— История этого француза совершенно не кажется мне достоверной, — сказал он, глядя прямо перед собой. — Что привело ею сюда, без рекомендаций, без какой-либо видимой цели? Он оставил жену и ребенка, насколько мне известно. Это подозрительно — уверяю тебя, ни один порядочный человек на это не способен. А если у него есть такое богатство, как рассказывают, то почему он не остался в Лондоне, где мог бы им насладиться?

— А вдруг Лондон не показался ему таким райским местом, как кажется тебе, Ричард? — Сара сказала это резко и тут же разозлилась на себя за то, что выказала перед ним эмоции. Она быстро переменила тему: — Полагаю, ты пробудешь в Хайде несколько дней? Ты, конечно, заедешь в Кинтайр, чтобы повидаться с Эндрю? Я советую тебе тогда поговорить с Луи и самому составить о нем представление. Иначе ты окажешься таким же ограниченным во взглядах, как все мы здесь в колонии, если будешь верить только сплетням.

Он так резко развернулся в седле, что ее лошадь отпрянула и чуть не сбросила ее.

— Если я нужен твоему мужу по делам, — сказал Ричард, — меня можно застать в Хайде в ближайшие два дня. Но чтобы я приехал в Кинтайр ссориться с тобой из-за этого чертова выскочки! Меня тошнит от того, как вы с Эндрю любезничаете с этим перебежчиком, который, без сомнения, был якобинцем, пока денежки не превратили его в роялиста. Можешь подбирать себе друзей в любых сомнительных местах, Сара, но не жди, что они станут и моими друзьями тоже!

— Хватит, Барвелл! — Голос Джереми звучал глухо от ярости. Он нагнулся и ухватил лошадь Ричарда за уздечку.

Ричард в ярости обернулся, не веря своим ушам.

— Что, черт побери, ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что вы должны извиниться перед миссис Маклей!

— Джереми… — вскрикнула встревоженная Сара. — Ты…

— Извинения-то как раз миссис Маклей и не получит! — рявкнул Ричард. — Я не откажусь ни от единого слова и, черт возьми, я буду благодарен, если ты не станешь совать нос в мои дела! Хотел бы я знать, какое право какой-то ссыльный имеет мне указывать! Смотри, как бы я тебя не притянул к суду за подобные дела!

Глаза Джереми остекленели от гнева.

— Можете сколько угодно угрожать мне, капитан Барвелл. Но оскорбляя миссис Маклей, вы оскорбляете ее мужа-и вы убедитесь, что ни он, ни я не боимся вас или суда магистрата, или любой другой вашей угрозы.

— Ах ты…

Невнятно выругавшись, Ричард замахнулся хлыстом и со всей силой обрушил его на руку Джереми, которая все еще держала уздечку. Тот сморщился от боли, а лошадь его дернулась, чуть не стащив его с седла. Но он удержался и привел лошадь в повиновение. Ричард снова ударил его по руке, но она не разжалась, и тогда он занес кнут вбок и хлестнул Джереми по лицу. В тот же миг он вонзил шпоры в бока лошади, и она рванула вперед. Джереми пришлось бросить уздечку.

Ричард галопом помчался к дороге на ферму Хайд.

— Будь он проклят! — промычал разъяренный Джереми. — Я изобью этого…

Лицо его побелело от ярости, и кровь уже начала сочиться из уголка рта. Шляпа его сбилась на затылок и придавала ему какой-то дикий, почти безумный вид, который ужаснул Сару. Она увидела, как он вонзает шпоры, чтобы пуститься вдогонку за Ричардом, и в тот же миг стегнула свою лошадь, которая рванула вперед и перегородила дорогу Джереми. Они метнулись вперед одновременно, чуть не вылетев из седел. Сара еле успела остановиться перед канавой, а лошадь Джереми взвилась на дыбы, и ему пришлось силой заставить ее подчиниться. К тому моменту, когда она успокоилась, Ричард был уже далеко.

— Ради Бога, Джереми, не делай глупостей!

Сара крикнула на него от собственного испуга. Ее потрясло происшедшее: ее обуял гнев, когда она подумала, до какой ярости дошли эти двое за несколько секунд по поводу француза, которого ни тот, ни другой не знают. Она тяжело дышала, и страх сделал ее резкой и жесткой.

— Разве ты не знаешь, что тронь ты его — и будешь выпорот и заключен в кандалы! Бога ради, почему нужно так терять голову? Ты же не ребенок — у тебя, кажется, хватает практики в обуздании темперамента!

Джереми поравнялся с ней. Он сказал горько:

— Есть вещи, с которыми не примиришься, сколько ни старайся, Сара, и которые никогда не простишь. Если бы я был свободен, я бы вызвал его на дуэль и убил за это.

— Но ты не свободен! — напомнила она ему беспощадно. — И ты не можешь ставить себя в дурацкое положение, вызывая его.

— Но все равно…

— Славно бы ты смотрелся, Джереми Хоган, — прервала она, — болтаясь на виселице. А теперь хватит этих безумных речей и достаточно на сегодня героических поступков в защиту чести Маклеев. Поехали в Кинтайр и займемся твоим лицом, пока Эндрю не увидел.

Он медленно пропустил уздечку сквозь пальцы.

