«Ястреб» отплыл после полудня, и перед этим капитан Торн зашел в Гленбарр попрощаться с женщиной, под чьей командой ему, возможно, предстояло плавать еще много лет.

Она проводила его до лестницы, ведущей с веранды.

— Ну, капитан, — сказала она, повернувшись к нему, — я надеюсь, что ваше плаванье будет удачным, и да поможет Господь вам поскорей вернуться!

— Благодарю вас, мэм. Можете положиться на то, что я для вас постараюсь. Я посмотрю, чтобы эти лондонские агенты вас не надули.

— Да, я на вас полагаюсь, — сказала она спокойно, затем улыбнулась и протянула ему руку.

Он спускался, думая, что, может быть, Эндрю оставил свое дело женщине, голова которой была не глупее, чем его собственная.

В самом городе разгорелось любопытство, когда было замечено, что первое публичное появление Сары после смерти Эндрю было визитом в сопровождении одной только Энни Стоукс на «Ястреб». Потом, после ее третьего визита, поселением начала овладевать мысль, что у нее нет намерения отдавать распоряжение лондонским агентам о продаже всех трех кораблей. Люди качали головами, говоря друг другу, как ужасно, что Сара Маклей не способна понять, что заходит слишком далеко.

III

Гибель Эндрю положила конец трехлетней ссоре между Ричардом и Сарой. Хотя Ричард заезжал в Гленбарр несколько раз в последующие несколько недель, его не приняли. Потом он приехал однажды, когда капитан Торн стал распространять новость, что готов продолжить плаванье под командованием Сары, и его на этот раз не встретили заявлением, что миссис Маклей не принимает, но и не провели в гостиную. Вместо этого Беннет провел его в комнатку, где они с Эндрю столько раз вели деловые разговоры. Сара встала из-за стола, чтобы пожать его протянутую руку. Он принял ее предложение сесть и стал внимательно изучать ее: гордую посадку головы над высоким черным воротником, красиво очерченное бледное лицо и гладко зачесанные назад волосы. Прошло три года с тех пор, как он в последний раз был с ней наедине, как сейчас, — достаточно долгий срок, чтобы пожалеть о словах, сказанных ей и Джереми на дороге в Кинтайр и чтобы обдумать те черты, которых он раньше или не заметил, или не оценил. Он ощущал бесконечное уважение к женщине, которая сидела перед ним, к этому человеку, в котором, казалось, так мало общего с девочкой, которую он знал в Брэмфильде. За три года разлуки он узнал ее гордость и силу духа, несгибаемую решимость, которую ему уже не поколебать просто улыбкой или легкомысленным капризом. У него уже не было в отношении к ней той необоснованной уверенности, которую он испытывал в первый год пребывания в колонии. Со смертью Эндрю она как бы достигла полноты своего величия: он сразу признал это и подошел к ней робко и униженно, почти со страхом.

Он не знал, как заговорить об Эндрю, и начал неуклюже и теряясь:

— Кажется странным… видеть тебя здесь, Сара… Эндрю всегда…

Она сделала неопределенный жест: он не понял, было ли это нетерпением, хотела ли она, чтобы он сразу перешел к делу, или ей было больно говорить об Эндрю.

— Я знаю, — сказала она. — Но что еще мне делать? Я не создана для того, чтобы целый день сидеть за рукоделием. — Она развела руками над бумагами, которыми был завален стол. — Здесь хватит на три головы…

Когда она это говорила, руки ее нервно перебирали бумаги, и Ричард не пропустил сверкнувшие в глазах слезы. Она говорила быстро, отрывисто; он видел, что, несмотря на всю свою показную спокойную деловитость, она боится того, что на себя взвалила. Он подумал о судне в гавани, капитан которого привык получать приказы от мужчин. Ричард признавал, что среди женщин Сара может быть выдающейся, но сейчас она вступала в мужской мир, в котором она сможет выжить лишь при наличии более острого, чем у мужчин, ума, более насущной потребности в успехе и более тонкой интуиции. Правительство в нижних юбках — нелепость: ей понадобится вся ее проницательность, вся отвага, которой Эндрю научил ее, чтобы преуспеть в затеянном. Ричард снова взглянул на ее руки, нервно мелькающие над бумагами, и испугался.

Он прямо взглянул на нее:

— То, за чем я пришел сюда, касается Эндрю… Я пришел насчет денег, которые я ему должен.

Сара не ответила, лишь подняла брови.

— Я пришел, чтобы заверить тебя, что они будут возвращены, Сара.

— Возвращены? — повторила она тихо. — Эндрю не настаивал на уплате. И я сейчас не намерена на этом настаивать.

— Ты не понимаешь меня. Существует огромная разница между тем, чтобы быть должным Эндрю и… — голос его понизился, — и быть должным тебе.

Она перевела взгляд с его лица на стол, на письменные принадлежности. В их расположении был действующий на нервы порядок, наведенный заботливыми руками Энни.

— Как ты намерен собрать эти деньги, Ричард? — неожиданно спросила Сара, подняв голову. — Ты ведь не собираешься продавать ферму?

