Генри Крейн - Санта-Барбара. Том 10

Круз сдался.

— Ну, хорошо, расстроенно сказал он. — Хорошо, я виноват.

На глазах его выступили слезы.

— Но неужели ты хочешь покончить со всем вот так? Чтобы там ни было, Сантана, мы заслуживаем лучшего. Отдай мне пистолет. Отдай, пожалуйста.

Он протянул к ней руку, и Сантана, будто поддавшись на его разговоры, медленно отвела револьвер от Иден и направила его в сторону Круза. Он стал медленно подступать к ней, тихо уговаривая:

— Пожалуйста, положи его на пол. Только осторожно. Не делай резких движений. Все обойдется.

Возможно, она уже готова была подчиниться его уговорам, однако в этот момент, словно материализовавшись из ничего, на площадке появилась фигура, облаченная в ослепительно белый костюм. Круз даже не сразу понял, кто это. Высокий мужчина с аккуратно зачесанными назад волосами и небольшой бородкой решительно шагнул навстречу Сантане. Лишь услышав его голос, Круз понял, что перед ним Мейсон.

— Сантана, — сказал он, — не глупи.

Еще несколько секунд назад готовая подчиниться мужу, она вдруг резко отскочила назад и, снова приставив револьвер к голове Иден, завизжала:

— Нет, отойди от меня! Не двигайся!

Смертельно испуганным голосом Круз произнес:

— Мейсон, оставайся на месте, прошу тебя. Не подходи к ней.

Сантана, закрываясь Иден, словно щитом, перевела револьвер на Мейсона.

— Зачем он пришел? — жалующимся голосом проговорила она. — Он хочет снова посадить меня?

Мейсон остановился и не сводил глаз с Сантаны.

— Что ты здесь делаешь? — закричал Круз. — Зачем ты пришел сюда? Ты здесь совершенно не нужен. Уходи.

Мейсон, словно не слышал обращенных к нему слов.

— Сантана поймет, зачем я здесь, — медленно произнес он. — Она все поймет сама…

— Что тебе надо? Я не хочу тебя видеть, Мейсон. Уходи. Я за себя не ручаюсь. Здесь еще есть патроны. Один из них может стать твоим.

Он уверенно покачал головой.

— Нет, я знаю, что ты не хочешь мне зла. Мне и так хватает.

Она судорожно сглотнула.

— Зачем ты здесь? Тебя никто не звал.

Он решительно шагнул навстречу ей.

— Меня тоже загнали в угол, как и тебя. Дай мне пистолет, — он протянул к ней руку.

Она снова взмахнула револьвером.

— Не подходи! Я тебе не верю!

Он смотрел на нее полным сочувствия и сострадания взглядом.

— Я понимаю твою боль. Можешь поверить, мне пришлось пережить не меньше.

Она возбужденно размахивала оружием.

— Нет, никто не поймет моей боли, никто не поймет, что я пережила.

Мейсон выглядел, как Иисус Христос, уговаривающий недоверчивую паству.

— Совсем недавно со мной случилось то же самое, мягко сказал он. — Сейчас я не буду рассказывать об этом. Я знаю, что ты переживаешь нечто похожее. У тебя были муж, семья, ребенок, дом. А теперь у тебя не осталось ничего и никого. Тебе не на кого впереться и ты падаешь.

Она едва заметно пошатнулась, словно голос Мейсона действовал на нее гипнотически.

— Да, — тихо вымолвила Сантана. Он возвысил голос:

— Я не дам тебе упасть! Жизнь не закончена. Ты еще будешь счастлива.

Она зло усмехнулась.

— Какое счастье может быть без моего сына? Он — единственное, что у меня есть в этой жизни. А его у меня отобрали. Я не могу без него жить.

Мейсон голосом проповедника продолжал:

— Когда лишаешься близкого человека, кажется, что жизнь кончается, но это не так. Жизнь сильнее.

Она упрямо повторила:

— Нет, без Брэндона я не могу жить. Ты не представляешь, как он мне нужен.

Он посмотрел на нее просветленным взглядом.

— Я все понимаю, Сантана. Ты напрасно думаешь, что это не так. Помнишь, я же именно поэтому хотел на тебе жениться.

Голос ее дрогнул.

— Надо было сделать это… Мейсон! — воскликнула она. — Почему я не вышла за тебя замуж? Тогда всего этого не было бы.

Он взирал на нее с таким спокойствием, что Круза пробрала дрожь. В такой ситуации, когда ему прямо в грудь упирался ствол револьвера, Мейсон вел себя, словно не испытывал ни малейших признаков страха.

— Не жалей ни о чем, Сантана, — тихо сказал он. — Ты себя слишком терзаешь. Лучше начни все сначала. И прямо сейчас. Дай мне пистолет.

Он протянул к ней руку, и она снова отскочила назад.

