Сара задержалась ровно настолько, чтобы убедиться, что из кареты не выходит какая-нибудь женщина, и опустила занавеску.

Она промчалась по комнате, подняв ветер, который разметал листки ее письма, и они с легким шелестом опустились на ковер. Задержав ладонь на ручке двери, она помедлила и вернулась. Она направилась к туалетному столику, наклонилась и тщательно рассмотрела свое лицо. Увидит ли Луи в ней перемену? Постарела ла она с момента его отъезда? На ее собственный взгляд, она выглядела по-прежнему, но какой он увидит ее в сравнении с бледными томными лондонскими красавицами? Она достала из ящичка пудру и пробежалась пуховкой по лицу, посмотрев на полученный эффект. Волосы ее были уже распущены и расчесаны на ночь: они рассыпались по плечам, отливая теми же светлыми красками, которые он должен помнить. Она посмотрела на них с удовлетворением, как и на стройность фигуры, которую подчеркивал пеньюар. Потом она направилась к шкафу и достала оттуда другой — цвета морской волны, про который Эндрю говорил, что он цвета ее глаз.

Прежде чем выйти из комнаты, она разорвала исписанные страницы, и они весело запылали в камине. Она следила за ними со вспыхнувшими щеками: можно было вообще не писать письмо. Луи вернулся, и вернулся один.

Все свечи в вестибюле были поспешно зажжены. Главная дверь открыта, чтобы слуга смог внести багаж. Ветер с гор врывался прямо в дом, и Сара вздрогнула от холода, когда остановилась, чтобы рассмотреть эту сцену. Луи и мадам Бальве стояли рядом, оживленно разговаривая по-французски, ребенок был почти невиден в глубоком кресле. Капюшон сполз с головы девочки, обнажив черные волосы и восковую бледность кожи. Глаза ее были закрыты, и она не замечала всей царящей вокруг суеты. Сара двинулась вперед.

Луи обернулся на звук ее шагов и тут же направился к ней, протягивая обе руки.

— Сара!

Он совсем не изменился. Его смуглая кожа по-прежнему туго обтягивала высокие скулы, походка была такой же стремительной и легкой. Он улыбался, почти смеялся.

— Ну же, Сара! Неужели ни слова приветствия?

Она крепко сжала его руки в своих. На миг ей стало трудно говорить: у нее было такое чувство, как будто где-то в глубине накипают слезы, в горле пересохло. Сара растерялась; она никак не предполагала, что приезд Луи может так взволновать ее. Полтора года отсутствия сделали его почти незнакомцем. И сейчас она почувствовала необычайное облегчение, найдя в нем того же самого Луи, которого знала до отъезда из колонии. Но еще кое-что сделало это ощущение близости сильнее. Когда она шла навстречу ему через вестибюль, ей на миг показалось, что она идет к своему отцу: то же смуглое тонкое лицо, та же худоба и стройность фигуры. Себастьян Дейн мог бы точно так же смеяться.

— Луи! — воскликнула она своим грудным голосом. — Конечно, я рада тебе! Больше, чем кто-нибудь! Но это так неожиданно…

Он передернул плечами.

— Что же мне, болтаться в Сиднее в ожидании твоего разрешения приехать в мой собственный дом? Мы приехали два дня назад, и мне сказали в Гленбарре, что ты уехала в Банон. Я сказал себе: «Луи, она там и, конечно, завладела всем, как всегда. Она там правит, как деспот, а ты прохлаждаешься в Сиднее. Поезжай и захвати ее врасплох! Изгони ее!»

Он наклонился и поцеловал ей руку.

— И вот я здесь!

Она улыбнулась восторженно.

— Никогда еще поражение не принимали с большей радостью. Я удалюсь как можно быстрее и деликатнее.

— О нет, Сара! Мне нужно несколько дней, чтобы привыкнуть лицезреть тебя, прежде чем я вас отпущу.

Брови ее взметнулись вверх.

— Несколько дней!.. Я не могу так долго оставаться здесь одна.

— Да пусть сплетники болтают о твоем пребывании здесь, — сказал он сердито. — Разве ты не мой деловой партнер? И разве ты не… Но довольно об этом! — Он, смеясь, потянул ее за руку. — Мы слишком заболтались, пойдем, я тебя познакомлю с дочерью.

Ее подвели к креслу. Пожилая женщина, очевидно няня, почтительно стояла рядом, ожидая распоряжений. Мадам Бальве опередила их и коснулась плеча девочки, чтобы разбудить ее. Темные сонные глаза открылись и недоуменно воззрились на Сару.

— Элизабет, — тихо сказал Луи, — это миссис Маклей. Помнишь, я рассказывал тебе о трех мальчиках миссис Маклей, с которыми ты сможешь играть?

Несколько секунд ребенок непонимающе смотрел перед собой. Потом она с усилием собралась с мыслями и начала приподниматься в глубоком кресле. Она встала на ноги и попробовала присесть в реверансе. Сара остановила ее.

— Я рада познакомиться с тобой, Элизабет, — сказала она мягко.

Девочка не ответила, а лишь перевела взгляд на пол. Ее личико казалось усталым и замерзшим, она смущенно теребила свой плащ.

Сара слегка повернулась.

— Луи?..

Он кивнул и сделал знак домоправительнице:

— Она так устала, моя малышка! Ей столько пришлось путешествовать, столько волнений после всех этих месяцев на море. Подождем до утра.

