь назначенный губернатор колонии, прибыл в Порт-Джексон на «Индостане». Вместе с ним на судне, а также на сопровождавшем его грузовом корабле «Дромадер» прибыли солдаты семьдесят третьего полка, посланные на смену бунтарскому «Ромовому корпусу». Назначая командира полка губернатором, Министерство по делам колоний ясно давало понять, что более не станет терпеть постоянные ссоры между губернатором и военными, тянувшиеся со времени Хантера.

С этим новым губернатором в колонии появилась надежда на мир и покой, однако Сара паковала вещи для поездки в Сидней со странной неохотой. Эти два года были для нее годами такой спокойной жизни, которой она никогда ранее не знала и которой даже не ждала. Она почти страшилась возвращения.

Клубы пыли поднимались в раскаленный воздух над парадным плацем в первый день 1810 года. Жители Сиднея надели праздничную одежду и в приподнятом настроении собрались, чтобы послушать речь губернатора. Рядом с блестящей формой семьдесят третьего полка, мундиры членов Корпуса поблекли и выглядели довольно жалкими, хотя Корпус продемонстрировал мастерство владения оружием не хуже своих собратьев. Орудия батареи грохотали, и эхо отражалось от холмов на Северном берегу. Истекающий потом военный оркестр играл Национальный гимн.

Сара, сидя в экипаже с Элизабет и Генриеттой, отметила с усмешкой, которую старательно прятала, как почтительно толпа обнажила головы, когда ей продемонстрировали большую королевскую печать на верительной грамоте. Цилиндры и кепки слетели с одинаковой готовностью: ничто не указывало на то, что эта же самая толпа приветствовала свержение королевского наместника всего два года назад.

«Георг Третий: нашему доверенному и пользующемуся нашей особой благосклонностью Лаклану Меквори…»

В тесноте кареты Элизабет возилась со своей шляпкой, как догадывалась Сара, чтобы уберечь свое лицо от появления веснушек, а Генриетта, которой было почти четыре года, вела себя необычайно тихо и сосредоточенно смотрела куда-то. Она была зачарована развернувшимся перед ней зрелищем: никогда за свою короткую жизнь она не видела ничего, подобного этому великолепию красно-золотых мундиров, не слышала грохота барабанов, а залпы орудий батареи вызывали в ней почтительный трепет. Она, казалось, забыла о неудобстве многочисленных нижних юбок под ее платьем из индийского муслина. Сару забавляло, что Элизабет, которая абсолютно не обращала никакого внимания на церемонию, тем не менее получала огромное удовольствие от того, как прелестно она выглядит в своем платье, надетом лишь второй раз.

Выражение лица Луи, который стоял возле кареты, было скучающим, говорившим, сознательно или бессознательно, что эта жалкая демонстрация величия со стороны королевского наместника совершенно не производит на него должного впечатления. Он переложил шляпу в другую руку, слушая, как монотонно гудит голос военного прокурора. Стояла невыносимая полуденная жара, толпа яростно отмахивалась от мух, пытавшихся усесться на лица и обнаженные руки. Около Луи Дункан постоянно подталкивал своего брата и, поднимаясь на цыпочки, что-то нашептывал ему на ухо. Саре пришлось наклониться и тронуть его за плечо кончиком зонтика. Он обернулся, хитро улыбнулся ей и вопросительно поднял бровь по поводу недовольного лица Элизабет.

Губернатор закончил свое обращение, и снова прозвучал оружейный салют батареи и корабельных пушек. Снова прогрохотали барабаны и оркестр снова заиграл Гимн. Напряжение толпы спало.

Луи нетерпеливо распахнул дверцу экипажа.

— Боже! Как они обожают эти свои церемонии!

Он не сказал, кого имеет в виду: свиту губернатора Меквори или жадную до зрелищ, глазеющую толпу.

Уже занеся ногу на ступеньку, Луи вдруг остановился, повернув голову вбок и вглядываясь в толпу, которая уже разделялась на группы и медленно расходилась.