— Ты женщина без сердца, Сара, — сказал он. — Я уверен, что в тебе вообще нет ни единого чувства, во всем твоем теле. Какого генерала лишилась Англия, когда ты родилась женщиной! Порывистость, поспешность в решениях никогда не брала бы верх над стратегическим расчетом в твоей холодной голове. Даже в Нельсоне есть человеческое — его отношение к Эмме Гамильтон, но подобные слабости не для тебя. Хотел бы я, чтобы ты хоть раз увидела себя…

Джереми не закончил. Он остановился и посмотрел на нее в крайнем удивлении.

— Сара, да ты плачешь!

Она сердито провела рукой по глазам.

— Да — и ничего не могу поделать! Плачу, потому что… — Голос ее стал громче, и она воскликнула жалобно: — Потому что Ричард вел себя так по-дурацки и потому что ты напугал меня до смерти, рискуя собой из-за него. Боже, Джереми, неужели ты не видишь, что он просто этого не стоит! Предполагается, что мужчины никогда не теряют головы, но ни одна благоразумная женщина не повела бы себя так, как ты!

Она начала рыться в одном из карманов амазонки в поисках платка. Достав его, она промокнула глаза, а потом строго сказала:

— Ну… что ты так сидишь? Поехали к реке и обработаем там твою рану. Она стала сильно кровоточить. Неплохая картинка для проезжающих: я хлюпаю, как пятилетний младенец, а у мастера Джереми кровь течет за воротник. Здорово, да?

На его лице играла тень улыбки, когда он ехал за ней сквозь придорожные кусты. Испуганная и потрясенная Сара — редкое зрелище; он смотрел на ее плавно поднимающиеся плечи и не без некоторого самодовольства думал, что расстроена она из-за него, хоть сюда и вписался этот наглый Барвелл. Его горячий гнев против Барвелла остывал из-за неожиданных слез Сары. Ему жаль было, что он не видит больше ее заплаканного лица с выражением не то нежности, не то презрения к себе самой за свою слабость.

Она ехала к реке по едва заметной тропинке, не давая ему опередить себя, чтобы пробивать путь через низкие заросли, как будто ощущая потребность утвердить свою власть. Звуки реки стали явственно слышны. Берега здесь были пологими, но деревья полностью заслоняли ее почти до самого последнего момента, когда они наконец прорвались сквозь заросли и увидели перед собой гладь воды, на которой играло солнце, посылая блестки, слепящие глаза. На противоположном берегу земля была частично расчищена, там тихо паслось маленькое стадо. Позади, на пригорке, стоял беленый дом, который, как узнал Джереми, принадлежал Майклу Макарти, прибывшему в колонию матросом вместе с губернатором Филиппом, но взявшему надел земли и осевшему здесь. Открывшаяся им картина была исполнена умиротворения, и все следы ночного ливня уже исчезли.

Джереми спрыгнул на землю и привязал обеих лошадей к низкому кусту. Потом снял с лошади Сару.

— Дай мне свой платок, — сказала она. — Мой уже не годится.

Он дал ей платок, и она спустилась по песчаному склону к воде. Джереми смотрел, как она наклонилась, смочила и выжала платок, затем возвратилась к нему.

— Дай я взгляну на рану, — голос ее звучал нежнее, хотя был еще хрипловат и создавал впечатление, что у нее саднит горло от недавних слез. Она промокнула засыхающую кровь в углу рта, щелкая языком и покачивая головой.

— Ты не скажешь об этом Эндрю, ладно, Джереми?

Она привстала на цыпочки, прижимая платок к его рту, рассеянно бормоча, как будто обращаясь к ребенку.

Он резко отодвинулся.

— Сказать Эндрю? Ты меня принимаешь за еще большего идиота, чем я есть! Я…

Она придвинулась к нему и стала снова промокать рану.

— Ой, тише, Джереми! — сказала она. — Ты же знаешь, что я не то имела в виду. Я просто хотела быть уверена. Ричард вел себя, как безумец — и чем быстрее все забудется, тем лучше.

Он ухватил ее за запястье и держал ее руку, чтобы она перестала заниматься раной и посмотрела ему в глаза.

— Ричард Барвелл и вправду безумен, когда дело касается тебя, Сара. Он без ума от любви, гнева, бесплодности своих усилий. Он полон зависти к Эндрю, не только потому, что ты ему принадлежишь, но из-за его положения в колонии и из-за того, на что он еще способен. Барвелл, возможно, устраивал Лондон, как забавное развлечение для гостиных, как наездник и фехтовальщик. Но здесь, рядом с Эндрю, он уже не выглядит так импозантно. А зависть может довести человека до чего угодно: например, до пьянства. Или до трат, больших, чем он может себе позволить.

Неожиданно его хватка стала крепче.

— Как долго еще собирается Эндрю давать этому дурню деньги, которые тот бросает на ветер? Уж он-то наверняка видит, что после полугода ферма Хайд не приносит дохода и не будет приносить, по крайней мере до тех пор, пока ею управляет Ричард Барвелл.

Она вырвала руку.

— Эндрю будет продолжать снабжать Ричарда деньгами до тех пор, пока тот ему полезен, то есть, насколько я понимаю, пока он остается в колонии. — Она снова говорила резко, и яркий румянец выступил на щеках. — Эндрю гораздо умнее. Он получает выгоду от Ричарда и его жены, даже если никогда не вернет ни пенни из данных им денег.

— Выгоду? Какую?

— Ты же не слепец, Джереми! — сказала она язвительно. — Ты же все это видишь, мне не нужно тебе этого объяснять. Не тебе спрашивать, почему Эндрю продолжает бросать деньги в бездонный колодец. Он делает это из-за меня — и не делай вид, что ты этого не знаешь, потому что я не поверю.