Мадам Бальве наклонилась и взяла Элизабет на руки. С этой новой высоты она оглядела их всех серьезным взглядом.

— Утром, — сказала Сара, — ты познакомишься с тремя мальчиками, один из которых как раз твой ровесник.

На миг показалось, что Элизабет улыбнется. Но она лишь быстро кивнула головкой и склонила ее на плечо мадам Бальве. Сара и Луи наблюдали, как они удалялись.

— Я никак не могу в ней разобраться, — сказал Луи тихо. — Она все еще стесняется меня, несмотря на то, что мы столько времени провели вместе. В некоторых отношениях она развита не по летам, мне кажется, да и я тут добавил тем, что нещадно баловал ее в Лондоне. Я уверен, что она не была счастлива в этой казарме в Глостершире, но, мне кажется, она и вдали от него не более счастлива. Может быть, здесь ей будет лучше. Она, конечно же, ездит верхом, как будто рождена на лошади — да это почти так и было.

— Она похожа на свою мать?

Он улыбнулся.

— Это как раз то материнское наследие, на которое я очень надеялся, и Элизабет его получила в избытке. Она будет красавицей.

Затем он нежно коснулся ее плеча.

— Но что же мы здесь стоим, Сара? Пойдем в столовую — мадам Бальве пришлет туда ужин.

Сара сидела с ним, пока он ужинал. Пальцы ее обвивались вокруг бокала с вином, который он наполнил. Мадам Бальве настояла, чтобы самолично прислуживать ему. Она приносила и уносила подносы, причем на ее щеках непривычно горели два розовых пятна.

Луи быстро разговаривал за едой: передавал разные новости, перемежая их вопросами к Саре.

— Англия у ног Нельсона, но большинству не нравится Эмма… Великая Армия Бонапарта расположилась на скалах Булони.

— Вторжение? — спросила Сара.

Он пожал плечами.

— Нельсон, во всяком случае, там. — Потом он ткнул в ее сторону куриной ногой. — Но стоит добрым англичанам испугаться вторжения, как тут же их отвлекут сплетни об эскападах принца Уэльского. Мой Бог! Как этот человек тратит деньги! Он живет в той обстановке, что принято считать семейным блаженством, с Фитцерберт, которая, к счастью, имеет санкцию Папы на объявление миру, что она действительно обвенчана с его королевским высочеством. Бедная принцесса Каролина вечно имеет какие-то неприятности, и все, кто ненавидит принца, собираются вокруг нее. — Он преувеличенно передернул плечами. — Какой жуткий у нее вкус! Мне кажется, она могла бы его удержать возле себя, если бы кто-нибудь взял на себя труд научить ее одеваться.

Он допил вино и пододвинул пустой бокал к мадам Бальве, чтобы она его наполнила.

— Я познакомился с леди Линтон, — сказал он. — Она все еще время от времени принимает принца. Она невероятно толста. Почему-то всегда в алом. Лицо ее цветом напоминает оранжевую луну.

Сара улыбнулась, услышав это сравнение.

Он кончил есть и повернулся к экономке.

— Тот ящичек, что я вам показал, мадам, — тот маленький, я бы хотел, чтобы его принесли сюда.

Мадам Бальве кивнула и вышла.

Луи снова обернулся к Саре.

— Я видел Джона Макартура несколько раз, когда был в Лондоне. Он жаждет вернуться сюда. Мне кажется, ему это вскоре удастся. Суд, конечно, оказался на его стороне, и наш губернатор выглядит в этом деле не очень хорошо. У Макар-тура убедительная манера говорить, но образцы шерсти мериносов, которые он там показал, оказались красноречивее слов и завоевали ему симпатии. Он возвращается с разрешением на надел в Государственных пастбищах.

— Шерсть… — пробормотала Сара.

— Что ты сказала?

— Я сказала «шерсть»… Шерсть для этой страны станет важнее всего прочего. Сельское хозяйство не выйдет за пределы обеспечения наших собственных нужд, но шерсть составит нам состояние за границей.

— Всегда деловая женщина в тебе берет верх, Сара! Ты совсем не изменилась, моя дорогая!

Сара подняла голову, щеки ее вспыхнули ярче.

— А почему я должна меняться? Что еще может меня здесь занять? Я не знаю сплетен из придворной жизни или о любовнице Нельсона, которыми я могла бы тебя развлечь. Не будь ко мне слишком строг, Луи!

— Тогда расскажи мне о своих делах!

Ее глаза потемнели.

— Я писала тебе письмо, когда ты приехал сегодня. В основном это были новости Банона… Но все это может подождать до завтра. Есть, однако, одно, что может тебя заинтересовать. Говорят, что у губернатора есть сведения о Мэтью Флиндерсе. Ты его помнишь, Луи, — молодого лейтенанта, который плавал на «Исследователе», чтобы составить карту для Адмиралтейства?

Он кивнул.

— Ну конечно! Что с ним?

— Он отправился в Англию на «Камберленде» маршрутом, который пролегает через Торрес в Кейп. Он остановился в Иль-де-Франс для ремонтных работ, и, говорят, тамошний губернатор генерал Декаен держит его как военнопленного.

— Он с ума сошел! — воскликнул Луи хрипло. — У Флиндерса же паспорт на научные исследования от самого французского морского министра. Боже мой, ничего себе благодарность за то гостеприимство, что губернатор Кинг оказал французской экспедиции Бодэна! Здесь что-то не так, Сара!