— Нет, не подходи!

Круз обеспокоенно воскликнул:

— Мейсон, не трогай ее! Она сейчас может сделать все, что угодно.

Мейсон уверенно улыбнулся.

— Она мне ничего не сделает.

Он уже почти забрал пистолет из ее рук.

— Спокойно, Сантана, спокойно. Все будет хорошо.

Глаза ее вдруг блеснули свирепым огнем.

— Стой, — сквозь зубы проговорила она. — Не подходи. Еще одно движение, и я выстрелю.

Старость не помеха любви. Хромота украшает женщину. Чудеса еще возможны. Круз испытывает глубокое раскаяние. Грызня в банке, наполненной скорпионами. Джина обхаживает Мейсона.

СиСи и Софию никто не мог найти потому, что они сами этого не хотели.

Ничего не зная о происходящем, они уединились в одном из номеров отеля «Кэпвелл», чтобы подарить друг другу радость любви — пусть и запоздалой.

СиСи, сбросив пиджак, опустился на широкий кожаный диван.

Рядом стоял маленький круглый столик с цветами в хрустальной вазе. В огромном зеркале, занимавшем почти всю противоположную стену, он увидел отражение полуобнаженной фигуры Софии, которая только что вошла в комнату.

Она опустилась рядом с ним на колени. Затем аккуратно расстегнула пуговицы ему на рубашке и с ласковой истомой провела рукой по его груди.

— Тебе здесь нравится? — полуприкрыв глаза, спросил он.

София начала целовать его.

— Да, конечно… — жарко шептала София.

СиСи принимал ее ласки с каким-то величавым спокойствием, словно турецкий султан, который наслаждается нежностью одалиски.

Ни на секунду не отрываясь от его груди, она преданно посмотрела ему в глаза.

— Почему ты такой молчаливый сегодня?

СиСи медленно покачал головой.

— Я не молчаливый, я просто поражен тобой и всем этим, я никак не могу прийти в себя.

— Это прекрасно… — шепнула она и снова, обвив руками его шею, припала к его губам.

Спустя несколько мгновений, когда они оторвались друг от друга, София запрокинула голову и тихо прошептала:

— Я люблю тебя. Я знаю, что и ты любишь меня.

СиСи улыбнулся.

— Ты угадала. Именно для того, чтобы ты поняла, как я люблю тебя, мы приехали сюда и спрятались от всего мира. Я никого не хочу видеть и слышать. Сейчас у меня есть только ты.

София задумчиво гладила его по лицу.

— СиСи, а ведь ты лукавишь!.. Я знаю, что твое чувство нельзя назвать просто любовью. Ты хочешь сделать меня своей рабой… Может быть, мне поухаживать за тобой? Что мне для тебя сделать, скажи?..

Она начала стаскивать с него рубашку. СиСи понял, что не может не принять такую просьбу. А потому по-королевски капризно сказал:

— Я сегодня ужасно устал… Эти туфли невыносимо жмут…

София с готовностью опустилась на пол и, демонстрируя полное удовлетворение от того, что происходило, стала медленно разувать СиСи.

Затем она снова припала к его груди и, спустя несколько мгновений, тонкая шелковая рубашка лежала на полу. За ней последовали ремень и брюки.

В жадном порыве страсти они впились поцелуем в губы друг друга. Испытав горячую трепетную страсть, они опустились на диван, целиком отдавшись друг другу.

— София, родная… Только не теряй рассудок… — спустя несколько мгновений прошептал СиСи.

Но она уже почти не слышала его.

— У меня мутнеет разум. Я хочу почувствовать все. И поскорее…

— Теперь мы будем вместе всегда. Я никогда не отпущу тебя ни на одну минуту. Больше для меня никто не существует. Только ты…

К счастью, рана Джины оказалась не опасной. Пуля прошла навылет, едва задев кость.

В травматологическом кабинете городской больницы Джине остановили кровь, обработали рану, наложили швы, сделали перевязку и, торжественно вручив костыли, отправили на отдых и восстановление сил домой.

В сопровождении Кейта Тиммонса она проковыляла к его машине и, усевшись на заднее сидение, раздраженно отшвырнула в сторону костыли.

— Черт побери! Только этого еще не хватало!.. — мученически закатив глаза, сказала Джина.

Тиммонс, усевшись за руль, предостерегающе воскликнул:

— Поосторожнее там с этими деревяшками! Не испорти мне салон…

Джина раздраженно отмахнулась.

— Да какой к черту салон! Ты посмотри, на кого я теперь похожа!..

Тиммонс, пряча улыбку в уголках рта, пожал плечами.

— Да ничего страшного. Это может случиться со всяким. Я думаю, что ты это переживешь. Ты и не такое переживала.

Тяжело дыша в бессильной ярости, Джина умолкла.