— Нет, не собираюсь. Я сохраню Хайд, чего бы мне это ни стоило. Леди Линтон одолжит мне денег, если я напишу ей, как обстоят дела.

Она отчаянно затрясла головой и подняла руку, призывая его к молчанию. Ему на миг показалось, что в лице ее мелькнул гнев — явное раздражение при упоминании имени леди Линтон.

— Я не хочу, чтобы ты просил у нее подаяния. Мне не к спеху.

Он оборвал ее, задетый выбором слов. «Отцовская гордыня и высокомерие все еще тут, когда ей нужно, — подумал он. — Может быть, она и научилась благоразумию с брэм-фильдских дней, но смиренной она так и не стала». Он увидел, как она усаживается, исполненная уверенности в себе, в то самое кресло, в котором всегда сидел ее муж; посмотрел, как она кладет на стол руки и готовится отказаться от денег женщины, которая находится за тысячи миль, женщины, которая давным-давно забыла о самом существовании Сары Дейн.

— Я не собирался обращаться к леди Линтон, — сказал он спокойно, — если ты не торопишь с уплатой. Если ты дашь мне время, я сам найду деньги.

— Как? — спросила она, уже мягче.

— Я сделаю то, что следовало сделать с самого начала. Нужно каким-то образом сократить расходы. Должны же быть какие-то пути заставить ферму Хайд приносить большие доходы. Нам с Элисон следует жить скромнее, чем сейчас. Эндрю все время ссужал нам деньги, сколько нам было нужно. Было легко — слишком легко продолжать брать у него. Но сейчас этому следует положить конец.

Сара жадно слушала, когда он начал излагать ей планы того, как он сократит расходы, как наладит дела на ферме, говорил о каких-то сделках, которыми он раньше не интересовался. Он твердо решил больше не упускать возможностей. Он все говорил и говорил, и она его не останавливала. Она прекрасно знала, что он строит всего лишь воздушные замки, что он видит себя человеком энергичным и проницательным, которым никогда не сможет стать. Но, слыша эти рассказы, она мысленно возвращалась к первым неделям его пребывания в колонии и к первым месяцам после покупки фермы; представляла себе, что не было никакой ссоры, три года почти полного безмолвия были забыты, как будто их вовсе не было. Кивками и вопросами, которые она задавала время от времени, она поощряла его. Если бы Ричард сделал хотя бы половину того, что собирается, он бы превзошел достижения всей своей жизни. Ей особенно не были нужны его деньги, а уплата долга полностью гарантировалась наследством, которое Элисон предстояло получить от леди Линтон, но она не останавливала его. Его гордость была задета, и он выказывал больше воодушевления, чем когда-либо в ее присутствии. Ему не повредит узнать наконец, как делаются деньги, проследить, как расходуется каждая копейка. Он скоро привыкнет носить прошлогодний сюртук и выбирать вина с оглядкой на цену. Слишком долго Ричарду не нужно было учитывать такие существенные детали. Теперь он быстро, пусть и болезненно, этому научится, но ему же это пойдет на пользу.

Настал полдень, и он поднялся, чтобы уйти. Они постояли молча несколько мгновений, потом он нагнулся и поцеловал ее в губы.

— До свидания, Сара. Невозможно будет часто видеть тебя так, наедине. Но теперь не будет и того ада, через который я прошел за эти три года, — никогда больше.

Она прекрасно поняла, что он имел в виду. Казалось, Ричард наконец научился тому благоразумию, к которому она старалась приучить его с самого начала. Он осознал теперь, насколько малочисленно то общество, к которому они принадлежат, и власть над ними слухов и сплетен. Набравшись мудрости, которой он был лишен по прибытии, теперь он был готов подчиниться неизбежности.

Она улыбнулась ему.

— Мы глупы, если до сих пор не поняли, что нам не удастся по-настоящему поссориться. Мы с тобой не созданы для ссор.

Все еще улыбаясь, она покачала головой, когда он снова попытался ее поцеловать. Вместо этого она взяла его руку и крепко сжала ее.

IV

На протяжении следующих нескольких месяцев Джереми пристально наблюдал за Сарой, встревоженный тем, что на ее лицо вернулось выражение, с которым она прибыла в колонию. Глаза ее были холодны, даже колючи; голос ее был каким-то ломким, а фразы — отрывистыми. Она казалась ему испуганной, несчастной и даже как будто мучимой каким-то недугом. Она похудела, черты ее прекрасного лица заострились и трогали душу.

Не в силах удержать ее, он видел, как она истязает себя, пытаясь справиться с делами, которые под силу лишь троим. Клепмор был переведен из-за конторки в лавке в комнату по соседству с комнатой Сары. Он писал под ее диктовку, трудился над длинными столбцами цифр, готовил письма лондонским агентам и вообще был ее связным со всеми, с кем она вела дела. Колония была вынуждена признать бесполезной задачу исключить Сару из коммерческих дел, в которых она вознамерилась участвовать. Они в конце концов достаточно добродушно отнеслись к ее участию в самых важных деловых предприятиях, но все же постоянно, сознательно или бессознательно, ждали, что она совершит роковую ошибку или сделает тот неверный шаг, который приведет к гибели всего сооружения.