— Вон Джереми Хоган! — сказал он.

Сара наклонилась вперед: Джереми направлялся к ним, улыбаясь и все еще держа шляпу в руке.

— Джереми! — воскликнула она обрадованно. — Какими судьбами? Я никак не думала, что подобное событие может оторвать тебя от Хоксбери, даже если бы сам король…

Ее слова потонули в потоке радостных приветствий, которыми его встретили мальчики. Даже Элизабет утратила свой скучающий вид и очаровательно заулыбалась.

— Иногда на меня находит приступ ирландской общительности, — сказал Джереми, пожимая руку Луи. — Я вдруг замечаю, что стал скучным и заржавевшим в своем захолустье, и понимаю, что пора отправляться глотнуть цивилизации и набраться привычек нашей великой метрополии. Мне стало известно к тому же, что будет фейерверк — и тут я не в силах был устоять.

Луи настойчиво призывал его занять место в экипаже.

— Тогда вам не устоять против посещения Гленбарра. Пообедаем вместе, и, быть может, нам удастся уговорить вас побыть у нас. Сегодня вечером у нас будет большой костер и собственный фейерверк в честь прибытия Божьего помазанника.

При этих словах Сара заметила широкую улыбку, сразу появившуюся на лице Дункана.

— Ты очень непочтителен, Луи…

— Чепуха, дорогая моя! — рассмеялся он. — Я слышу проповедь, которую нам готовится прочесть преподобный Каупер: «Восстань и помажь его, ибо вот он пришел!»

Говоря подобным образом, он усаживался в экипаж вслед за Джереми, не обращая никакого внимания на протестующие возгласы Элизабет, которая вдруг поняла, что произойдет с ее муслиновыми воланами, если в карете станет еще теснее. Прежде чем захлопнуть дверцу, Луи обратился к мальчикам:

— Дэвид, вы сами доберетесь домой, ладно? Тут уже нет места.

Дэвид охотно кивнул:

— Конечно.

Дункан, как только услыхал слова Луи, весело помахал рукой и бросился через толпу туда, где все еще играл военный оркестр. Дэвид повернул и последовал за ним.

Луи с улыбкой смотрел им вслед.

— Думаю, теперь мы не скоро увидим эту парочку — пока они не проголодаются или не устанут до смерти.

Он сел и откинулся на спинку, и экипаж покатил. Он двигался медленно из-за вереницы карет и легких экипажей впереди. Сара обмахивалась веером и смотрела на пешеходов, которые перекрикивались друг с другом. Солдат распустили, и они смешались с толпой, их красная униформа выделялась яркими пятнами на фоне легких ситцевых и муслиновых платьев женщин. Хорошенькая девушка, повиснув на руке капрала семьдесят третьего полка, смотрела с легкой завистью на экипаж де Бурже, но тут ее спутник наклонился и сказал ей что-то, что заставило ее рассмеяться и забыть шелка и бархатную обивку, которые вызвали на минуту ее зависть. Было воскресенье, но вокруг как-то не было воскресной атмосферы: ноги людских толп поднимали клубы пыли, жара и шум вызвали у Сары головную боль, и она жаждала оказаться в прохладе Гленбарра.

Джереми довольно зло пародировал проповедь, которую, по его представлению, должен был вскоре произнести преподобный мистер Каупер в церкви св. Филиппа, приветствуя нового губернатора как спасителя колонии. Луи, выведенный из своего скучающего состояния, сильно веселился и откидывался на спинку, посмеиваясь. Он, что было совершенно в его характере, отказался присоединиться к той небольшой шеренге людей, которые рвались вперед, стараясь быть немедленно представленными Меквори. Они с Сарой были приглашены на прием в резиденцию позже на неделе, и ему претило стоять в очереди, ожидая под жарким солнцем возможности быть представленным новому губернатору на глазах у любопытных жителей Сиднея.